Евгений Лотош - Ничьи котята
Цукка только приоткрыла рот. Ну и нахал! Впрочем… почему бы и нет? Какая разница, на одного готовить или на двоих? Почти никакой. Зато не ежедневно, а через день.
— Договорились, — тряхнула она головой.
— Замечательно. Тогда сегодня твоя очередь посуду мыть. Ну ладно, ты пока осваивайся, а я дальше пошел мозгами ворочать. Там тренд интересный…
— Что? — удивилась девушка. — Что такое «тренд»?
— Ну, на бирже акции одной компании, похоже, вот-вот расти начнут. Нужно немного прикупить. Я же на бирже играю, чтобы на жизнь заработать. Не профессионально, а так, по-любительски. Тупо, скучно, зато пара часов в день — и можно о деньгах забыть. Мелочь, но мне хватает. А как закончу программировать искина, он вообще сам станет играть, без моего участия. Но сначала нужно современную биржу изучить как следует, давно я что-то за процессом не следил. Ну, я пошел. Если захочешь — приходи в гости, поболтаем.
И Дзинтон выскользнул из кухни. Цукка осталась стоять, глядя ему вслед. Ну ничего себе! Не человек — ураган. Раз-два, все разложено по полочкам, все понятно — знай плыви себе в кильватере.
И все-таки — почему он живет один в заброшенном доме? Кстати, так нечестно: она ему о себе все рассказала, а он ей — почти ничего. Ну, она к нему еще прицепится.
Она потерла щеки ладонями и ойкнула, когда жир с так и не вытертых толком рук остался на лице. Что же она тут не мычит и не телится? Программу на сегодня никто не отменял. Пусть даже поиск жилья отпал, но ведь столько всего еще нужно сделать!
Она поддернула рукава халата и начала собирать со стола посуду.
* * *Карина чувствовала, как прижавшуюся к ней девчонку бьет дрожь. Солнце поднялось уже высоко, но в их убежище в глубине густых кустов стояла густая тень. Пробиравшийся сквозь листву ветерок заставлял девочек клацать зубами и еще сильнее прижиматься друг к другу.
Надо добыть одежду. Надо поесть.
Две мысли с самой ночи бились у Карины в голове. Живот то и дело сводило голодной болезненной судорогой, в носу начинало свербеть. Холодно и хочется есть. И в голове начинал копиться плотный туман, изредка охватывающий ее тугим обручем боли.
Листья на кустах густые, но не очень. Какой сейчас период?
— Как тебя зовут? — медленно, с расстановкой спросила Карина, с трудом шевеля закоченевшими губами.
Девчонка, вздрогнув, прижалась к ней еще сильнее.
— Яна, — тихо сказала она. — Яна Парака, госпожа. Рада знакомству. Прошу благосклонности.
Прошу благосклонности? Сколько времени она не слышала таких слов! От них тянуло домашним уютом, воспоминаниями о маме. Но она не дома. Как положено отвечать? Она не помнит. И не хочет вспоминать.
— Не надо — госпожа, — хрипло произнесла она. — Меня зовут Карина. Тебе сколько лет?
— Десять, — все так же тихо откликнулась Яна.
— Ты давно в Институте?
Яна помедлила, раздумывая.
— Что такое «институт»? — наконец переспросила она.
Карина опешила.
— Ну… — неуверенно сказала она. — Так называлось место, откуда мы сбежали. Неужели ты не слышала ни разу?
— Меня привезли вчера вечером. Наверное, на корабле, — от дуновения ветерка Яна снова задрожала крупной дрожью. — Я не видела, меня из ящика не выпускали, и я спала почти все время. Но когда я присыпалась, пол качался.
— Счастливая! — вздохнула Карина. — А я там пробыла…
Сколько она провела в Институте?
— Какое сегодня число? — спросила она у спутницы.
— Одиннадцатое пятого… кажется, вчера было, — сообщила та. — Или десятое. Я не помню точно, я спала долго.
Пятый период? Когда ее поймали? Кажется, шел третий период. Какое число? Не помнит. Неважно. Неужели всего два периода?
— А год? Какой год?
— Сорок третий, — недоуменно посмотрела на нее Яна.
Сорок ТРЕТИЙ? Восемьсот сорок третий?! Два года! Целых два года… Почему она почти не помнит прошедших лет? Все, что осталось в памяти — долгая череда пробуждений, наполненных бесконечным ужасом и болью, и кошмарных снов, мало отличавшихся от реальности. Ее кулаки бессильно сжались, и невидимые руки нервно заметались вокруг тела, готовые крушить и рвать. Усилием воли она заставила их успокоиться и свернуться в клубки, иначе можно случайно ударить Яну.
— Ты есть хочешь? — спросила Карина. Яна лишь молча кивнула в ответ.
Сидя под кустом в лесу, еды не дождешься. Нужно идти искать. Но ведь их самих ищут!
Пусть. Ее уже искали. Она плохо соображает, многое забылось, но как прятаться и воровать еду, помнит. Только сначала нужна одежда — или они совсем замерзнут.
Карина с сомнением взглянула на Яну. Оставить ее здесь? Или взять с собой? Если взять, то вдвоем их легче обнаружить. А если оставить, то на нее могут наткнуться. Или малявка сама вылезет и все равно попадется. И тогда ее вернут в Институт. Нет, ни за что. И потом, теперь они вместе, а вдвоем легче. Даже ночью можно дежурить по очереди, чтобы не застали врасплох. Ну, вместе — значит вместе.
— Сейчас пойдем в город, — объяснила она Яне. — Сначала найдем одежду. Наверняка где-то на окраинах на веревках сушится.
— Но ведь она чужая! — пискнула малявка.
— А сейчас станет наша! — зло ощерилась Карина. — Или ты замерзнуть хочешь? Нет? Значит, помалкивай и делай, как я говорю. Потом найдем еды. Можно выбить дверь в доме, где хозяев нет, и обчистить холодильник. Поняла? Только слушайся меня, а то нас опять поймают.
— А как мы дверь выбьем? — испуганно спросила Яна. — Она же крепкая.
— А вот так! — Карина вытянула невидимую руку и с яростным наслаждением хлестнула ей по тонкому деревцу. Брызнули мелкие щепки, и ствол начал медленно заваливаться на бок, но почти сразу повис на ветвях соседних деревьев. — А если нас кто-то попытается остановить, я их так же ударю!
— Нет! — внезапно воскликнула Яна, отстраняясь от Карины. — Нет! Нельзя!
— Чего нельзя? — не поняла Карина.
— Нельзя бить людей! Ни за что! Им больно, они даже умереть могут!
— Ну и пусть. Ты что, их жалеешь? Они-то тебя не пожалели. Небось, как поймали, так и отправили в проклятый Институт. Ты знаешь, что со мной там делали? Я сто раз хотела умереть!
— Нет. Мама мне говорила, что нельзя бить людей, — упрямо склонила голову Яна. — Она говорила, что моя сила — дар, а вовсе не уродство. Что его нужно использовать для людей, а не против них.
— Мама? — пораженно спросила Карина. — У тебя есть мама? Настоящая мама?
— Она… умерла.
Внезапно глаза Яны наполнились слезами, и она слабо заскулила, уткнувшись носом в коленки. Карина растерянно смотрела на нее, не понимая, что делать.
