Игорь Росоховатский - Ураган (сборник)
Когда мы выходили из института, я ощутил спиной чей-то взгляд. Невольно обернулся. Вера с подружкой заворачивали за угол.
* * *
Я не пошел на прием «по личным вопросам». Однако разговор о Тане с Виктором Сергеевичем состоялся. Случайно я встретил его одного в коридоре после работы, подошел и выложил все как было. А если начистоту, то я специально караулил его в течение недели, ведь академик редко ходил по коридорам один. Он выслушал меня до конца, а уже потом поморщился:
— Значит, выговор следовало объявить вам за самовольничанье?
— Именно. — Не переживайте, исправим, — улыбка промелькнула в глубине его глаз. — Формулы обработали? — Заканчиваю, Виктор Сергеевич. ВЦ задерживает. — К Александру Игоревичу обращались? — Он обещал. Но там очередь… — Пойдемте, я гляну, что вы уже сделали и что осталось, — и, не ожидая моего ответа, ринулся к лаборатории.
Он быстро просматривал лист за листом, иногда делал пометки.
— Проверьте еще раз это соединение. В чистом виде и с бензольным кольцом. А потом уже включайте в препарат.
— Уйдет уйма времени, Виктор Сергеевич.
— Кто же говорит, чтобы вы его проверяли на обезьянах или коровах. На математических моделях! А параллельно — на мышах.
— В ВЦ — очередь, — робко напомнил я.
— Математику учили? Вам сейчас нужна простейшая модель. Сами не в силах ее составить? Сколько раз повторять — без математики в современной биологии делать нечего. Тем более в генной инженерии. Это все равно, что копать котлован под фундамент высотного дома лопатой. Тоже мне землекопец нашелся! — Он фыркнул от огорчения. — Вы же были неплохим математиком в университете. Думаете, я забыл? И не спорьте. Начните сами, а я помогу. Начните сегодня же.
Я невольно взглянул на часы, и он начал злиться:
— Ну, не в буквальном же смысле. Вчера. Завтра. В течение ближайших двух дней.
— Хорошо, Виктор Сергеевич, но вот здесь, посмотрите… Реакция проведена до конца, а ткань не изменилась так, как предполагали…
Он прищурился, поймал меня в прицел глаза, стал рассматривать:
— О-о, начинающий хитрец! Желаете, чтобы за вас подумали? Притворяетесь, что сами не знаете ответа? Исчерпаны возможности этой ткани, батенька добрый молодец. Ищите обходные пути. Не всегда прямой путь — кратчайший. Иногда и с тылу зайти надобно… Замените, например, для начала фермент группы «зет» ингибиторами…
Я откинулся на спинку стула. Именно это предполагал сделать я. Но догадка стоила мне недели напряженных размышлений и поисков. А он вот так просто — за минуту. Ну что ж, говоря его словами, если в твое распоряжение попала мозговая машина повышенной мощности, используй ее до конца. (Отчего-то мне стало обидно.)
— Виктор Сергеевич, посмотрите в этот лист. Вот здесь тоже ничего не выходит…
— А здесь за вас посчитал Александр Игоревич в самом начале. В рекомендациях было записано. Забыли, потеряли, добрый хитрый молодец? Разыщите!
Ну и память у него. Феноменальная! Страницы сложнейшего текста с математическими расчетами помнит наизусть. Мне рассказывали, что однажды где-то на отдыхе он на пари читал стихи разных поэтов. Три часа кряду — ни разу не повторился и не запнулся. Но на этот раз он ошибается: я отнюдь не забыл рекомендаций скомбинировать живую ткань с искусственной и применить новый вид пластмассы…
Виктор Сергеевич окинул меня подозрительным взглядом:
— Или не хотите привлекать на помощь химию полимеров? Решили обойтись собственными «демоническими усилиями»? Гордыня вас погубит, добрый молодец.
И от того, что он снова попал в точку, раздражение неумолимо начало расти во мне, как снежный ком, подступало к горлу.
— Мы хотим перестроить живую ткань, а не менять ее на искусственную. В противном случае зайдем дальше, чем предполагали.
Он закинул ногу за ногу, потом вскочил и забегал из угла в угол. Его движения стали беспорядочными, в них появилась беспокойная юркость подростка. Внезапно он круто остановился напротив меня, смешно, по-верблюжьи выпятив нижнюю губу:
— А вы точно знаете, где нужно остановиться?
Неужели он не понимает, куда ведет этот путь? Пагубный путь, на котором нельзя будет остановиться и повернуть обратно? Меня ничто уже не могло сдержать. Силы были неравны, будто я опять выходил на кулачный бой против известного всей школе силача Петьки «Боксера».
— Сначала заменим один участок, затем — другой, третий… А что останется? Нет, я не пойду на такой компромисс. Этот путь не для меня!
— Не плюйте в колодец. — Когда же он пригодится? — Когда исчерпаются резервы природных структур. А они неминуемо исчерпаются. И сравнительно скоро. — Даже переделанных и улучшенных нами? — Даже. Пластичность природных структур имеет предел. Я молча смотрел на него, напряженно морща лоб, придумывая достойное возражение. — Ну что вы уставились на меня, как на новые ворота? Видимо, академик здорово разозлился, если не воздержался от оскорбления: Он всегда злился, когда его недостаточно быстро понимали те, кого он считал своими учениками. Ему казалось, что они упрямятся и не желают вникнуть в суть, что люди вообще предпочитают не напрягать клетки серого вещества мозга. А он сам никак не желал понять, что за его мыслью трудно угнаться, что обычному человеку необходимо дополнительное время, чтобы воспринять и постигнуть его мысль.
— Ладно, будем считать, что у вас слишком длинная шея, — ворчливо проговорил он и, раздраженно барабаня пальцами по спинке стула, начал объяснять:
— Когда конструктор создает тип автомобиля, он рассчитывает его для определенных условий, хотя и оставляет запасы прочности, мощности. Если вы захотите улучшить модель — сможете заменить шасси, форсировать двигатель и выжмете дополнительную скорость. Скажем, со ста пятидесяти до двухсот километров в час, до трехсот наконец. Но если вам понадобится скорость полторы тысячи километров в час, а?
— Создам другую модель.
— Гопики-попики! Мы же не в детском садике. Это уже будет не автомобиль, черт возьми!
— Почему, черт возьми?
Он угрожающе уставился на меня, нетерпеливо пофыркивая, как рысак перед препятствием.
— Притворяетесь? Стараетесь разозлить? Это известно школьнику. Сопротивление среды, черт возьми! Для такой скорости придется менять среду. Это уже будет не автомобиль, а самолет.
Вид у меня, вероятно, был растерянный, и он слегка смягчился:
— Вы впали в амбицию, гордый добрый молодец. Придется начинать с азов. Природа создавала человека для тех же целей, что и дождевого червя или там божью коровку. Борьба за существование, размножение в условиях замкнутого пространства и снова борьба за существование. Да, добрый молодец, и создавала она его по принципу червя, а не творца всемогущего! Не хотите червя, претит вам, так в лучшем случае — шимпанзе, хотя тут нет никакой принципиальной разницы. Те же основы конструкции, обмен веществ, способы питания, взаимодействие с внешней средой, поддержание гомеостаза. А человек взял да и стал из собирателя сеятелем, и для этого ему понадобилось еще стать существом социальным — исследователем и творцом. Так он участвовал в процессе самопрограммирования, без наказа матушки-природы… Хотите спросить, почему без наказа? Он был бы зафиксирован в отличиях нашего с вами строения от всего остального животного мира, а его нетути. Итак, без наказа Матушки человек решил стать из автомобиля самолетом, даже ракетой. Более того, из подопытного — экспериментатором. Как уж тут обойтись той же конструкцией организма?
