Сергей Лукьяненко - Чистовик
— Далеко? — Я ткнул в башенку пальцем.
— Двадцать два километра. — Василиса серьезно смотрела на меня. — Я туда не доходила, сам понимаешь.
— А чья это башня?
— Не знаю.
— А откуда у тебя карта?
Василиса заколебалась. Потом сказала:
— Я… однажды… Так вышло, помогла я одному человечку из Нирваны вырваться. Очень уж он хотел. Выпускать его на Землю нельзя было, это отследили бы. На Янусе тогда была весна. Единственное время года, когда там что-то приличное… летом жара убийственная, осенью ливни, зимой снег. Он ушел на Янус. А потом как-то прислал письмо. Уже с нашей Земли. Ему повезло дойти до этой башни и вернуться на Землю через нее.
— И этой карте можно верить? — спросил я.
— Да. — Голос ее был твердым. Но меня это не слишком радовало — я смотрел в окно. В третье, выходящее на названную в честь не самого симпатичного бога, да еще и некрасиво рифмующуюся планету.
За окном была серая мутная круговерть.
— Там ночь? — спросил я.
— День, — ответила Василиса, поколебавшись.
— И ты полагаешь, я дойду?
Василиса подошла к окну, прижала лицо к стеклу. Я не сразу сообразил, что за окном, вывешенный в чужой мир, висит термометр — самый банальный спиртовой термометр отечественного производства, стеклянная трубочка с двумя пластиковыми держалками на концах.
— Минус десять, — сказала Василиса. — Морозы там пока не ударили… у тебя есть шанс.
— Двадцать километров?
— Двадцать два. Но ты, похоже, потерял способности функционала не до конца. Вдруг это тебе поможет?
— У меня курточка на рыбьем меху, — сказал я.
— Да и ботиночки на тонкой подошве, — без улыбки подтвердила Василиса. — Решай. Если пойдешь — я тебя снаряжу.
— А если нет?
Василиса развела руками. Помедлила секунду, сказала:
— Не стану я с полицейским драться. Убьет он меня… а на мне целый поселок. Уходи, Кирилл. За тобой непременно придут.
Я еще раз глянул в окно — на Харьков, такой гостеприимный, еще даже не заснеженный… С рекламного плаката на другой стороне улицы улыбались трое мужиков — видимо, призывали что-то покупать. Впрочем, ветер и дождь изрядно потрепали плакат, лицо у одного совсем расплылось, у другого — стало недовольным, и лишь третий вопреки всем погодным катаклизмам сохранял оптимизм.
Выбор мой был невелик и неплохо коррелировал и с тремя плакатными персонажами, и с известным придорожным камнем. Пойду в Нирвану — дурачком стану, останусь на Земле — совсем сгину. Какой-то шанс был лишь на Янусе.
Но двадцать два километра!
— У меня есть лыжи, — сказала Василиса. — Правильные лыжи, охотничьи, широкие… Ой! Нет их, Кирилл. Одну сломала, а новые так и не купила, зачем мне туда ходить-то… Ладно, там глубокий снег не лежит, ветром все сдувает. Справишься без лыж?
Я не стал ей рассказывать, что последний раз ходил на лыжах классе в пятом. А потом то ли глобальное потепление помешало, то ли сменившийся школьный физрук не любил лыжный спорт.
— Тащи теплую одежду, — велел я.
Зимняя одежда — настоящая, а не творения модных кутюрье, годные лишь для прогулок по подиуму, по сути своей пригодна и мужчинам, и женщинам. Как говорят эти самые кутюрье, жеманно улыбаясь: «унисекс». Но если не заморачиваться пуговицами не на ту сторону, то ничто не мешает мужчине надеть женский тулуп. Главное — чтобы женщина была правильная. Как из стихотворения Некрасова, которая и коня, и в избу.
К счастью, времена Некрасова миновали, и меня ждал не тулуп, а вполне современная «аляска» от известной американской фирмы. Сплошная синтетика, но в такой и в Сибири не страшно: вся из себя по принципу термоса, многослойная, вытягивающая пот, не пропускающая мороз и ветер… С пижонским пленочным термометром на подкладке — и еще более пижонским на клапане нагрудного кармана. Это, значит, чтобы видеть, как холодно снаружи и как тепло внутри…
Сапоги, к счастью, тоже были впору. Тесная обувь — самая большая опасность зимой. Но пластиковые «дутыши», хоть и выглядели несколько женственно, размер имели не меньше чем сорок третий. Я, правда, выразил сомнения, что синтетика спасет меня от холода. Но Василиса заявила, что эти сапоги ею проверены неоднократно и на любом морозе.
А вот меховая шапка оказалась мала. Василиса не стала по этому поводу грустить, а сунула мне вязаный колпачок, вызывающий в памяти смутные детские воспоминания: игры на свежем воздухе, кидание снежками и лепка снежных баб. Кажется, мы звали такие колпачки «петушками».
Впрочем, у «аляски» был хороший капюшон, так что несерьезный, тонкий «петушок» мне не был особо нужен.
— Надеюсь, у тебя найдутся перчатки? — спросил я.
— Возьми-ка мои рукавицы. — Василиса протянула мне что-то из кожи и меха, изрядно заношенное и пожженное снаружи искрами. — Руки у тебя будут безобразные, но зато тепло.
— Ты меня собираешь, как Маленькая Разбойница собирала Герду на поиски Кая, — пробормотал я.
Как ни странно, но Василиса вдруг покраснела. А потом как-то очень неловко чмокнула в губы. Прошептала:
— Спасибо, Кирилл.
Господи, что же она сочла комплиментом? Фразу про Маленькую Разбойницу? Или хватило одного слова «маленькая»?
Я вдруг подумал, что у нее почти наверняка есть любовник среди жителей Нирваны. Какой-нибудь наиболее сохранный и симпатичный. Но вряд ли он умеет говорить хоть какие-то комплименты…
— Тебе спасибо, — сказал я.
Мы стояли у дверей, ведущих на Янус. Я был уже вполне экипирован — и одет, и обут. Василиса нашла даже рюкзак — совсем не туристический, скорее городской, но все же удобно улегшийся на спину. Туда мы сложили мою легкую куртку, продукты, еще какую-то ерунду, которая могла пригодиться… Мне сразу вспомнился Котя, который отправлялся за Иллан.
— Нож мой сохранил? — вспомнила вдруг Василиса.
— Нет.
— Вот.
Ножи у нее, похоже, были разбросаны повсюду. Она взяла его со столика, стоящего у дверей в Нирвану, и торжественно вручила мне. Ничего так кинжал. Не хуже первого. Дай Бог, чтобы точно так же не понадобился.
— А если штурмовать не будут? — спросил я. И сам улыбнулся той глупости, что сказал.
— Давай подождем, — согласилась Василиса. Мне кажется, с облегчением согласилась.
В тот же миг в харьковскую дверь постучали. Осторожно, вежливо, деликатно. Только те, кто облечены и властью, и силой, позволяют себе так стучать.
— Иди. — Василиса мгновенно распахнула дверь на Янус. Пахнуло морозом, закружились в дверном проеме снежинки. — Иди на закат! Я впущу их не сразу, у тебя будет час или два.
