Геннадий Прашкевич - Агент Алехин
— Алехин! А чем кончилось? — жадно шепнула худенькая Ася, но Зоя Федоровна так строго на нее взглянула, что Ася без понуканий направилась к своему столу.
— И тебе, Алехин, пора.
XIII
У Алехина как раз была назначена встреча с пенсионером Евченко.
Оглядываясь на зловещий переулок, в котором вчера напали на него Вий, Заратустра и длинноволосый, Алехин прошел к знакомой девятиэтажке. На седьмом этаже нажал на звонок. Соседняя дверь вела в однокомнатную квартиру Верочки. Он старался не смотреть в ту сторону. Там бельгийский ковер, литовская стенка, всякий хрусталь, агаты от геолога. И все такое незастрахованное!
Алехин испытывал нежность и беспокойство.
Вздохнув, снова нажал на звонок.
За дверью, будто далеко-далеко, запела невидимая птичка, потом послышались легкие птичьи шаги.
Персональный пенсионер Евченко Кузьма Егорыч когда-то писал книжки по советскому праву, преподавал в высших учебных заведениях, был активным членом единственной прогрессивной партии и много занимался общественной работой.
Он и сейчас многим интересовался.
Когда бы Алехин ни заходил к Кузьме Егорычу, он всегда сидел в махровом халате за огромным письменным столом и разглядывал через мощную лупу какие-то документы и газетные вырезки. За спиной пенсионера в коричневой раме висел большой портрет Генералиссимуса, вырезанный из послевоенного «Огонька».
— Вы прямо как бывший шпион, — доброжелательно подмигивал Алехин, желая сказать пенсионеру приятное.
— Типун тебе на язык, — пугался Евченко.
Лысый, остренький, моргал белесыми ресничками, впивался взглядом в Алехина. Доктор зоологических наук, никак не меньше! Почему зоологических, Алехин не знал, но так думал. Было, было в пенсионере Евченко зоологическое упорство. Он, например, никак не хотел пролонгировать страховой договор.
— Кузьма Егорыч, — убеждал Алехин, — имея пролонгированную страховку, вы обеспеченный человек. Сломаете руку — получите на лечение. Сломаете ногу — получите еще больше. А если переедет вас поезд — считай, уже и миллионер!
— А деньги? — сварливо, но резонно возражал Евченко. — Куда они мне, если меня поездом переедет?
Логика в словах Евченко была.
Но Алехин не сдавался. Намекал, что был случай, один дедок умер. Считался бедным, а оказывается, имел страховку. Теперь на эту страховку учится его любимый наследник — талантливый юноша-ветеринар.
— Ну да, не буду я поддерживать прыщавых, — моргал белесыми ресничками пенсионер Евченко. — «Мертвые с косами вдоль дорог стоят, дело рук красных дьяволят». Орут целыми днями, ничего святого.
А еще было, ненавязчиво намекал Алехин, скончался в одночасье один дедок, всю страховку оставил детскому садику. Этого дедка, благородного человека, детский садик всем составом провожал в последний путь. Как настоящего человека. Даже детей-грудничков несли воспитательницы в голове процессии.
Евченко возмущался: зачем на похоронах столько писку?
XIV
-Это я, Кузьма Егорыч!
— Да зачем ты опять? — ворчал пенсионер Евченко, неохотно возясь с цепочками.
— Вот видите, Кузьма Егорыч, — поймал пенсионера Алехин. — Путаетесь в цепочках, дверь на семи запорах, как в тюрьме. Конвоиров не хватает. А застрахуете имущество, ничего бояться не надо.
— А если унесут застрахованное?
— Купите новое.
— А если унесут новое?
— Снова купите. Еще более новое. Так сказать, круговорот средств и вещей в природе. Вон у вас телевизор «Атлант». Древность. Ему больше лет, чем вам. Таких уже не выпускают. Пусть прут! Вы получите страховку и купите «Сони» с экраном на полстены.
— Ладно, проходи.
— Вы меня так шпыняете, как человекообразную собаку, — пожаловался Алехин, входя в холостяцкую квартиру пенсионера. — Вы же умный человек. Я сам слышал, как вас называли — умный.
— Где? — подозрительно заинтересовался Евченко.
— В магазине, наверное, — соврал Алехин. Для своих клиентов он никогда не жалел добрых слов. — Я, кстати, так же думаю.
Он говорил, а сам рассматривал знакомую комнату.
Книжный стеллаж, на стене портрет. Книг много, но все больше справочники и энциклопедии. Алехин однажды заглянул в том на букву Б. Интересно было: правда, что враг народа английский шпион маршал Берия носил золотое пенсне, или враки? Но статьи о маршале Берии в томе на букву "Б" в энциклопедии не оказалось. Вместо нее была вклеена цветная карта Берингова моря.
С непонятным волнением Алехин рассмотрел на письменном столе персонального пенсионера толстую книгу в красном переплете.
«Лоция Черного моря».
Зачем пенсионеру Евченко лоция? Не желая задавать прямой вопрос, Алехин начал издалека:
— Вот за что мы всю жизнь боремся, Кузьма Егорыч?
Пенсионер ждал такого вопроса.
— Чего же тут не понимать, Алехин? Всегда боролись и всегда будем бороться за счастье народа. — Он даже нахмурился: — Смысл всякой вечной борьбы — счастье народа.
— При всех режимах? — не поверил Алехин.
— При всех законных правительствах, — строго поправил пенсионер Евченко. — Многие поколения русских революционеров доказали ценой собственных кристально чистых жизней то, что любой человек достаточно высокой духовной организации чрезвычайно способен с героической и максимальной самоотдачей бороться за общее счастье, к чему мы и должны их незаметно подталкивать.
Алехин кивнул.
Везет старику. Совсем рядом, за стеной, всего в метре от ничего не подозревающего упрямого пенсионера живет Верочка. Она может ходить по квартире в одном легком халатике, несмотря на такую близость. А Евченко, как любой сосед, в любое время может заглянуть к ней… Скажем, за солью… Но вот зачем ему «Лоция Черного моря»?.. Вслух он все же спросил о другом.
— А что есть счастье, Кузьма Егорыч?
— А счастье — это есть мир на всей Земле, — незамедлительно ответил пенсионер. — Всеобщий всеобъемлющий мир. И свободный труд. И всеобщее равенство. И равенство всех освобожденных от какой бы то ни было духовной и материальной ответственности.
Он подумал и уточнил:
— Больше от материальной.
Сам он в застиранном махровом халате и в теплых тапочках не выглядел почему-то человеком, полностью свободным от духовной и материальной ответственности. И ободренный этим наблюдением, Алехин умно заметил, что в этом году чуть ли не юбилей знаменитого высказывания: жить стало лучше, жить стало веселей. А странно. Вот он, Алехин, несмотря на все прогрессивные изменения, несмотря на все пережитые им режимы («Законные правительства», — строго поправил пенсионер)…несмотря на все пережитые им законные правительства, до сих пор обитает в деревянном домике, предназначенном на снос еще при Брежневе, и бегает в деревянный сортир на глазах всей огромной девятиэтажки.
