Роланд Грин - Конан у Ворот Зла
От Стигии до этой прогалины в джунглях также путь немалый. Ничто в незнакомце не указывало на то, что этот человек совершил долгое путешествие или, того хуже, бежал из рабства. Сложения он был хрупкого. Кожу имел смуглую. Однако же видно было, что питался этот человек неплохо. Да и руки его не носили следов многолетней изнурительной работы. Равно как и на спине не видно было следов кнута.
Затем незнакомец снова начал что-то бормотать в предсмертном бреду. Он звал мать. Это привело Конана в еще большее недоумение. Совершенно очевидно было, что человек действительно был вендийцем. Конан провел достаточно времени в том краю, чтобы теперь понимать язык, на котором говорил умирающий.
Конану оставалось только ждать, что скажет этот человек. Он понимал, что, сколько ни кричи на незнакомца, сколько ни тряси его, в чувство его уже не привести. Лучше оставить его в покое. Если боги захотят, чтобы этот человек что-то рассказал, он расскажет. В противном же случае он унесет эту тайну с собой. Конан не мог винить незнакомца в этом. И не желал бы он себе такой смерти — в одиночестве и вдалеке от родины.
Внезапно глаза незнакомца расширились. Он резко сел с криком неописуемого ужаса. Он простер руку вперед с такой силой, что повязка, которую Конан накладывал, сорвалась, и кровь потекла снова. Киммериец повернулся посмотреть, куда указывает окровавленная рука, но ничего, кроме джунглей, не увидел.
— Ворота! — выкрикнул незнакомец. — Ворота Зла! Они открываются вновь… Демон зовет. Берегитесь! Берегитесь! Бе…
Кровь забулькала в горле вендийца и вытекла из уголка рта. Простертая рука бессильно упала. И хотя глаза незнакомца оставались открытыми, они уже ничего не видели.
Конан потянулся было, чтобы закрыть эти глаза, когда почувствовал, как что-то укололо его в спину. Конан — обернулся и увидел юного бамульского воина, держащего копье обеими руками. Руки воина тряслись.
Медленно Конан поднялся во весь свой гигантский рост. Столь же медленно обернулся. Воин поднимал копье, пока наконечник не коснулся груди Конана.
Затем вперед метнулись две массивные руки. Первая ударила воина в поддых, заставив его согнуться. Вторая впечаталась ему в челюсть. Бедолага полетел назад, пробив брешь в рядах бамульских воинов и с треском влетев в путаницу лиан.
Конан постоял минуту и, убедившись, что воин все еще жив и дышит, наклонился и поднял выпавшее из его рук копье. Легко, как соломинку, он сломал древко пополам.
— Следующему, кто попытается кольнуть меня копьем, я вобью древко в задницу! — прорычал киммериец. — По слухам, среди бамула дураков нет. Не злите меня, не то я заставлю вас сожрать собственные потроха.
Взгляд Конана встретился со взглядом Кубванде. Кубванде глядел открыто и смело.
— Они думают, что ты демон. Это оттого, что ты понял язык незнакомца.
Демон… Ворота Зла… Похоже, умерший унес с собой какую-то страшную тайну.
Конан обернулся к незадачливому бамула, который пытался теперь подняться на ноги.
— Я такой же демон, как ты — туранский падишах! Понял, болван? — прогремел варвар. Он подошел к мертвому кабану и вырвал свои копья из туши. — Вы слышали когда-нибудь об Амре, белокожем воине, спутнике Бэлит с «Тигрицы»?
Даже здесь, в глубине материка, это имя было, похоже, известно. Упавший кивнул. Двое его товарищей помогали ему подняться на ноги.
Конечно, небезопасно было признаваться в этом. Неизвестно, может быть, Бэлит за свою богатую событиями жизнь успела каким-нибудь образом напакостить бамула. Впрочем, Конан ни разу не слыхивал ни о чем подобном. Они с Бэлит бороздили моря, любили друг друга и дрались с врагами в течение столь долгого времени, что Конан сомневался в том, что остались какие-то еще тайны Бэлит, о которых он не знал.
Однако судьба богата на сюрпризы. Случись, что Бэлит унесла с собой в могилу секрет своих отношений с бамула, — и Конан вскоре последует за вендийцем.
И уж там-то, на том свете, он сможет спросить незнакомца, что означали его слова.
Однако на черных лицах, в настороженных черных глазах, уставившихся на Конана, не было вражды. Затем Кубванде спросил, и в голосе его удивление смешивалось с восторгом:
— Так ты — он?
— Он самый. Так что можете не беспокоиться, что я демон или воплотившийся Дух Рыбоедов.
— Э, — сказал Идоссо. — Мы слышали, что Бэлит погибла и «Тигрицы» больше нет. И воины ее все погибли.
— Это правда, — сказал Конан. Он с трудом заставлял свой голос звучать ровно. — Бэлит проморгала самую дешевую магию и от этого погибла. Почти все ее люди ушли вместе с ней. Я отомстил за убитых, живых отослал по домам, а Бэлит и ее корабль пожертвовал морю.
Язык Конана онемел, когда он помянул последнее путешествие «Тигрицы». Перед его глазами больше не было бамульских воинов. Когда он замолчал, казалось, они тоже не видели больше джунглей, вместо этого перед их глазами стоял корабль, уносящий королеву Черного Побережья в ее морскую могилу.
— Среди тех, кто остался в живых, были люди народа бамула? — нарушил наконец долгое молчание Кубванде.
— Никого, кто хоть раз заикнулся бы об этом, — ответил Конан. — Однако из тех, кто выжил, некоторые подумывали захватить еще один, новый, корабль и на нем снова отправиться в плавание, наводить ужас на стигийцев. Я не захотел пойти с ними. Богами мне был дан знак идти в глубь суши и искать там новых друзей.
На самом деле Конан знал, что ему не хватило бы мужества снова увидеть море — последний приют, место, где обрела покой его возлюбленная подруга по многим битвам. Однако ему пришлось рассказать бамула правду. Они заслуживали это. В противном случае — усомнись они в чем-либо — они, скорее всего, отправили бы его на встречу с Бэлит.
Неизвестно, история ли Конана убедила их, увидели ли они что-то в его глазах и крепких руках, сжимающих копья, — но мало-помалу воины опустили оружие. Двое из бамула наклонились, чтобы поднять мертвого вендийца. Другие проворно соорудили из копий носилки, на которые взгромоздили убитого кабана.
— Ты пойдешь с нами, Амра? — спросил Кубванде, когда воины были готовы выступить в путь.
Конан покачал головой, затем протянул Кубванде одно из копий:
— Возьми это как залог моей дружбы с народом бамула, но не проси меня идти с вами. Видение, что было мне, говорило: я должен находиться в стороне от людей. И одиночество должно продлиться еще некоторое время.
— Но Рыбоеды?.. — спросил юный воин, который расплатился за укол копьем ноющей челюстью и больным животом.
Конан засмеялся:
— Вряд ли я уступлю любому из ваших воинов. Ведь так? Ну а разве кто-нибудь из ВАС боится Рыбоедов?
