Сергей Лукьяненко - Чистовик
— Вообще никак бы не называла. Свой — он свой и есть. По определению. Тем более если это тайна.
— Вот! А они себя зовут — Земля-один! Значит, есть еще один мир! Земля-ноль! Вот они-то и есть главные кукловоды. Жители Аркана — это всего лишь исполнители!
К моему глубокому огорчению, Василиса отреагировала на мою гениальную догадку более чем прохладно.
— И что? Да хоть бы был еще и мир Минус Один! Ничего в ситуации не меняется. Самое главное — зачем? Кому это нужно — десяток планет, на которых совершенно разные общества? Эксперименты по созданию разных социумов? Сразу видно гуманитария. — Василиса улыбкой смягчила свои слова, но крыть мне все равно было нечем.
— Я не гуманитарий, — обиженно пробормотал я.
— А кто?
— Да вообще никто… хрен с горы… приказчик в компьютерной лавке… — Поднявшись, я прошелся по комнате. — Василиса, ну все равно — Аркан выполняет роль управляющего над всеми мирами. А кому и для чего это нужно… ну, вопрос…
— Я больше на другую тему думала, — сказала Василиса. — Кому я сдалась — функционала из меня делать? Какой из меня таможенник? У меня даже двери открылись — никому не нужные… Вот ты говоришь, нас выдергивают из мира — и мир меняется… Не верю! Путина выдерни — изменится! Папу Римского! Пелевина какого-нибудь… Джонни Деппа… Элтона Джона… Да хоть бы и Диму Билана! Есть люди, от которых и впрямь что-то зависит. А от меня? И от тебя… уж не обижайся.
— Из меня таможенник хороший получился, — с неуместной гордостью сказал я. — Очень хорошие двери открылись. Только мне так кажется, этого никто не ожидал.
— Значит, не для того нас выдергивали из жизни, чтобы мир изменился, — сказала Василиса. — Тут что-то другое, Кирилл. Вот в этом тебе и надо разбираться.
— Мне? — Я присел на подоконник. За спиной барабанили по карнизу дождевые капли.
— А кому еще? — спокойно сказала Василиса, поворачиваясь ко мне. — Я, помнишь ли, к этому зданию привязана поводочком. Восемь километров семьсот четырнадцать метров. Вычислила на досуге… Отойду на это расстояние — сдохнет моя функция. Стану я самым обычным человеком. Вот только меня никто не вспомнит, Кирилл. Стану бомжевать, спать в теплотрассах, научусь одеколон пить…
— Меня вспомнили, — сказал я. — И родители, и друзья.
— С тобой вообще все непонятно, — сказала Василиса. — Как ты сумел победить акушерку? А этого, куратора?
— Не знаю. — Я невольно покосился на руку. И заслужил еще одну ироническую реплику:
— В кольца всевластья не верю. Сама их ковала, когда фильм модным был. Тут дело не в кольце, в тебе…
— С чего мне начать, Василиса? — спросил я. — Помоги.
— Почему я?
— У меня больше нет друзей-функционалов.
Василиса хмыкнула:
— Друзей…
Я благоразумно промолчал.
— По всему выходит — тебе надо пробраться в Аркан. И там уже искать разгадку. Но дверей-то туда нет!
— Должны быть. Только их держат в тайне. Кто-то же перебросил полицейских из Аркана в Орел! — Я спрыгнул на пол. Поглядел в окно — то самое, что запомнилось мне при первом визите.
— Да уж, на поезде они приехать не могли, — фыркнула Василиса.
— Я думаю, что на поезде они приехали из Орла в Харьков, — сказал я, глядя на тихую осеннюю улочку.
Дождь за окном припустил вовсю, и крепкие парни в одинаковой одежде достали черные зонтики. Тоже одинаковые. Они полукругом стояли у башни и молча смотрели в окно.
Прямо мне в глаза.
Я отступил от окна. Медленно сдвинулся в сторону.
Все тот же пристальный взгляд. Никто не шевельнулся, не мигнул.
— Они меня видят? — спросил я.
— Нет, — отозвалась подошедшая Василиса. — Стекло только изнутри прозрачное.
— Все равно… знают, что я тут.
— Или предполагают. Если они тебя искали на поезде, то знают, куда направляешься. У тебя много знакомых в Харькове?
— Только ты.
Василиса еще раз заглянула в окно и нахмурилась:
— Кого-то ждут.
— Полицейского? — предположил я.
Василиса не стала отвечать на этот риторический вопрос. Окинула взглядом комнату — и спросила:
— Нирвана или Янус?
— Янус? — не понял я.
— Земля-четырнадцать. Зимой морозы, летом жара. Люди там не живут.
Я все понимал. Рассчитывать на то, что Василиса откажется впускать полицейского, когда тот рано или поздно придет, не стоило. Да я бы и сам об этом не попросил: придет еще одна акушерка и просто уничтожит функцию Василисы, эту маленькую, никому не нужную таможню между Землей, Нирваной и Янусом…
— Очень не хочется выбирать Янус, — сказал я. — Он плохо рифмуется. Василиса, ты можешь меня спрятать в Нирване?
Василиса посмотрела на окно, за которым было лето.
— Ты сразу отрубишься, — сказала она. — Ты ведь больше не функционал… Могу попросить местных спрятать тебя в поселке. Они уже неплохо научились заботиться о новичках. Но если полицейский решит проверить…
— Он решит, — кивнул я, вспоминая, как Цай — полицейский из города Кимгим — преследовал Иллан в Заповеднике. Впрочем, тогда Иллан удалось уйти.
Но Нирвана — совсем другое дело. Тут меня и преследовать не надо — бери тепленьким, со слюной изо рта и блаженной улыбкой идиота на лице.
— Где я могу укрыться на Янусе?
— Сейчас. — Василиса подошла к пузатому буфету, выдвинула ящик. Я следил, как она перебирает инструкции от микроволновки и холодильника, книжечки каких-то счетов (неужели даже функционалы вынуждены платить за электроэнергию?). Потом в ее руках появилась хорошо знакомая мне книжечка в кожаном переплете — таможенный справочник. На обложке было вытиснено серебром «ЯНУС». Очень хорошая книжка. Единственное, что в ней было странного, — толщина. Можно было подумать, что книга состоит из одной лишь обложки.
Практически так и оказалось: из Земли на Янус можно было возить все, что угодно. Обратно — тоже. Свод таможенных правил Земли-четырнадцать был неимоверно прост и короток.
Но Василису интересовали не правила. Из книжки она достала мятый листок, протянула мне:
— Вот. Жаль только, компас там не работает…
Это было подобие нарисованной от руки карты, примитивной, но понятной. В углу квадратик на извивающейся ленте — домик Василисы на реке. Скопище бугорков посередине — холмы (хотя больше всего это походило на попытку изнывающего от либидо студента нарисовать много больших сисек). В противоположном углу карты была нарисована башенка (хотя, опять же, ее можно было принять за попытку студента изобразить свое мужское достоинство на фоне многих больших сисек).
— Далеко? — Я ткнул в башенку пальцем.
