Исай Давыдов - Девушка из Пантикапея
— К царю? — переспрашивает Витька.
— Да, она сказала, к царю, — подтверждает Алексей Семёнович.
— И вы не объяснили ей, что у нас уже давно нет царя?
— Не успел! — Алексей Семёнович разводит руками. — Вы ведь так ждали её ответа!.. Сейчас объясню. Но что сказать ей от вашего имени?
— Скажите, что мы сделаем для неё всё возможное! — Я говорю это в уверенности, что Витька думает так же. А если даже он думает и не так, я могу обойтись и без него. Я никуда не хочу отпускать от себя Корнелию. Никуда! — Скажите ей, что мы будем учить её всему, чему положено учить современного человека. Она может ни о чём не волноваться. — Я усмехаюсь. — Обойдёмся как-нибудь без царя... Кстати, скажите ей про царя тоже...
— Разумеется, молодые люди!
— Я присоединяюсь ко всему этому, — вставляет Витька.
Алексей Семёнович говорит долго. Корнелия слушает его и поглядывает на меня. Потом она уже не глядит на меня. Она глядит только на Алексея Семёновича. Я слышу, как мелькает в его фразах слово «rex» — царь, и понимаю, что он в сжатом виде рассказывает ей историю нашей революции. Идёт, так сказать, первый урок начальной политграмоты.
Потом Алексей Семёнович умолкает и переводит взгляд на нас. Он глядит по очереди своими пронзительными серыми глазами то на меня, то на Витьку и говорит:
— А теперь, молодые люди, я хотел бы высказать вам два своих соображения. Они интересны вам?
— Разумеется! — говорит Витька.
— Конечно! — подтверждаю я. — Что за вопрос?
— Для меня эта история, естественно, более необычна, чем для вас. Я не ретроград и читал об эйнштейновской теории относительности. Но с таким феноменальным её подтверждением я, конечно, не ожидал встретиться. Я тоже готов поверить в то, что она говорит. Тем более, что вы сами видели какой-то неизвестный летательный аппарат. Но можете ли вы мне объяснить, почему этот аппарат опустился на нашу землю незамеченным? Ведь у нас есть радиолокаторы, которые за сотни километров обнаруживают в небе чуть ли не птицу! Почему же пролетел этот шар?
— Это может объясняться очень просто, — отвечает Витька. — Радиолокация основана на том, что все земные тела отталкивают радиоволны, по крайней мере, значительную их часть. Эти отразившиеся радиоволны возвращаются к локатору и очерчивают на его экране примерные контуры оттолкнувшего их предмета. Если людям той планеты удалось создать тело, поглощающее или пропускающее через себя все радиоволны, то оно не может быть обнаружено радиолокаторами. Волны радара пройдут сквозь него или поглотятся им и обратно не вернутся. И поэтому на экранах локаторов ничего не появится. Видимо, шары этих космонавтов обладают такими свойствами. Я уже думал об этом, признаётся Витька. — Видимо, таким же свойством поглощать или пропускать радиоволны обладали и военные ракеты на родине этих людей. Иначе там не решились бы развязать ядерную войну. А когда ракеты неуловимы для радара — соблазн велик. Каждому будет казаться, что он сможет нажать кнопку безнаказанно. Этакая самоубийственная иллюзия для неврастеников... Со временем могут появиться такие ракеты и на Земле. Теоретически это вполне возможно. Так что радар — не вечная защита. Но лучше бы, конечно, на Земле таким ракетам не появляться!..
— Вы убедили меня. — Алексей Семёнович разводит руками. Это было последнее моё сомнение. Теперь у меня есть соображение уже другого рода. Не думаете ли вы, молодые люди, что об этом событии надо сообщить печати и поставить в известность руководящие органы?
— Не думаем! — резко отвечает Витька.
— Ни в коем случае! — добавляю я.
Я очень рад, что Витька думает так же, как я. Мы не сговаривались с ним, потому что не думали об этом раньше, но вот ответили одинаково. Может, мы и по разным причинам хотим одного и того же. Но главное здесь не причины. Главное — результат.
— Почему вы так считаете?
— Нам просто не поверят, — говорит Витька. — Ведь никто, кроме нас, не видел этого шара. Нас примут за авантюристов. Всех троих.
— А какой вам смысл выдумывать это?
— Ну... — Витька покусывает губы, — Каждый понимает всё в меру своей испорченности... Один решит, что нам нужна слава, другой — что деньги, третий — что квартира... И потом, — добавляет он, — представителям печати понадобятся доказательства. А единственное доказательство — связь с кораблём. Значит, с самого начала от Корнелии потребуют того, что она не хочет и не имеет права делать. Этакое моральное насилие... Что подумает она тогда о нынешних обитателях Земли? Захочет ли она оставаться на такой планете?
— Ну, хорошо, насчёт печати я согласен. — Алексей Семёнович по-прежнему пронзает нас испытующим взглядом своих серых глаз. — Но руководящие органы должны всё-таки знать. Я бы настоятельно советовал вам обратиться туда.
— Мы сделаем это у себя дома, — говорит Витька. — Где знают нас и верят нам.
— Что ж, это логично, — соглашается Алексей Семёнович. Желаю вам успеха, молодые люди. Если понадоблюсь — пишите. Мой адрес у вас есть.
Мы благодарим его и поднимаемся. Корнелия тоже благодарит его своим коротким «grato».
...И вот мы уже снова сидим в машине, и машина глотает километры, и Корнелия жадно глядит по сторонам. У заднего стекла за моей спиной громоздится стопка книг — учебники латинского языка и словари. Мы купили всё, что было в книжных магазинах Симферополя. Теперь мы оба будем изучать латынь. И ещё там лежат два разных букваря и детская азбука с картинками. Это для Корнелии. Мы начнём учить её прямо в дороге. Начнём с самого главного — с языка. По существу, мы уже учим её. Мы учили её в столовой, когда обедали, учили в книжных магазинах. Она способная ученица. Она легко запоминает слова, особенно если в них латинские корни. Но сейчас она всё-таки спрашивает меня по латыни, ибо по-русски ещё этого спросить не может:
— Quo vehimus?
И я отвечаю ей:
— Pro urbe Гурзуф.
Да, мы едем в Гурзуф. Там живёт Витькина тётка. Мы не собирались раньше заезжать к ней. Витька не видел её уже лет шесть и не умер бы, если бы не увидел ещё столько же. Но сейчас эта тётка нужна. Не нам — Корнелии. Потому что Корнелии нужно одеться. Так же, как одеваются женщины в нашей стране. И для этого, конечно, нужна помощь женщины.
Витька ведёт машину и внимательно глядит на дорогу. Неожиданно, не поворачивая головы, он говорит:
— Хорошую штуку предложил нам этот старичок...
— О чём ты?
— Да о шуме в печати. Представляешь себе, в какой я попал бы переплёт, если бы моё имя стали склонять в печати? А тем более — в заграничной. Наш брат ведь пока что не имеет на это права. И объяснить этому старику ничего нельзя... Пришлось выкручиваться... Спасибо, хоть ты понял!
