Джек Макдевит - Рассказы
В утро старта Роскосмос распространил заявление, что купол на пресловутом снимке появился в результате дефекта проявки. «Минерва» стартовала строго по графику, на глазах у всего мира долетела до Луны и сделала вокруг нее несколько витков. Посадочный модуль мягко прилунился в море Маскелайна[5]. Всех удивила Марсия Бэкетт, уступив право первого выхода через шлюз космонавту Юрию Петрову. Тот спустился и дал знак остальным членам экипажа последовать за ним. Когда все собрались на реголите[6], Петров сделал заявление, в свете последовавших событий ставшее бессмертным: «Мы здесь, на Луне, потому что за минувшее столетие избежали войны, которая уничтожила бы нас всех. И мы пришли вместе. И теперь стоим, объединенные как никогда прежде ради всего человечества».
Тогда это меня не особо впечатлило — обычная популистская чепуха. Что лишь показывает, чего стоят мои мнения.
Я смотрел на свой офисный монитор. И пока происходило действо, вглядывался в бесплодную пустошь моря Маскелайна за спинами космических путешественников, размышляя, в каком направлении находится кратер Кассегрена.
Я никак не мог понять, зачем русские подделали фотографию. Василий говорил, что все, кого он ни расспрашивал, были крайне удивлены. Снимки извлекли из архивов и распространили без всякой проверки. И, насколько удалось выяснить, подделать их никто не мог.
— Я просто не понимаю, Джерри, — сокрушался он.
Мэри велела мне не забивать голову:
— У нас есть дела и поважнее.
В НАСА уже не оставалось никого, кто работал бы там в шестидесятые. Правда, я знал одного человека с мыса Кеннеди[7] — Амоса Келли, который служил в Агентстве во времена полета на Луну «Аполлона-11» и был когда-то приятелем моего деда. Он появился в Агентстве в 1965 году, тогда еще техником, а со временем стал одним из руководителей полетов. Жил он все в том же районе и состоял в «Друзьях НАСА» — добровольной организации, иногда действительно помогавшей, но большей частью лишь устраивающей вечеринки. Я позвонил ему.
Старику уже перевалило за восемьдесят, но голос его звучал бодро:
— Конечно, Джерри, я помню тебя.
Я был совсем маленьким, когда он заглядывал к нам, чтобы забрать дедушку на вечернюю партию в покер.
— Чем могу помочь?
— Это может прозвучать глупо, Амос…
— Для меня ничто не звучит глупо. Я привык работать на правительство.
— Вы читали в таблоидах ту историю о куполе?
— Как же я мог пропустить ее!
— А вы слышали нечто подобное раньше?
— Ты имеешь в виду, не думали ли мы, что на Луну высадились марсиане? — Он рассмеялся, повернулся к кому-то, чтобы сказать, что звонят ему, и засмеялся снова: — Ты это серьезно, Джерри?
— Наверное, нет.
— Вот и ладно. Кстати, ты отлично справляешься в Агентстве. Твой дедушка гордился бы тобой.
— Спасибо.
Потом он сказал, что очень скучает по старым денечкам, по моему деду, и предался ностальгии, вспоминая, какая замечательная у них была команда.
— Лучшие годы моей жизни. Я поверить не мог, что они просто возьмут и свернут программу. — Наконец, он спросил, как фотографии прокомментировали русские.
Я рассказал.
— Ну, может, они так и не изменились с тех пор.
Минут через двадцать он перезвонил.
— Я перечитал историю в «Бедроке». Там сказано, что объект расположен на гребне кратера Кассегрена.
— Да, точно.
— Одно время поговаривали о проекте «Кассегрен». В шестидесятых. Я не знаю, в чем он заключался. Может, то был всего лишь слух. Никто толком про него ничего не знал. Помню, он считался таким секретным, что даже само его существование было закрытой темой.
— Проект «Кассегрен»?
— Да.
— И вы понятия не имеете о его цели?
— Нет, абсолютно. Сожалею, но ничем не могу помочь.
— А если бы знали, сказали?
— Это было давно, Джерри. Наверняка секретность уже снята.
— Амос, ваш пост в Агентстве был довольно высок…
— Но не настолько.
— Что-нибудь еще помните?
— Ничего. Совершенно. Насколько я знаю, из проекта ничего не вышло, и, скорее всего, его свернули.
Поиски по Кассегрену дали лишь сведения о кратере. Так что я предпринял прогулку по комплексу Агентства и поболтал со старейшими сотрудниками. Ну что, Ральф, здорово, что мы возвращаемся на Луну, а? Стоит всех разочарований. Кстати, вы слышали когда-нибудь о проекте «Кассегрен»?
Они лишь смеялись. Кассегрен. Чокнутые русские.
В день, когда «Минерва» сошла с лунной орбиты и взяла курс на Землю, Мэри пригласила меня к себе в кабинет.
— Джерри, надо, чтобы экипаж после возвращения выступил перед прессой. Какие будут идеи?
— Понял. Конференция пройдет на Эдвардсе?[8]
— Ответ отрицательный. Проведем ее здесь.
Мы обговорили кое-какие детали, расписание, список выступающих, темы, которые надо раскрыть. Когда я собрался было уходить, она остановила меня.
— И еще одно. Касательно Кассегрена… — Я весь подобрался и обратился в слух. Мэри Гридли была неведома лирика. Ей шел уже шестой десяток, и годы борьбы с бюрократической бессмыслицей не способствовали развитию у нее терпимости. Она была мала ростом, но вполне могла нагнать страху хоть на самого папу римского. — Я хочу, чтобы ты оставил эту тему.
Она взяла было ручку, потом положила ее и пристально посмотрела на меня:
— Джерри, я знаю, что ты выспрашиваешь у всех об этом идиотском куполе. Послушай, ты хорошо справляешься со своими обязанностями. Наверняка ты будешь работать с нами долго и счастливо. Но этого не случится, если люди перестанут воспринимать тебя всерьез. Ты меня понял?
После торжеств я отправился в турне.
— Мы должны пользоваться моментом, — сказала Мэри. — Самое время поднимать волну положительных отзывов в прессе, лучшего и не придумаешь.
Вот я и путешествовал, раздавая интервью, выступая на собраниях и круглых столах — в общем, делал все возможное, чтобы повысить сознательность общественности. НАСА хотело построить на Луне базу. Это был логичный следующий шаг. Который следовало сделать еще десятилетия назад — и сделали бы, не растрать политики все ресурсы на бессмысленные войны и интервенции. На сооружение базы требовались значительные средства, а нам пока не удалось привлечь на свою сторону избирателей. Вот это-то некоторым образом и стало моей обязанностью.
В Сиэтле я присутствовал на званом обеде Торговой палаты вместе с Арнольдом Баннером — астронавтом, дальше орбитальной станции вообще-то не летавшим. Но все же он был астронавтом, из самой что ни на есть эпохи «Аполлона». За едой я спросил его, не слышал ли он о проекте «Кассегрен». В ответ он наградил меня укоризненным взглядом и пробурчал что-то о таблоидах.
