Фредерик Пол - Торговцы Венеры: Операция Венера.Война торговцев космосом
— Будь благоразумен, Митч.
— Пожалуйста, Кэти, — произнес я как можно спокойнее. — Выслушай меня. Я буду очень кратким.
Она смирилась.
— Мы поженились восемь месяцев назад. — Заметив, что она хочет возразить, я торопливо добавил: — Хорошо, пусть не окончательно. Но мы на время дали друг другу слово. Ты помнишь, почему мы это сделали?
После небольшой паузы она терпеливо ответила:
— Мы были влюблены.
— Верно, — сказал я. — Мы любили. Но у каждого была своя работа, и мы знали, что иногда она мешает нам понимать друг друга. Поэтому мы решили, что наш союз будет временным. Через год мы посмотрим, стоит ли делать его постоянным. — Я дотронулся до руки Кэти, и она не отняла ее. — Дорогая, тебе не кажется, что мы знали тогда, что делаем? Разве мы не можем подождать? В нашем распоряжении целых четыре месяца. Давай подождем. Если к концу этого срока ты не изменишь своего решения, ну что ж, по крайней мере я не буду винить тебя в том, что ты не дала мне последней возможности. Что до меня, то мне нечего себя проверять. Я подал заявление и не возьму его обратно.
Мы проезжали мимо фонаря, и я заметил, как ее губы искривились в горькой усмешке.
— Черт побери, Митч, — сказала она с болью. — Я знаю, что ты не изменишься. И в этом все несчастье. Неужели мне снова надо повторять, что эти просьбы напрасны, что у тебя несносный характер, что ты хитер, как Макиавелли, и так же вероломен и эгоистичен. Когда-то мне казалось, что ты хороший, идеалист, для которого принципы дороже денег. У меня были основания так думать. Ты искренне и убежденно говорил мне об этом, так хорошо отзывался о моей работе. Ты интересовался медициной, чуть ли не через день приходил в больницу, чтобы присутствовать на моих операциях. При мне ты говорил своим друзьям, что гордишься женой-хирургом. Но спустя три месяца я поняла, зачем ты это делал. Взять в жены домашнюю хозяйку может каждый. Но превратить первоклассного хирурга в домашнюю хозяйку удалось только одному Митчелу Кортнею. — Голос ее дрогнул. — Могла ли я мириться с этим, Митч? Нет, и никогда не смогу. Дело не в наших размолвках, упреках, ссорах. Я — врач. Люди доверяют мне свою жизнь. Могу ли я отвечать за нее, если я издергана бесконечными семейными ссорами? Неужели ты не понимаешь, Митч?
Я услышал звук, похожий на рыдание.
— Кэти, разве ты меня больше не любишь? — спросил я тихо.
Она долго молчала. Затем рассмеялась коротким нервным смехом.
— Вот и госпиталь, Митч! — воскликнула она. — И уже полночь.
Я откинул верх, и мы вышли из коляски.
— Подождите, — сказал я старшему из рикш и проводил Кэти до дверей. Она не захотела поцеловать меня на прощанье и отказалась от новой встречи. Я постоял в вестибюле еще минут двадцать: хотел убедиться, что она действительно ночует здесь. Затем сел в коляску и велел довезти меня до ближайшей станции метрополитена. Настроение у меня было отвратительное. Разумеется, оно не улучшилось, когда, получив с меня деньги, один из рикш с самым невинным видом спросил:
— Скажите, сэр, а что такое мак… Макиавелли?
— Это по-испански: «Не суй нос не в свое дело», — ответил я как можно спокойнее. В метро я с горечью подумал, каким богатым в наше время надо быть, чтобы купить себе право побыть с кем-нибудь наедине.
Настроение у меня не улучшилось и на следующий день, когда я утром явился на работу. Только благодаря такту Эстер я не вспылил в первые же несколько минут. К счастью, в этот день не было заседания правления. Передав мне на просмотр утреннюю почту и бумаги, скопившиеся за ночь, Эстер благоразумно удалилась. А когда появилась вновь, в руках у нее была чашка кофе — настоящего ароматного кофе из настоящих кофейных зерен, выращенных на плантациях.
— Смотрительница дамской туалетной комнаты тайком варит нам кофе, — пояснила Эстер. — Она не позволяет выносить его: боится, что об этом узнают в отделе Кофиеста. Но так как вы теперь большое начальство…
Я поблагодарил Эстер и, передав ей пленку с записью беседы с Джеком О’Ши, принялся за дела.
Прежде всего предстояло выбрать участок для испытаний, и тут, конечно, не обошлось без стычки с Мэттом Ренстедом. Он заведует Отделом рынков, и нам бы следовало работать вместе. Однако особого желания сотрудничать он не выказывал. Пока я вставлял в проектор карту Южной Калифорнии, Мэтт и двое его безликих помощников курили, стряхивая пепел прямо на ковер.
Я обвел указкой участок, предназначавшийся для испытаний и размещения контрольных пунктов.
— На территории от Сан-Диего до Тихуаны и в доброй половине населенных пунктов вокруг Лос-Анджелеса и Монтеррея будут контрольные пункты. Остальная часть Калифорнии и Мексики к северу от Лос-Анджелеса станет районом испытаний нашей рекламы. По-моему, тебе не худо побывать там, Мэтт. В качестве штаб-квартиры предлагаю контору фирмы в Сан-Диего. Ее возглавляет Тернер, он парень смышленый.
Ренстед заворчал:
— Ни снежинки за год. Ни за какие деньги не продашь там и одного пальто, даже если пообещаешь красивую девушку в придачу. Черт побери, почему ты не предоставишь заниматься рынками тому, кто в этом кое-что смыслит? Неужели ты не понимаешь, что климат сведет на нет все налги усилия?..
Младший из помощников Ренстеда, словно отштампованный из жести, попытался было поддакнуть своему патрону, но я тут же оборвал его. С Ренстедом я вынужден считаться, ибо он свое дело знает. Но Венера поручена мне, и я был намерен сам ею заниматься. Поэтому мой ответ прозвучал довольно резко:
— Местный и общий доход, возрастной состав и плотность населения, особенности его психического склада, здоровье, распределение дохода по возрастным группам, смертность и ее причины — все это дело десятое. Мэтт, Калифорния и Мексика самим Богом созданы для испытаний нашей рекламы. Лучше места не сыщешь — на небольшой территории с населением около ста миллионов представлена в миниатюре вся Северная Америка. Менять свой план я не намерен — испытания будем проводить здесь, — Я сделал особое ударение на слове «свой».
— Ничего не получится. Климат решает все. Ясно каждому, — упорствовал Мэтт.
— Я не каждый. Я человек, отвечающий за это дело.
Ренстед погасил окурок и встал.
— Поговорим с Фаулером, — сказал он и вышел.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Выходя, я услышал, как старший из помощников Ренстеда по телефону предупреждает секретаря Шокена о нашем приходе. Ренстед неплохо вышколил своих ребят, и вместо того, чтобы обдумать, как получше изложить дело Фаулеру, я стал размышлять над тем, что и мне не мешало бы также приструнить своих.
