А Шаров - Редкие рукописи
- Прокрустация, прокрустация, - озабоченно бормочет аудитор в таит шагам. Остановился и, обернувшись к магистру, спрашивает:
- Что это такое - прокрустация? Отвечай! Должен же ты хоть что-нибудь знать. Отвечай и помни - мы уже не в проклятом восковом царстве, где каждый думал и говорил, что хотел, а в настоящем мире, который, слава богу, имеет и дыбу, и виселицу.
- Прокрустация? - повторяет магистр. - Не знаю... Хотя нет... Ну, конечно же. Жил в Греции на заре человечества в достославный век Геракла близ города Герма разбойник Дамаст Prokrustus, что в переводе с греческого означает - "растягиватель", умерщвленный впоследствии Тесеем. И было у Дамаста ложе, на которое укладывал он путников и растягивал их. А если путник на беду оказывался длиннее ложа, кровожадный Дамаст укорачивал его, отсекая голову.
- Путаников, говоришь, укорачивал?! - заинтересованно переспрашивает Питониус. - Очень, очень дельно. Как его звали? Дамаст? Дельный работник. На самой заре человечества, говоришь?.. И подумать только, с самой зари занимаемся мы этим - укорачиванием путаников, а работы хватает. Ее даже становится больше, Да, работы, слава богу, хватает... Но какое отношение, черт возьми, все это имеет ко мне? Я же аудитор, а не путаник?
Магистр не отвечает.
- Молчишь? - в гневе кричит Питониус. - Стража!
От стен отделяются невидимые раньше серые тени.
- Взять! Заковать в железо! Заточить!
Стража и магистр исчезают. Питониус идет дальше по коридору. Перед ним дверь с табличкой: ДЕПАРТАМЕНТ СОРАЗМЕРНОСТЕЙ
ПРОИСШЕСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната без окон. Против двери, которую робко приоткрыл Питониус, выстроились фигуры, такие неподвижные, что кажутся неживыми.
У каждой на груди лента с надписью: "Аудитор первого класса", "Аудитор второго класса", "Аудитор третьего класса"... "Аудитор седьмого класса" и так далее.
Питониус проскользнул в щель и пристроился с левого фланга рядом с аудитором девятого класса, длинным, костлявым, голова которого возвышается над шеренгой. Сосед чуть скосил глаза, и Питониус сжался под грозным этим взглядом.
Справа и слева поблескивают ржавым железом прямоугольники дверей. У левых дверей на платформе странное сооружение, нечто вроде складного метра. Членики этого метра выскакивают с коротким и пронзительным металлическим звуком. Один членик, второй, третий... Последний - десятый почти касается потолка.
Над сооружением надпись: ПРОКРУСТАТОР
Около платформы лестница. По ней бегают - вверх и вниз, вверх и вниз человечки в черном.
Это служители Департамента Соразмерностей.
На бегу черные человечки щелкают ножницами.
Только щелкание ножниц и стук выскакивающих и снова исчезающих члеников прокрустатора нарушают тишину.
Из правых дверей появляются два герольда.
Первый герольд. Слушайте! Слушайте! Слушайте!
Второй герольд. Внимайте! Внимайте! Внимайте!
Первый герольд. Внимайте новому Главному Установлению Верховного Аудитора.
Второй герольд разворачивает длинный свиток и читает:
_Замечено, что некоторые аудиторы десятого, девятого и других низших классов позволяют себе иметь не по чину высокий рост и, соответственно, глядят на аудиторов высших, первых классов сверху вниз, что противоречит всем предыдущим Установлениям и нарушает существующий распорядок_.
Второй герольд. _Дабы покончить с этим, постановлено: С нынешнего числа и во веки веков всем аудиторам надлежит иметь рост согласно присвоенному классу, но ни в коем случае не ниже и не выше оного_.
Первый герольд. _Ежели же какой-либо аудитор не растянется до соответствующего размера, разорвется и тем проявит неуважение к высшим видам, отчислить оного, как несоответствующего и похоронить за собственный счет_.
Второй герольд. _И ежели какой-либо аудитор не сожмется до предписанного размера и лопнет при сжимании, отчислить оного, как несоответствующего, и похоронить за собственный счет_.
Стон ужаса проносится по шеренге и обрывается.
Герольды сворачивают свитки.
Старинная мелодия, нечто вроде менуэта. Служители Департамента Соразмерностей занимают свои места.
Двое поднимаются по лестнице.
- _Мы измеряем_,
- _Сопоставляем_, - напевает первый.
- _Лишнее мы отрезаем_, - сводя и разводя ножницы, заканчивает второй.
- _Мы измеряем, сопоставляем и отрезаем_, - поют они оба.
Выскакивают членики прокрустатора.
- Один... Два... Три... Четыре... Десять... - считает служитель.
Теперь прокрустатор касается притолоки.
- _Аудитор первого класса_, - вызывает герольд.
Под торжественную музыку от правого фланга шеренги отделяется нечто до крайности крошечное, почти целиком закрытое лентой с надписью "Аудитор первого класса".
"Нечто" четко печатает строевой шаг и тут же на ходу начинает расти.
Шея словно вывинчивается из воротника.
Еще на один виток, еще на один.
Череп удлиняется.
Спина растягивается.
Ноги вырастают из ботфорт.
Аудиторы, которые в первый момент позволили себе злорадно взглянуть на начальника, теперь изображают на своих лицах восхищение. "Сколько же пришлось упражняться, сгибаться, тянуться, чтобы достигнуть такой величественной гибкости членов".
А аудитор тем временем вытягивается, вывинчивается и вывинчивается.
Голова вращается, пока шея совершает равномерно винтообразные движения, и видно, как в глазах аудитора страх сменяется торжеством.
Выше и выше поднимается голова. Все в шеренге невольно повторяют движения начальника.
Только у двух аудиторов совсем плачевный вид: у аудитора второго класса - он еще меньше, чем его непосредственный начальник, - и у не по чину высокого аудитора девятого класса. Последний незаметно пытается сжаться; это у него плохо получается.
А аудитор первого класса между тем уже стоит на платформе и все растет, удлиняется, вытягивается, вывинчивается. Вот он достиг макушкой верхнего членика прокрустатора и от избытка усердия чуть перемахнул через эту границу.
Служитель ловко щелкнул огромными ножницами и отстриг завиток парика.
Под торжественную музыку аудитор возвращается на место.
- Аудитор второго класса! - выкликает герольд.
Он пытается ступать, как его начальник, четко отбивая строевой шаг, крошечный аудитор второго класса. Но как же это плохо получается у него, совершающего, быть может, свой последний путь.
Он вращает шеей, как начальник, и шея вывинчивается, потому что организм его ведь построен по тому же принципу. Но как медленно вывинчивается, как слабо вытягивается череп, покрытый чахлыми волосиками, как неуверенно растягивается спина, гибкая, но все же недостаточно гибкая.
