Джек Макдевит - Рассказы
— И что было внутри?
— Стол. На нем скатерть. А под ней что-то плоское. И больше ничего.
— Совсем ничего?
— Совсем. — Он покачал головой. — Макс поднял скатерть. Там оказалась прямоугольная пластина. Из какого-то металла. — Тут он умолк и уставился на меня. — На ней была надпись.
— Надпись? Что там говорилось?
— Не знаю. Так и не выяснил. Было похоже на греческий. Мы увезли пластину с собой и отдали ее. А потом нас вызвали и допросили. Напомнили, что все это совершенно секретно. Что бы там ни было написано, это, должно быть, напугало Линдона Джонсона[10] и его парней до смерти. Потому что они так ничего и не сказали, и насколько я понимаю — русские тоже.
— И больше вы ничего об этом не слышали?
— Ну, только то, что следующая миссия «Аполлона» вернулась туда и уничтожила купол. Сровняла с землей.
— Откуда вы узнали?
— Я знал экипаж. Мы ведь общались друг с другом. Они не сказали бы этого вслух. Просто покачали головой. Беспокоиться больше не о чем.
На улице кричали дети, гоняя мяч.
— Значит, греческий?
— Было похоже.
— Послание от Платона.
Он лишь пожал плечами. Кто знает?
— Что ж, Фрэнк, мне кажется, это объясняет, почему операцию назвали проект «Кассандра».
— Она вроде не была гречанкой?
— Есть другая версия?
— А может, этим, из Овального кабинета, «Кассегрен» было слишком трудно выговаривать.
Я рассказал Мэри, что узнал. Она не обрадовалась.
— Я же велела тебе оставить это, Джерри.
— У меня бы все равно не получилось.
— Хотя бы не сейчас. — Она не скрывала отчаяния. — Ты ведь понимаешь, что это будет означать для Агентства? Если НАСА все время лгало и это станет известно, то нам никто больше не поверит.
— Мэри, это было очень давно. И потом, не Агентство ведь врало. Администрация.
— Да уж, — ответила она, — намного легче.
На складском комплексе НАСА в Рэдстоуновском арсенале в Хантсвилле хранятся ракеты, лунный посадочный модуль, автоматизированные телескопы, спутники, космическая станция и множество прочих устройств, поддерживавших на протяжении почти семидесяти лет если и не особую мощь, то все-таки жизнеспособность американской космической программы. Что-то припрятано в раскинувшихся пакгаузах, остальное выставлено на открытых площадках.
Я припарковался в тени «Сатурна-V» — ракеты, выносившей «Аполлоны» в космос. Меня всегда впечатляла бесконечная отвага тех, кто готов сидеть в верхушке одной из этих штуковин, пока другие поджигают запал. Если бы это зависело от меня, мы бы, скорее всего, даже в Китти-Хок[11] не оторвались от земли.
Я заглянул в Управление складов, получил указания и пропуск и через пятнадцать минут вошел в один из пакгаузов. Затем служитель проводил меня мимо клетушек и кладовок, забитых всевозможными коробками и ящиками. Где-то посреди всего этого мы остановились, и он сличил мой пропуск с номером на двери бокса. Через перегородку из проволочной сетки было видно нагромождение картонных коробок, помеченных ярлыками. Некоторые из них были открыты, виднелась какая-то электроника.
Служитель отпер дверь, и мы вошли. Он включил верхний свет и быстро осмотрелся, задержавшись в итоге на одном из ящиков на полке. Сердце мое учащенно забилось, пока он изучал ярлык.
— Вот, господин Коулпеппер, — указал служитель. — «Кассандра».
— И это все?
Он сверился со своим списком.
— Это все, что у нас числится по проекту «Кассандра», сэр.
— Хорошо. Спасибо.
— Пожалуйста.
Замка на ящике не было. Служитель откинул крючок, поднял крышку и отступил, чтобы освободить мне место. Интереса к содержимому он не проявил. Не знаю, почему меня это удивило, ведь для него это была всего лишь обычная работа.
Внутри покоился прямоугольный предмет, завернутый в полиэтилен. Мне не было видно, что там, но, конечно же, я знал. Мое сердце к тому времени уже выбивало дробь. Длина пластины составляла около полуметра, ширина была, может, вдвое меньше. Она была тяжелой. Я вытащил ее и положил на стол. Не хотелось бы ее уронить. А потом я развернул полиэтилен.
Металл был черный, отполированный и отражал слабый свет лампочки над головой. И письмена на нем, несомненно, были греческие. Восемь строчек.
Мысль о привете от Платона вдруг показалась мне не такой уж дикой. Я сделал снимок. И еще несколько. Наконец, с неохотой завернул пластину и положил обратно в ящик.
— Ну, и что же там написано? — спросил Фрэнк.
— Здесь перевод, — я достал из кармана листок и положил перед ним, однако он покачал головой.
— Глаза мои уже не столь хороши, Джерри. Просто скажи, кто это написал. И что.
Мы снова были в кабинете в доме Фрэнка в Пасадене. Стоял прохладный дождливый вечер. Через улицу я видел, как его сосед выбрасывает мусор.
— Писали не греки.
— Не очень-то я этому удивлен.
— Кто-то прилетал очень давно. Около двух тысяч лет назад. Они оставили послание. На греческом. Должно быть, они посчитали, что так мы с большей вероятностью сумеем его прочесть. Само собой, при условии, что когда-нибудь доберемся до Луны.
— Так что там написано?
— Это предостережение.
Морщины на лбу Фрэнка пролегли глубже.
— Солнце утратит стабильность?
— Нет. — Я еще раз взглянул на перевод. — Там говорится, что им неизвестна ни одна цивилизация, которая выдержала бы технический прогресс.
Фрэнк уставился на меня:
— Ну-ка, еще раз.
— Они все погибают. То ли изобретают все более совершенное оружие и развязывают войны. То ли побеждают индивидуальную смертность, а это, по всей видимости, непременно приводит к застою и гибели. Не знаю. Они не уточнили. Возможно, цивилизации захлестывает преступность. Или население становится слишком зависимым от технологии и утрачивает все свои умения. Как бы то ни было, в послании говорится: нет сведений, что где-то хотя бы одна высокотехнологичная цивилизация состарилась. Стоит прогрессу начаться, и дольше нескольких веков — наших веков — ничто не длится. Изобретите печатный станок — и берегитесь. Самая старая из известных им цивилизаций, достигнув этапа высоких технологий, продержалась меньше тысячелетия.
Фрэнк хмурился. Он не верил.
— Но они-то выжили. Черт, ведь у них же был межзвездный корабль.
— По их словам, они искали место, чтобы начать заново. А там, откуда они пришли, сплошь руины.
— Ты шутишь.
— Они говорят, что если мы будем знать заранее, то, быть может, сможем выкрутиться. Для этого они и оставили предостережение.
