Джин Вулф - И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5)
Я зашагал вперед. Проход дважды повернул, разделился на два и начал извиваться как змея.
Где-то сбоку открылась дверь, выпустив аромат жареного мяса. Голос, тонкий механический голос замка, произнес:
- С возвращением, хозяин.
Я заглянул в дверь и увидел свою собственную каюту. Не ту, конечно, которую я занял в отсеках экипажа, а свою гостевую каюту, откуда всего стражу или две назад я вышел, чтобы запустить свой свинцовый ящик в величественное сияние новорожденной вселенной.
5. ГЕРОЙ И ИЕРОДУЛЫ
Стюард принес мне ужин и, не найдя меня в каюте, оставил его на столе. Мясо под крышкой было еще теплым; я жадно накинулся на него, а также на хлеб с соленым маслом, зелень и красное вино. Потом я разделся, умылся и лег спать.
Он разбудил меня, тронув за плечо. Странно, но когда я - Автарх Урса поднялся на борт корабля, я едва заметил его, своего стюарда, хотя он принес мне пищу и сам, добровольно, взялся исполнять разные мелкие просьбы; без сомнения, именно эта добровольность незаслуженно лишила его моего внимания. Теперь же, когда я сам стал членом экипажа, я словно взглянул на него другими глазами.
Сейчас он смотрел на меня. Лицо у него было грубоватое, но умное, в глазах угадывалось волнение.
- Тебя хотят видеть, Автарх, - тихо сказал он.
Я сел.
- Это так важно, что ты решился разбудить меня?
- Да, Автарх.
- Наверно, капитан?
Не накажут ли меня за то, что я выходил на палубу? Ожерелья выдавались на случай опасности; но все же я отмел такую возможность.
- Нет, Автарх. Уверен, наш капитан уже виделся с тобой. Три иеродула, Автарх.
- Вот как? - Я решил чуть-чуть потянуть время. - Голос, который слышится иногда в коридорах, - это голос капитана? Когда это он виделся со мной? Не помню, чтобы я с ним виделся.
- Не имею понятия, Автарх. Но наш капитан встречался с тобой, я уверен. Наверное, даже часто. Наш капитан приглядывает за людьми.
- В самом деле? - Я натягивал чистую рубашку и обдумывал, не намек ли это на то, что внутри корабля есть еще один, тайный корабль, точно так же, как Вторая Обитель существует внутри Обители Абсолюта. - Это, должно быть, отвлекает его от дел.
- Я так не думаю, Автарх. Они ждут за дверью - не мог бы ты поторопиться?
После этого, разумеется, я стал одеваться еще чуть медленнее. Чтобы выдернуть пояс из запылившихся штанов, мне пришлось снять с него пистолет и нож, который нашла для меня Гунни. Стюард сказал, что они мне не понадобятся, однако я надел их; мне было немного не по себе, словно мне предстоял смотр только что сформированного подразделения улан. По длине мой нож немногим уступал мечу.
Мне и в голову не приходило, что этой троицей могут оказаться Оссипаго, Барбатус и Фамулимус. Как мне представлялось, я оставил их на Урсе, и их определенно не было со мной на шлюпе, хотя они, конечно же, имели собственный летательный аппарат. Сейчас все они были в человеческих весьма неприглядных - обличьях, как и при первой нашей встрече в замке Балдандерса.
Оссипаго поклонился сухо, как всегда, Барбатус и Фамулимус - так же учтиво. Я ответил на их приветствия радушно, как мог, и предложил, если они хотят поговорить со мной, пройти в мою каюту, заранее извиняясь за беспорядок.
- Мы не можем войти, - сказала мне Фамулимус, - как бы нам ни хотелось. Та комната, куда мы поведем тебя, недалеко.
Ее голос, как всегда, был похож на пение жаворонка.
- Такие каюты, как твоя, не слишком уютны для нас, - добавил Барбатус своим мужественным баритоном.
- Тогда я пойду с вами, куда бы вы меня ни повели, - сказал я. - Если бы вы знали, как я искренне рад снова увидеть всех вас! Ваши лица воспоминание о доме, пусть даже это не настоящие лица.
- Я вижу, ты знаешь нас, - сказал Барбатус, когда мы двинулись по коридору. - Но боюсь, что лица, которые мы прячем под этими, слишком ужасны для тебя.
Ширина коридора не позволяла нам идти всем вместе, поэтому мы с Барбатусом шли впереди, а Фамулимус и Оссипаго сзади. Долгое время я не мог побороть отчаяния, которое охватило меня в тот миг.
- Это первый раз? - переспросил я. - Вы не встречались со мной раньше?
- Хотя мы и не знаем тебя, но ты, Северьян, знаком с нами, - пропела Фамулимус. - Я видела, как ты был рад, когда мы впервые увидели тебя. Мы часто встречались и стали друзьями.
- Но больше мы не встретимся, - сказал я. - Это первый раз для вас, следующих во времени назад и покидающих меня. Поэтому для меня это последний раз. Когда мы встретились впервые, вы сказали: "Добро пожаловать. Приветствовать тебя, Северьян, для нас величайшее счастье", и вы были опечалены при нашем расставании. Я очень хорошо помню это - я все помню очень хорошо, как вы некогда знали, - помню, как вы стояли на борту своего корабля и прощались со мной, а я стоял на крыше башни Балдандерса под дождем...
- Среди нас только Оссипаго обладает такой памятью, как у тебя, промолвила Фамулимус. - Но я не забуду.
- Так, значит, сейчас мой черед приветствовать вас и печалиться при расставании. Я знал вас больше десяти лет, и мне ведомо, что лица, которые вы скрываете под этими масками, - тоже всего лишь маски. Фамулимус сняла свою маску, когда мы встретились впервые, хотя я не понимал тогда, что она и прежде неоднократно проделывала это в моем обществе. Я знаю, что Оссипаго - машина, хотя он не так проворен, как Сидеро, который, как я начинаю думать, тоже машина.
- Это имя означает "железо", - сказал Оссипаго, впервые прервав молчание. - Хотя я с ним незнаком.
- А твое означает "растящий кости". Ты растил Барбатуса и Фамулимус, когда они были маленькими, следил, чтобы они были накормлены и ухожены, и с тех пор всегда оставался рядом с ними. Так когда-то говорила мне Фамулимус.
- Мы пришли, - сказал Барбатус и открыл передо мной дверь.
В детстве часто воображаешь, что за любой дверью может открыться чудо, нечто совсем не похожее на все прежде виденное. Проста в детстве наши ожидания часто оправдываются; ребенок, знакомый лишь с собственным тесным мирком, всегда бывает поражен и восхищен новым зрелищем, которое взрослому показалось бы чем-то обыденным. Когда я был маленьким мальчиком, дверь одного мавзолея представлялась мне воротами в мир чудес и, перешагнув его порог, я не остался разочарован. На этом корабле я снова стал ребенком и знал об окружающем меня мире не больше чем ребенок.
Комната, в которую Барбатус ввел меня, была такой же удивительной для взрослого Северьяна - для Автарха Северьяна, который видел все, что видела Текла, Старый Автарх и многие сотни других, - каким тот мавзолей виделся ребенку. Я написал бы, что комната казалась погруженной в воду, но это было не так. Скорее мы сами погрузились в какую-то жидкость, которая не была водой, но для какого-то другого мира она служила, наверно, тем, чем вода является для Урса; или, возможно, мы и в самом деле оказались под водой, но такой холодной, что она превратилась бы в лед в любом озере Содружества.
