Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы
Он еще решал эту проблему, когда на берегу водоема, в десяти шагах от него, возникла фигура девушки. Вероятно, он задремал на миг, ибо не видел, как и откуда она появилась; быть может, выскользнула из-за груд поваленных деревьев, или обогнула серую скалу, или вынырнула из пруда, волшебным образом не замочив своих легких одеяний. Как бы то ни было, она была здесь, и сон отступил, побежденный любопытством.
Некоторое время они в молчании взирали друг на друга. Девушка была высокой и гибкой, с фигурой Изиды, с формами соблазнительными и, в то же время, девственно-строгими. Лицо ее поражало: огромные нечеловеческие глаза, изумрудные зрачки с вертикальным кошачьим разрезом, пунцовые губы, нежный атлас щек и водопад рыжих кудрей, в беспорядке струившихся по плечам. Плечи же, как и стройные ноги выше колен, были обнажены, да и прочие части тела просматривались вполне ясно: воздушный хитончик не скрывал ничего. Ни маленьких упругих грудей, ни перламутровой раковины живота, ни округлых и в меру полных бедер, ни лона, покрытого золотистыми волосками. Озаренная солнцем, она была прекрасна, как дикая орхидея из заповедных рощ богини любви!
Капитан сглотнул слюну.
- Кром! Или я сплю, или духи острова решили подшутить надо мной... Откуда ты взялась, красотка? Как твое имя?
Пунцовые губы шевельнулись:
- Гость первым называет себя.
Голос ее был тихим и мелодичным, но слова звучали отчетливо, словно удары корабельного гонга. Капитан усмехнулся и протянул руку на восток туда, где за океанскими волнами лежали просторы Туранского материка.
- Там меня называют Конаном, - произнес он. - Иногда - Конаном-Варваром или Конаном из Киммерии, иногда - Амрой, что значит Лев, иногда другими именами. Я - странник, искатель славы и богатств.
- Здесь ты найдешь и то, и другое, - по-прежнему негромко ответила девушка. Потом, склонив прекрасную шею, добавила: - Я - Дайома. Дайома, которая служит Владычице этого края.
* * *
Конан поскреб небритую щеку.
- Владычица? Выходит, у острова есть хозяйка?
- Да, как у всякой древней земли. А эта земля очень древняя, Конан. Осколок Атлантиды, память о допотопных временах... Но вряд ли ты об этом слышал.
- Слышал. И не только слышал, - на губах киммерийца промелькнула задумчивая усмешка. На мгновение ему показалось, что над ухом вновь раздался клекочущий хриплый голос призрака, Небесной Секиры, творения божественного Кователя из Атлантиды. Потом голос смолк, и взгляд Конана вновь обратился к девушке.
- Говоришь, Владычица? И сколь она сильна?
- У нее хватает силы, чтобы властвовать над всеми этими землями, Дайома плавно повела рукой, обозначив и недалекое побережье, и пруд между скал, и рухнувший лес, усеянный обломками камня.
- Немногое же осталось от ее земель, - пробормотал киммериец. - Знавал я кутруба по имени Шапшум и всяких других тварей - вроде демона Аль-Киира или Морат-Аминэ... Так вот, все эти ублюдки, собравшись вместе, не смогли бы натворить такого разора, как утренний ураган. Видно, твоя Владычица не очень-то сильна, если допустила такое!
Девушка встряхнула головой и улыбнулась; блеснули жемчужные зубки, рыжие локоны заплясали по плечам.
- Не будем говорить о ней. Здесь только ты и я - чего же больше?
- Это верно, - протянул Конан, внезапно обнаружив, что рыжеволосая красавица приблизилась к нему на три шага. От нее пахнуло ароматом цветущих магнолий - горьковато-сладким, томительным, опьяняющим. - Здесь только я и ты, Конан и Дайома... Ну, и чего же тебе надо?
- Гость, опять же, должен первым высказать свои желания... - Ее улыбка сделалась лукавой. - Ну, и чего же тебе надо?
- Вина и еды. Еще - поспать.
Дайома приблизилась еще на три шага. Теперь киммериец видел, как напряглись ее соски под полупрозрачной тканью хитона.
- Ты уверен? Может быть, есть что-то другое, чего ты жаждешь больше вина и еды? Не говоря уж о сне?
- Может быть.
Он поднялся, расстегнул пояс с кинжалом и швырнул его в траву. Не отказывайся от того, что дают боги, промелькнула мысль. Сегодня они послали эту девушку, прислужницу местной Владычицы; послали ее прежде пищи и вина. Так тому и быть! Он возьмет этот дар, а потом и все остальное, что ему предложат... Кажется, речь шла о славе и богатстве? Неплохо, совсем неплохо! Слава, богатство, красивые девушки, мясо и вино... Что еще нужно человеку?
Только вино должно быть обязательно барахтанским, подумал он, протягивая руки к улыбавшейся Дайоме.
* * *
Первый голод был утолен, но только первый голод; впереди уже виделась бесконечная череда пиров, роскошных празднеств плоти, расточительных торжеств и любовных экстазов. Ее избранник был могуч и неистощим; трижды он заставил ее стонать от восторга и извиваться в траве, кусая губы. А ведь он устал! Очень устал! Ночь и день, и снова - ночь и день... Двое суток на качающейся палубе корабля, влекомого бурей; ни поспать, ни перекусить... И все же он оказался таким, как она предполагала: могучим и неистощимым.
Владычица подняла руки, и служанки осторожно и нежно извлекли ее из нефритовой ванны, из хлопьев ароматной пены, взметнувшихся над зеленым полупрозрачным камнем грудой невесомых белых облаков. Мягкая льняная ткань коснулась ее кожи; вытирая госпожу, служанки трудились с благоговением, словно имели дело с хрупкой статуэткой кхитайского фарфора. Все они были красивы, хотя и не так, как восставшая из ванны Владычица; одна острым лукавым личиком походила на лису, другая, белокожая и кроткая, на голубку, третья, черноглазая, с яркими губами - на обезьянку, четвертая - на шуструю проворную белочку. Собственно говоря, они и были лисой, голубкой, обезьяной и белкой, превращенными в девушек магическим искусством Владычицы - как и остальные ее слуги и стражи, произошедшие от зверей. И в каждом оставалось нечто характерное, нечто едва заметное, но ощутимое, напоминавшее о прежнем существовании.
Льняная ткань сменилась губкой, пропитанной ароматическим бальзамом; она ласкала кожу, придавая ей блеск и неподражаемый аромат. Владычица, не замечая искусного массажа, думала о своем.
Тысяча путей ведет к сердцу мужчины; какой же избрать? Тот, с кустистыми бровями, надменный властолюбец с севера, был пленен ее телом и колдовской властью; он жаждал овладеть и тем, и другим. Но пришелец из волн морских не походил на стигийского колдуна. Конечно, он наслаждался ее прекрасной плотью, но достаточно ли этого, чтобы его удержать? Возможно, ему захочется разнообразия? Что ж, она могла надеть личину смуглой черноволосой стигийки, шемитки с полными грудями и золотистой кожей, белокурой голубоглазой аквилонки, огненной заморанки, нежной и страстной вендийки... Она, Владычица иллюзий и снов, некогда пленившая самого Ормазда, могла предстать любой из тысяч красивейших женщин мира - неповторимая, соблазнительная, опытная в искусстве любви. Будет ли он доволен? Прислужница-Лисичка набросила на нее тунику из желтого кхитайского шелка, невесомую, как туман над водой, расшитую золотыми хризантемами - желтое и золотое шло к ее глазам и волосам. Голубка и Белочка уже занимались прической, сооружая из пышных рыжих прядей корону о семи листьях-зубцах, вплетая в волосы изумрудные нити, скалывая их жемчужными заколками и филигранными гребнями из орихалка. Владычица повела взглядом в сторону Обезьянки, застывшей в ожидании приказаний.
