Кир Булычев - Как стать фантастом
К дяде Саше ходили друзья - им было лет по двадцать, они пили водку и в трусах бегали по нашему коридору. Потом у некоторых появлялись подружки и эти друзья исчезали.
Дядю Сашу арестовали как раз во времена гонения на папиных заместителей. Я проспал эту трагедию. Проснулся, а мама говорит (вы бы послушали показное спокойствие, с которым произносились такие фразы в бывшие времена): "Игорек, за дядей Сашей ночью пришли".
- За что! - закричал я. У меня еще не было иммунитета.
- Наверное, - придумала мама, - за его связь с молодыми людьми. Ты меня понимаешь?
- Понимаю.
- Честно признаться, я жила в ужасе, - сказала мама. - Мне всегда казалось, что он попытается тебя совратить.
Про корзину на антресолях мама ничего не сказала чекистам. Имела же она права не знать о ней! Но на следующий день позвонила Сашиной сестре, и та увезла плетеный сундук. Положить грамоты обратно я не успел, да и не уверен, что положил бы, будь у меня возможность.
Потому что Оттуда никто не возвращался.
Но когда я через некоторое время полез к себе в ухоронку, чтобы снова провести пальцем по подписи императора Павла, ничего там не оказалось. Мама все вынесла на дальнюю помойку. У нее было хорошо развито воображение.
Я - коллекционер. Все люди делятся на коллекционеров и несобирателей. Это генетическое свойство и оно редко передается по наследству. Девяносто девять процентов коллекционеров - мужчины, лишь один - женщины. И если женщины встречаются среди коллекционеров недорогих вещей, то среди нумизматов их не бывает, потому что ни одна женщина не позволит себе выкинуть большие деньги за кусок металла. Я всегда что-то собирал, сначала марки и спичечные этикетки, потом памятные медали, потом ордена, каски и кивера, эполеты и должностные знаки. Со временем собирательство стало занимать меньшее место, а я предпочитал, писать о знаках или орденах.
О грамотах я тосковал недолго - к ним я был не готов. Но теперь жалею. Очень жалею.
Трагедия России в том, что все предметы памяти - документы, ордена, письма, эполеты, знаки - все это последовательно и непрерывно уничтожалось.
Англичанину этонепонятно, для француза или немца, пережившего весьма тяжкие времена, - нонсенс, когда он узнает, что в нашей стране воевали не только с людьми, но и с вещами.
И еще как воевали!
Гражданская война и революция унесли массу ценных вещей и документов. Затем, что не было уничтожено, вывозилось в эмиграцию.
В двадцатые годы возник Торгсин - "березка" нэповского времени. Туда сдавали золотые вещи - те же ордена, чтобы их переплавили, а сдатчик получал талоны.
А тридцатый год, а год тридцать седьмой и другие годы? А война с фашистами и оккупация половины европейской части страны? А желание продать все, что возможно, в последние годы?
В общем, за орденом Святого Андрея Первозванного лучше сегодня поехать в Париж. Там и купите. Так и делают богатые коллекционеры.
А рукописи, как известно, горят.
Вскоре после ареста дяди Саши его комнату отдали невысокого ранга чекистам - шоферу МГБ и жене Катерине. И началась коммунальная жизнь, в которой маму жутко притесняли и постоянно грозили доносами - соседям хотелось оттяпать всю квартиру, но, на наше счастье, по чину им больше комнаты не полагалось. Наша квартира превратилась в коммуналку худшего типа - с разделом конфорок и криками на кухне. Впрочем, все мои друзья и однокашники жили тогда в коммуналках, и считалось, что у нас еще далеко не худший вариант.
К тому же мы жили в доме 21 в Сивцевом Вражке, в двадцать первой квартире, и она находилась на бельэтаже - то есть окна начинались в двух метрах от земли. Так что с наступлением весны и до поздней осени окно в комнате было открыто, и входили и выходили только через окно, притом обеденный стол весь день был расставлен, чтобы удобнее играть в пинг-понг. Младшая сестра Наташа, родившаяся в 1939 году, всегда была с нами, в нее влюблялись (с поправкой на разницу в возрасте) ребята из нашей мужской школы, а позже ее школа (№70, на Гагаринском) стала как бы партнером нашей школы. И мы дружили с тамошними девочками. Честно говоря, это была одна из глупых затей товарища Сталина - разделить мальчиков и девочек. Наверное, вождь вспомнил с тоской, как он учился в семинарии, куда принимали, разумеется, только мальчиков. И ходили они в униформе, как и мы.
В девятом и десятом классах я не сомневался, что пойду в геолого-разведочный институт и стану палеонтологом. В нашем классе учился Володя Русинов, его отец был геологом, и он брал нас с Володей в небольшие походы за ископаемыми. Почему-то я особенно запомнил одну экскурсию - по берегам Пахры. Мы сошли в Горках и целый день шли по берегу реки, в котором встречались глубокие пещеры.
Вернемся в последний раз к дяде Пете.
Во Львове он неплохо устроился. Ни больше ни меньше как начальником тюрьмы. Тетя Ксеня хорошо его кормила и кушала сама.
Родился еще ребенок, а может, два ребенка.
Дядя Петя поддерживал хорошие деловые связи с коллегами из органов, благо в те дни во Львове было чем поживиться.
Польские оккупанты убежали оттуда, оставив много домов, вещей и тайн.
Светлану дядя Петя не выносил, потому что она - дочь врага народа. Он запрещал ей ходить в школу и, чтобы она не нарушала запретов, отнимал обувь. Светлана ходила в школу босиком.
Перепуганные учителя прислали делегацию. Дядя Петя вышел к делегации весь в орденах, скрипя сверкающими сапогами. Он выслушал делегацию у входа, в квартиру и сказал:
- Меры будут приняты, виновные понесут наказание.
Светлану он побил, но без синяков, а ботинки вернул.
Больше того, через некоторое время сказал ей:
- С тобой хоть поговорить можно, а твоя мать за пределами койки интереса для интеллигенции не представляет.
И повел Светлану в одно секретное место.
Секретное место оказалось виллой, реквизированной у приспешника польских империалистов. Каким-то образом дядя Петя ее оттяпал.
В вилле, как запомнила Светлана, была длинная анфилада комнат с высокими потолками. Комнаты было тесно заставлены мебелью, собранной из богатых домов.
- Это дом пани Ожидовской, - сообщил дядя Петя падчерице. - Я ее люблю. Когда мы преодолеем трудности, то обязательно поженимся, для чего мне придется перейти в католичество.
В каждой из комнат дома на видном месте висел портрет пани Ожидовской, метр на два, в золотой раме... увеличенный с паспортной фотографии.
Подготовка к совместному счастью закончилась трагически.
Истосковавшись по пани Ожидовской, дядя Петя пошел на преступление, хотя, конечно же, не считал его таковым.
Он сговорился с пилотами транспортного самолета, которые возили контрабанду в Польшу и обратно, чтобы они взяли его на свидание к пани Ожидовской - сил больше не было терпеть!
