Александр Казанцев - Том (4). Купол надежды
Николай Алексеевич Анисимов, уже став академиком, убедился, что это вовсе не беда недавнего прошлого. Почти половина человечества недоедает в наши дни. Дефицит белка составляет 20 миллионов тонн! Если получать его только от скота, то не хватит миллиарда голов, которых просто нечем прокормить на земле.
Никогда не забыть Анисимову голодающих в Латинской Америке.
Местные ученые отговаривали советского академика от, посещения «грязных кварталов», где жила беднота. Но он все-таки пошел туда, где ютились люди, не имевшие ни заработка, ни даже пособия по безработице. (Были и такие!)
Первым ощущением академика был смрад, шедший отовсюду. Босоногие, углеглазые и чумазые ребятишки бежали по пыли за богатым господином, каким представлялся им Анисимов, и тянули к нему худенькие ручонки.
В пыли копошились пузатые дети с тонкими шеями и непомерно большими качающимися головами. Анисимов знал, отчего они так выглядят.
Он уже раздал всю мелочь, какая была в его карманах.
Сквозь проем, заменявший отсутствующую дверь в сбитую из всякого хлама хижину, виднелось жалкое жилище голодающих бедняков. Страна не страдала от засухи, леса не полыхали пожарами, на растрескавшейся земле не росла щетина. Напротив, природа здесь была с виду невообразимо щедрой. Но люди голодали. Они голодали потому, что не получали непосредственно от природы ее даров, а должны были покупать их у тех, кто ими владел. А покупать не на что, ибо никто не мог предоставить им работы.
Один из несчастных, изможденный, унылый, ко всему безразличный, поникшим комком сидел у порога в свое убогое жилище и пустыми глазами без всякой надежды смотрел на Анисимова.
Николай Алексеевич, с его способностями к языкам, умел объясняться по-испански. Он присел рядом с голодающим на фанерную ступеньку и казался по сравнению с ним седым великаном.
– Добрый день, сеньор.
– Добрый день, почтенный гранд, – отозвался голодающий.
– Я хотел бы расспросить вас о вашей семье.
– Чего ж расспрашивать? Вчера схоронили сынишку. Да завтра родится новый. Жена на последнем месяце ходит. Вот ртов столько же и останется.
– Отчего же он умер?
– Господь так пожелал. Остальных шестерых не прибрал, а этого взял к себе.
– Может быть, ребенок недоедал?
– Все недоедают, добрый сеньор. Нет таких у нас, которые не недоедают. Сытый человек – это недобрый человек. Добрый всегда голодает. Если вы добрый, я бы вам предложил перекусить, да не знаю, найдется ли у жены.
– Вы работаете где-нибудь?
– Редко. Очень редко когда работаю.
Анисимов посмотрел на вздутые жилы на высохших руках.
– Кем вы работаете?
– Как придется, сеньор. Могу делать все, что угодно.
– И вы все умеете?
– Нет, почему же? Я ничего не умею. В этом моя беда. Если бы я умел, было бы легче, но и обиднее, сеньор. Обиднее не иметь работы, если что-то умеешь.
– И вы не получаете пособия?
– Я не член профсоюза. А если бы им стал, то, спаси святая дева, вылетел бы отсюда, вы уж мне поверьте. Никто не позволил бы мне жить в этой вонючей яме со своими отпрысками. А жить надо!..
– Что же вы едите, сеньор?
– Что придется, что придется. Часто – ничего.
– А если вам предложить искусственную пищу?
– Искусственную? А какая она? Если лучше коры деревьев, которую мы обгладываем, то можно и ее. Голод – лучшая реклама даже для любой завали, пусть и искусственной.
– Но искусственная пища не уступает естественной.
– Не пробовал, не пробовал. Но попробовать всегда готов. Вы не коммивояжер, сеньор? Может быть, у вас найдется кое-что из этой искусственной пищи? Только в долг. Идет?
– Я не решался предложить вам. Но, если вы не против, то вот несколько коробочек. Бесплатно.
– Консервы? – Пустые глаза собеседника загорелись.
– Нет, не консервы, просто лабораторная упаковка уже приготовленной пищи. Здесь вот баранина, здесь жареная картошка. Вы можете разогреть ее прямо в банках.
– Бесплатно? Так что же вы молчали, сеньор? Бог да воздаст вам за вашу доброту. Оказывается, и среди сытых есть добрые души. Но все равно мы пир устроим с вами вместе. Мария, – закричал он, – благодари пресвятую деву, разводи огонь! Есть еда!
Сидели за фанерным ящиком, заменявшим стол. Вкусно пахло, аромат плыл по всей улице, и проходившие удивленно останавливались, завистливо заглядывая в дверной проем.
Ребятишки тряслись от жадности, хватая свои куски. Их угольные глаза разгорелись. И грязные ручонки тянулись к Марии, раскладывавшей яства на обрывки газет, заменявшие тарелки.
Хозяин блаженно щурился, пережевывая ароматный кусок.
– Уверяю вас, сеньор, – говорил академик Анисимов. – Это не баранина, хотя на вкус и запах кажется такой. И вовсе не картошка.
– Будет вам смеяться над бедными людьми, добрый сеньор! Или вы думаете, что мы забыли, как пахнет баранина и жареная картошка? Клянусь всеми святыми, года три назад мы ели их.
Анисимов кивнул. Он посмотрел на жену хозяина хибарки. Она ела, и слезы текли по ее ввалившимся щекам из потухших черных глаз. Дети чавкали, повизгивая от восторга.
Анисимов тяжело вздохнул.
Глава седьмая. Вечный город
Инженер Юрий Сергеевич Мелхов вышел в Риме из знаменитого стеклобетонного вокзала, и шум, грохот, итальянская речь, подобно горной лавине, обрушились на него. Он жадно оглядывался вокруг. Он так мечтал об этой минуте.
Его случайный спутник, американский журналист Генри Смит, узнав, что у командированного на химический комбинат под Римом русского есть свободный день, вызвался быть его чичероне.
Еще в поезде он восхитился Юрием Сергеевичем, как он выразился, «импозантным европейцем», даже принял его за англичанина – безукоризненная английская речь и умение элегантно одеваться. Юрий Сергеевич знал за собой эти качества, но не подозревал, что может произвести за рубежом такое впечатление.
Рослый, видный, он действительно умел держаться «с прирожденным, достоинством», и жена его Аэлита еще со студенческих лет считала его красавцем.
Осторожность никогда не покидала Юрия Сергеевича, и он присматривался к новому знакомому, решив про себя, что готов поиграть с ним в предложенную игру.
Добровольный гид, увлекая за собой русского инженера, тараторил:
– Вот он, Вечный город, город тысячелетних парадоксов. Смотрите, одна теснота на улицах чего стоит!
Прямо перед ними столкнулись две автомашины, помяв крылья. Их владельцы, темпераментные итальянцы, обычно так шумно разговаривающие, теперь лишь обменялись визитными карточками.
