Евгений Филенко - Мужчина и женщина в Стране Озёр
Дорис, чистая, сияющая, свежая, сияющая, выходила из воды, выжимая отброшенные с лица влажные пряди волос. На плечах, между трепещущих грудей с заострившимися розовыми сосками, вокруг пупка, на треугольном лоскутке золотого руна вспыхивали бриллиантовые брызги.
Стиснув зубы, Тикси совладал с собой, отвернулся.
18
В тот же миг Дорис закричала.
Дно под ее ногами расступилось, будто лопнула непрочная ткань. Забив руками, женщина сумела на мгновение удержаться на поверхности. Над водой оставалось только ее запрокинутое, искаженное ужасом лицо.
Тикси словно ждал этого. Спустя долю секунды он был рядом.
И едва не отпрянул, увидев у самых своих ног вместо покатого склона под хрустальным пологом зияющую черную бездну. В эту бездну проваливалась Дорис, и вытащить ее не было никакой возможности. Зажмурившись, Амелинчук прыгнул в самую пасть тьмы.
Вода не держала их.
Наощупь они встретились руками и уже не размыкали их, покуда низ не поменялся местами с верхом и впереди не забрезжил свет.
— Я здесь когда-нибудь у-утону… — задушенно выдавила Дорис, трепыхая ногами где-то подмышкой у Тикси.
— Ерунда, — пробормотал тот. — Главное — визжите вовремя.
Следовало признать, что раз за разом злокозненный «зизезап» заставал их врасплох. Но нынче он преуспел в этом преизрядно.
Примерно с полчаса они обессиленно лежали на берегу, распластавшись, как тюлени в заповеднике. И понадобилась целая геологическая эпоха, чтобы Эйнола вспомнила о своих нравственных принципах и выпустила руку Амелинчука.
— Мы погибнем, — сказала она уныло, что вовсе на нее не походило.
— Ерунда, — повторил Тикси. — Нас спасут. Либо ваш разумник когитр, либо мой раздолбай. Это вопрос времени.
— Мы умрем, — упрямо произнесла Дорис. — От жажды, от голода. Нас сожрут эти гнусные змеи. Либо однажды усосет какое-нибудь озеро и не отпустит.
— Ерунда, — в третий раз сказал Тикси. — Я думаю над системой. В своих внепространственных связях озера должны подчиняться какой-то системе. Может быть, все дело в цвете. Я припоминаю, сквозь какие озера пронесла меня нелегкая. Оранжевое. Потом — не знаю какое. Темно было. Наконец — сиреневое. А у вас что?
— Розовое и зеленое, — сказала Дорис. — Сквозь желтое мы путешествовали вместе. И вынырнули в молочном.
— Жаль только, без кисельных берегов. — Не смейте говорить о еде!
Тикси смущенно хихикнул. Сказать по правде, он давно уже мечтал о хорошем бифштексе. Размерами с суповую тарелку. С экзотическим гарниром из молодого тростника. Или даже из обычного картофеля, но тоже молодого. И о целом блюде копченого дикобразьего мяса. Впрочем, можно удовольствоваться и олениной…
— Так вот, система, — сказал он, проглотив слюну. — Очень важно ее уловить. Тогда остается выяснить, присутствует ли в ней прогрессия либо, напротив, регрессия. То есть, куда нам следовать по цепочке сообщающихся озер — вперед или назад. Чтобы в конечном итоге вынырнуть поблизости от одного из наших «марабу». Очевидно, что байка про охотника и фазана в этом случае не подходит. Хотя бы оттого, что в ней нет места ни белому, ни розовому.
— Система может заключаться в полном отсутствии системы, — резонно заметила Дорис. — Не забывайте, что мы имеем дело с матушкой-природой. А с формальной логикой прародительница всегда была не в ладу. Подумайте сами, что за идиотизм — сцепить розовое озеро с зеленым, а сиреневое с белым?
— Не вижу ничего идиотского, — произнес Амелинчук.
— И напрасно. Более безвкусного сочетания цветов я в жизни не встречала.
Тикси помолчал, размышляя.
— А что, разве некрасиво? — спросил он осторожно.
— Хм! — Эйнола пренебрежительно встряхнула головой, на которой из причудливо спутанных полупросохших прядей уже возникла недурная прическа.
— И как же нам искать выход, не зная системы?
— Очень просто, — сказала Дорис, поднимаясь и непринужденно стряхивая песок со своей глянцево-белой кожи. Кажется, она и думать забыла про наготу. Либо же присутствие Тикси и впрямь было ей совершенно безразлично. — Проще некуда. Перестаем забивать мозги раскладами цветов. И ныряем, ныряем… Как вы сами понимаете, такой стохастический поиск приведет нас к цели с весьма высокой степенью вероятности.
— И насколько же высока эта степень? — прищурившись, полюбопытствовал Амелинчук.
— Вы не поверите, — ослепительно улыбнулась Сердитая Чухонка. — Целых пятьдесят процентов!
19
Они ныряли и ныряли. Иногда тотчас же, едва достигнув поверхности и отдышавшись. Иногда подолгу отлеживаясь на прохладных волнах и таращась в небеса, то прозрачно-голубые с легкой лиловизной, то звездно-черные, в зависимости от того, в какое полушарие приводил их «стохастический поиск». После того, как одно из озер не дозволило передышки и разверзлось под ними ни секунды не медля, они все чаще устраивали себе антракт на бережку. Лишь раз их согнала оттуда гигантская змея, то ли беспредельно наглая, то ли глухая, как пень. Она не реагировала на молодецкий посвист Амелинчука. В отличие от Дорис, которая, несмотря на тщательно зажатые уши, едва не обеспамятела, и Тикси вынужден был чуть ли не на плече тащить ее в воду и уже там приводить в чувство. К счастью, змея в озеро не сунулась и разочарованно убралась восвояси под песок. Тем не менее очнувшаяся Дорис выходить на берег отказалась, и они продолжали свои сквозьпланетные странствия…
20
— Безнадежно, — вдруг сказала Дорис.
Это было первым словом, произнесенным ей с того момента, как они затеяли «стохастический поиск».
— Это ваша идея, — сказал Тикси. — И неплохая.
— Безнадежно, — повторила женщина. — Этот путь никуда не ведет. Мы только сбили со следа тех, кто захочет нас искать. Наверное, нет уже уголка на этой дурацкой планете, где бы мы не побывали.
Ее глаза подозрительно блестели. Возможно, в них бликовали воды очередного, бог весть какого по счету озера.
— Ну, не останавливаться же, раз начали, — сказал Амелинчук.
Они только что всплыли и еще не достигли берега. Похоже, Дорис и не особенно туда стремилась.
— Вы всегда так упорны в своих начинаниях? — на высокой ноте начала она. — Даже если затеяли глупость?
— Обычно нет, — миролюбиво ответил Тикси. Хотя вынужден был признаться себе, что немного покривил душой. Частенько он заходил в своих авантюрных выходках чересчур далеко, гораздо дальше, чем диктовал ему здравый смысл. Но все это было так давно… — И я не считаю это глупостью.
