Жозеф Рони-старший - Нимфеи (Озеро Белых Лилий)
Впервые услышав музыку незнакомца на болотах, я понял, что его слух заметно отличается от нашего. Теперь, наблюдая за нимфеями, вникая в их речь, я убедился в этом. По-видимому, их акустический аппарат также в большей степени приспособлен к подводной жизни, чем к пребыванию на суше.
Известно, что в воде звук распространяется в четыре раза быстрее, чем в воздухе, и в этом, по-видимому, главная причина высокоразвитого слуха нимфеев. Мне могут возразить, что подводные обитатели, как правило, немы, и что слух стал развиваться у живых организмов лишь при переходе из более плотной среды в менее плотную, то есть после того, как первые существа выползли на сушу. Но даже самые строгие оппоненты не смогут опровергнуть и возможность обратного явления, а именно — преобразование акустического аппарата животных, поменявших воздушную среду обитания на водную стихию, даже если подобный переход не абсолютен. Иными словами, если чересчур плотная среда и могла бы противодействовать зарождению органа слуха, то это отнюдь не доказывает, что уже существующий орган не сможет развиваться, если живое существо снова будет вынуждено жить в плотной атмосфере.
Кстати, замечу в скобках, что никто пока не изучил возможности возникновения слуха в условиях повышенного давления. Все ограничивались простой констатацией фактов: сухопутные существа слышат, а подводные обитатели — нет. А как пошла бы эволюция, если бы прошли еще миллионы лет? В сущности, все научные гипотезы — лишь предположения! Например, никто не может спросить у ящеров, почему они выбрали для своего появления именно палеозойскую эру. Существует гипотеза, что виной тому являлось наличие большого количества углекислоты, однако теперь этот факт объясняется повышением давления и избытком кислорода в воздухе.
Но никакая гипотеза не может выстоять перед очевидным фактом! И сейчас перед нами открылись необъятные возможности для исследования.
Глава 6. НЕЗНАКОМЦЫ
Дни шли за днями. Чтобы скрасить ожидание, мы с Сабиной вели наблюдения за нимфеями, а поскольку те в основном резвились в воде, наши “труды” скорее напоминали праздность. Как-то утром наш плот, подталкиваемый неутомимым Плонгом, лениво скользил за компанией молодых людей, решивших показать нам еще один райский уголок.
Причалив к чудесному островку, мы расположились в тени густых ясеней, а наши сопровождающие умчались вдаль, растревожив зеркальную воду и заставив покачиваться чашечки белых лилий.
Казалось, все вокруг приветствовало наступление утра. Тонкие стебли водорослей вытягивались к поверхности, ловя первые солнечные лучи; отливающий серебром остролист заглядывал в воду, словно радуясь своему едва заметному отражению; стайки мальков сверкали чешуей на мелководье, дружно, словно единый организм, совершая свой ритуальный танец. Торжественная тишина стояла над величавым озером, и легкий шорох листвы над головой звучал словно отдаленные аплодисменты появлению на подмостках жизни нового дня.
В широко распахнутых глазах Сабины отражалось трепетное сияние воды, и на миг реальная девушка превратилась вдруг в прекрасное видение зачарованной страны — душу этого волшебного края.
Солнечный луч, пробившись сквозь листву, заиграл у нее в волосах, усилив очарование световым нимбом. Она подставила ладони солнцу, и на них опустились радужные стрекозы, щекоча лапками кожу. Девушка рассмеялась, и такое счастье прозвучало в ее голосе, что я не удержался и обнял ее за плечи.
— Какая красота! — вздохнула Сабина. — Если бы все это длилось вечно…
Внезапно все очарование утра куда-то исчезло: его спугнул странный шум, раздавшийся слева. Мы повернули головы на звук и увидели, как, расплескивая воду, на поросший тополями отдаленный остров выбираются вооруженные копьями люди.
Вскоре толпа пришельцев состояла уже примерно из тридцати человек, а над водой показывались все новые и новые головы.
— Это не нимфеи, — тревожно проговорила Сабина.
Я пристально вгляделся в пришельцев. На фоне зелени отчетливо просматривались их черные волосы и синие тела.
Сабина вздрогнула и испуганно прижалась ко мне.
— Вернемся поскорее к своим, — прошептала она.
Кивнув, я принялся было сталкивать плот на глубину, но внезапно вода возле берега забурлила, и на сушу выпрыгнули шесть человек. Они отличались от наших друзей не только цветом волос, кожи и темно-синими губами, но и явной агрессивностью.
Пожалуй впервые после знакомства с необычными обитателями водной стихии в моей памяти всплыло слово “дикарь”, ибо эти странные пришельцы — в отличие от утонченных нимфеев — более всего напоминали представителей злобных необузданных племен, живших первобытными инстинктами.
Я отпрянул от плота и вновь оказался возле Сабины.
Незнакомцы некоторое время молча разглядывали нас, причем внимание одного из них, молодого синегубого здоровяка, явно привлекла моя невеста. Я сделал шаг вперед, закрывая девушку от ощупывавшего взгляда ярко-зеленых глаз, и тогда вся компания направилась к нам, недвусмысленно поводя из стороны в сторону копьями-гарпунами.
Судя по почтительности окружающих, молодой дикарь являлся не просто командиром этого отряда, а, скорее всего, предводителем или даже вождем синегубых. Обращаясь к нам, он что-то хмуро прошипел, но я не понял его слов и в недоумении развел руки. В ответ чужаки заверещали и замахали оружием. Я понял, что наши дела плохи: отправляясь на прогулку в дружеской компании, я, естественно, не взял с собой карабин.
Мельком пожалев об этом, я понял, что и он не спас бы нас: врагов оказалось слишком много, а могло стать и еще больше — неизвестно, сколько синегубых скрывала вода.
Мои размышления прервал предводитель. На этот раз он не только сказал какую-то фразу, но и жестом приказал ответить.
Я решительно заявил, что мы являемся гостями наших друзей, и потребовал объяснить, как понимать поведение вновь прибывших. Стараясь говорить достаточно твердо, а главное — громко, я рассчитывал, что Плонг услышит меня, благо звуки над водой расходились быстро и далеко, но добился несколько иного эффекта. При первых звуках моего голоса синегубые остолбенели от изумления, а стоявший впереди вождь даже несколько отшатнулся. Над озером повисла опасная тишина…
Я быстро огляделся, стараясь обнаружить хоть какую-нибудь подходящую для обороны корягу, но в этот момент неподалеку послышались чьи-то крики. Синегубые обернулись: к острову стремительно плыли нимфеи во главе с Плонгом. Тот, высунув из воды руку, изобразил какой-то условный знак, и наши противники опустили копья. Вскоре нас уже окружали друзья — похоже, недоразумение разрешилось.
