Андрей Кокоулин - Нея
— А мне не страшно, — рассмеялась она. — Пусть, пусть. Он уже мертв, и мы все…
Не договорив, она скорчилась, ее не стало видно, а темные, с рыжинкой волосы слились с травой.
Несколько секунд ничего, кроме шороха стеблей, слышно не было.
— Вера, — позвал Виктор.
Он постоял, опираясь на черенок лопаты и не решаясь шагнуть из ямы, затем услышал:
— А мне сейчас хорошо, Виктор. Вроде и наказана, а все равно легко. И дышится. Все время ждала окрика, всего боялась…
Вера говорила чуть хрипловатым голосом.
По движению травы он уловил, что она раскинула руки.
— Эти советы, эти можно-нельзя… Будто злобный карла приставлен… Знаете, почему он все время нас одергивает?
— Почему?
Это не Виктор.
Это его губы сложились в вопрос. Сами. Он был ни при чем.
Вера приподнялась, разглядывая его сквозь коричнево-рыжие, с прорехами, волны.
— Потому что ничего другого не может. Не способен.
— А желания?
Вера зашлась смехом.
— Разве это желания? Вы сами-то, Виктор, разве не видите, что он не исполняет ничего, а только разрешает. Дозволяет, мол, можно теперь.
Она закашлялась. И будто каркнула:
— Никаких чудес!
Виктор наморщил лоб.
— Я не знаю, — сказал он, прислушиваясь к себе, — думаю, это не так просто. Давайте поговорим об этом позже, если будет возможно?
— Боитесь?
Виктор кивнул.
— Боюсь.
Вера замолчала, и у него появилась возможность вновь заняться могилой. С полчаса он, зарываясь все глубже и глубже, махал лопатой и рассыпал землю.
Земля пахла пряно и дышала теплом.
Виктор вспотел. Комбинезон включил теплообменник, но стало едва ли прохладней. Издыхала умная одежда. Левый аккум вытек еще десять лет назад, а правый периодически перегревался. И заменить нечем.
Такое форматор уже не потянет.
Царапнув черенком о стенку, Виктор копнул в последний раз, занес и опрокинул лопату, и с трудом, налегая грудью, вытолкнулся из ямы. Побалансировал на краю, уперся носком, коленом, ухватился за стебли. Вылез.
Свалиться обратно было бы стыдно.
— Что? Уже? — поднялась из травы Вера.
— Да, давайте, — Виктор подошел к мертвецу и взял его подмышки.
Вместе они сволокли труп к могиле, затем Виктор опустил его ногами вперед. Мертвец вдруг раскрыл глаза и вяло зашевелился на дне ямы. Сел, подтянул ноги. На пустом, обращенном вверх лице появилась улыбка.
Вера судорожно вздохнула.
— Возьмите, — подал ей лопату Виктор.
Несколько минут они забрасывали могилу свежей землей. Мертвец с улыбкой подгребал ее к себе, пока мог.
Затем дошло до груди, до шеи, до рта, до носа. До глаз. Скрылась ссадина на темени. Напоследок мертвец словно решил устроиться поудобнее — земля вспухла от движения, осыпалась, открылась часть головы, ухо с застрявшим в нем камешком.
Но это было и все.
В две лопаты они быстро превратили могилу в холмик, голый, безтравный, серо-коричневый. Оставляя отпечатки стального полотна, пришлепали неровности.
— Все? — спросила Вера.
Виктор кивнул.
Они присели на холмик, как на скамейку. Сквозь косые прутья решетки травяное море, разрезанное тропой, катилось вниз, к городу, а сам Кратов казался очень маленьким, почти детским, с пятнышком площади, кубиками домов, пупырышком вокзала. Железнодорожная ветка черной ниткой по рыжему убегала за скальный выступ.
Виктор подумал, что во всем человеческом, во всем созданном с желанием жить, любить, развиваться есть особая красота.
Даже если само человеческое уже в прошлом.
Под чужим небом, на чужой земле город все же не был чужеродным. Но щемит, все равно щемит. Все уходит.
Шурша травой, к ним добрел Яцек, попросил глазами места, и Виктор сдвинулся к Вере, освобождая свой край. Яцек сел. Пальцы Виктора нашли Верины пальцы.
Можно? Можно. Вот тебе и желание твое.
— А правда, — глядя на Кратов, сказал Яцек, — что мертвецы иногда говорят?
— Ты-то откуда знаешь? — спросил Виктор.
— Мать рассказывала.
— Давно уже не говорят. Но пытались лет пятнадцать назад. Потом на спад пошло. Последние года три — ни одного случая.
— А почему?
— Яцек, я же не… бог тебе. Не знаю. Их, в общем, и не понять было. Мертвое не равно живому. Хотя, кажется, кто-то за ними записывал.
— А если это через мертвецов… ну…
Виктор чуть сжал Верины пальцы.
— Даже если, — сказал он, — это был способ какого-то контакта, какой-то коммуникации, то он провалился.
Яцек вздохнул.
— Да нет, понятно. Вон же, у каждого в голове…
Он, сморщившись, умолк.
Порыв ветра, видимо, переваливший через кромку кратера, разогнавшийся, обдул спину, затылок, побежал вниз, причесывая и волнуя непослушные травяные вихры, играя красно-бурыми переливами.
— А красиво, — сказала Вера.
— У нас тоже много травы, — сказал Виктор. — Но не такой, побледнее, что ли. И все больше за городом.
— Ну что ж, — Вера поднялась. — Надо идти.
Тепло ее ладони пропало.
Подол светлого платья поплыл вслед за ветром, приподнимаясь и показывая грязные колени, кожу чуть выше.
Виктор с трудом отвел взгляд.
— А вас можно пригласить на ужин? — спросил он.
— Можно, — улыбнулась Вера, укрощая подол. — Но вы лучше приходите ко мне. Вечером. Полевая, двадцать четыре. Это вон там, — показала она, — за почтой.
— Хорошо.
— Яцек, поможешь с тачкой? — обернулась Вера к молодому полицейскому.
— А господин Рыцев?
— А я еще посижу здесь, — похлопал по холмику Виктор.
— Всегда так.
Недовольно скуксившись, Яцек встал и поплелся за Верой. Они вышли за ограду кладбища (взмах руки, почти не слышное: "До свидания!") и окунулись в травяное море.
Виктор достал и включил планшет.
Так. Начнем с начала. Пошевелив плечами, он выбрал из спартанской простоты меню первый рапорт. В рапорте кроме самого текста было несколько аудио- и видеофайлов и десяток ссылок на местную библиосеть (данные медикарты, семья, знакомые). Там же имелась и стереография пропавшего.
Виктор вызвал ее на экран.
Тимофей Неграш оказался темноволосым, худым парнем. Угловатые скулы, темные глаза. Россыпь родинок на шее.
Виктор экстраполировал стереографию на двадцать семь лет вперед и получил мужчину с огрубевшим лицом, с морщинами на щеках, запавшими в череп глазами и открывшимся низким лбом.
Это запомним. Потому что если он жив…
Он же может быть жив? Трупа нет. Человек загадочно пропал. Его ищут каждый год. Конечно, здесь скользкий момент…
Виктор мотнул головой, отгоняя укусившую несуществующую мошкару.
