Андрей Абинский - Марсиане. Марс — наш!
— Он пытался показать вам значок.
— Дурак, испортил песню…
На очной ставке Эн Фармер узнала в Шрамове своего экскурсанта и указала на него пальцем. Пятерых статистов, стоящих рядом, тут же отпустили домой.
— Это Анжела Дэвис? — спросил Сергей.
— Её зовут Энн Фармер.
— Тоже ничего себе…
Потом сыщики долго спорили на английском:
— He is!
— No!
— Yes!
— Why not?!
— Because he is a thief!
— Nonsense!
И так далее.
Наконец, старший велел освободить артиста от наручников и с широкой улыбкой сказал:
— Мы вынуждены извиниться, сэр. Произошла досадная ошибка. Надеемся, вы с пониманием отнесётесь к этому недоразумению.
— Да ладно… Дай закурить, поганец.
Сам того не подозревая, Серёга Шрамов помог брату выиграть время и улизнуть от всевидящего ока ЦРУ.
Глава 15
Кора планеты Марс, состоит из различных горных пород, в основном — из базальта. Средняя толщина марсианской коры составляет 50 км, максимальная — 125.
В центре подготовки космонавтов кипела работа. Из многих тысяч добровольцев были выбраны шесть человек для основного и дублирующего экипажа.
К будущим космонавтам предъявлялись самые жёсткие требования — идеальное здоровье, выдержка и самообладание в стрессовых ситуациях, плюс — психологическая совместимость и способность к быстрому обучению.
Программа тренировок космонавтов была напряженной. Экипажи крутили в центрифуге, купали в невесомости в специальном бассейне и на пикирующем бомбардировщике, тщательно изучали устройство будущего межпланетного поезда, медицину, космическую ориентацию и связь.
На заключительном этапе отрабатывали управление марсианским посадочным модулем и вождение танка «Армата». Однако никто из них еще не примерял на себя марсианский скафандр.
Каро Авертакович Унаньян задание Родины выполнил с блеском. Марсианский скафандр получился легким, удобным, не раздувался от внутреннего избыточного давления и был оснащен системами терморегуляции и регенерации воздуха. В нём можно было перекусить и выпить прохладительного, не снимая шлема, и справить нужду, не снимая штанов.
Плохо получалось со встроенным туалетом.
— Удовольствие ниже среднего, — морщил нос испытатель, выбираясь из космических доспехов. — Это, как позавтракать в самом паршивом сортире. Или выпить кофе, вприкуску с дурианом.
Испытатель в молодости был морпехом и три года служил на военно-морской базе Камрань. Во Вьетнаме ему довелось отведать разных экзотических фруктов, в том числе и воняющий калом дуриан.
Главный специалист по космическим туалетам, инженер Трофимов, ежедневно получал выговоры на планёрках и каждое утро находил у себя новые седые волосы. Друзья за глаза называли Трофимова космическим начальником естественных отправлений, а недоброжелатели дразнили золотарём.
— Нужна идея, — говорил конструктор Трофимов. — А идеи нет.
Совсем нехорошо стало Трофимову, когда его вызвали в контору ФСБ. «Весьма срочно» — было написано в приглашении секретной электронной почты.
В советское время КГБ негласно называли конторой глубокого бурения. Потом всемогущую организацию переименовали в ФСБ, но она так и осталась конторой.
Старинное здание на Лубянке, подсвеченное жёлтыми лампами, выглядело мирно. Трофимов миновал парадное и представился дежурному лейтенанту, дремавшему за толстым стеклом.
— Назовите идентификационный номер вашего приглашения! — неожиданно громко прозвучал голос дежурного из звуковой колонки.
Гулкое эхо металось в пустом вестибюле.
— Двадцать один, восемьдесят два, — ответил Трофимов, вспомнив инструкцию в электронной почте.
— Третий этаж, кабинет 311, — сказал динамик и стеклянная вертушка открылась.
За двумя тяжёлыми дверями его ждал куратор проекта, генерал Жбанков. В гражданской одежде толстенький и круглолицый Жбанков напоминал доброго дядюшку и не был похож на генерала. «Его наверняка обожают внуки», — подумал Трофимов.
— Хорошие новости, Евгений Иванович, — сказал Жбанков.
В это же утро, в кабинете номер 311, в том же самом кресле сидел капитан ФСБ, секретный агент Пётр Шрамов.
Рядом, маленький суетливый человек в синем халате подсоединял украденный монитор к системному блоку компьютера.
Генерал нетерпеливо расхаживал по кабинету и от одной сигареты прикуривал другую.
Наконец, голубой экран засветился и на нём возникла фотография Чарли, любимого мопса генерала Жбанкова.
— Монитор в порядке, исправен, — сказал специалист, поворачивая экран в сторону генерала.
— Ну и где здесь то, что нам нужно? — спросил генерал.
— Здесь это было, — в замешательстве сказал Шрамов.
— Что значит, было? И где оно теперь?
— Когда я его свинтил, на экране была картинка с нужным нам агрегатом, — конспиративно ответил разведчик.
— Уф-ф-ф! — выдохнул мастер. — Вся информация, в том числе и картинки живут, то есть хранятся, в винчестере.
— При чём здесь винчестер? Я что, должен был еще и винтовку свинтить?
— Да нет… Винчестер — это жёсткий диск памяти, вот здесь. — Электронщик постучал по чёрной крышке системного блока.
— Ну и?
— При отключении, в мониторе не остается ни-че-го.
— Спасибо, вы свободны, — сказал генерал компьютерщику и тот вышел.
— Ну и? — повторил Жбанков, обращаясь к смущенному разведчику. — И чего мы тут делаем? И с чем мы сюда пожаловали?! И на кой хрен нам это железо? Ему красная цена — сто баксов в базарный день. Что я скажу Ему?
Генерал кивнул на портрет, висящий у него за спиной. Выражение лица президента не обещало ничего хорошего.
— Завтра же самолично запишу тебя на курсы юных пользователей. В чине ефрейтора!
Шрамов сидел подавленный, не поднимая головы.
— Я там еще одну штуковину накрыл, — наконец, сказал агент и вынул из кармана блестящий диск.
— Давай сюда.
Жбанков уместил DVD на полочку компьютера и запустил программу.
И, о чудо! На экране замелькали изображения последних разработок новейшего американского скафандра, с подробными описаниями, схемами и фотографиями.
— Мне кажется, это то, что нужно, — скромно сказал агент. — А вот еще…
Шрамов вынул из кармана и протянул генералу фотографию, сделанную скрытой камерой, замаскированной в пуговице его плаща. На снимке был изображён очкарик из проектного бюро «Боинга».
— Постой, постой, — сказал задумчиво Жбанков, — кого-то он мне сильно напоминает.
Генерал достал из стола круглую лупу и поднес снимок к настольной лампе. Потом открыл сейф и бросил на стол кожаную папку с множеством разноцветных закладок. Вынул из папки фотографию и сравнил со снимком американца.
— Есть! Вот он, голубчик! — злорадно воскликнул Жбанков. — Вот он где, окопался, паршивец!
Генерал закурил новую сигарету. Теперь он выглядел именинником.
— Это Челобитнов! — сказал Жбанков. — Предатель Родины и гнусный перебежчик. Мы его два года разыскиваем. А он в «Боинге» пришипился, стервец. Теперь он, небось, мистер Твистер. Ничего, мы его и там достанем!
— У нас длинные руки, — поддакнул капитан Шрамов.
Генерал подошёл к Шрамову. Тот встал. Жбанков в порыве чувств обнял агента:
— Ну, ты молодец, Петр Иванович! Слоняра! Герой! Одним выстрелом двух зайцев! Верти дырку под орден.
Шрамов, как и подобает опытному разведчику, никак не выказал своих чувств, но, конечно, был очень доволен. Всё обернулось наилучшим образом.
— Мне бы в отпуск, товарищ генерал, — скромно попросил он.
— Потом, всё потом, Петр Иванович, — деловым тоном сказал генерал. — Завтра явишься в «Аэлиту». В девять, нуль-нуль. Ты по-американски хорошо кумекаешь — поможешь им расшифровать технические детали и прочую муть.
— Слушаюсь, Аркадий Макарыч, будет сделано, — вздохнул Шрамов.
Жбанков нажал кнопку на пульте и, не повышая голоса, сказал: «Зайдите ко мне».
Вошла полная дама в строгом чёрном костюме.
— Зоя Павловна, отнесите этот раритет в наш музей, — генерал кивнул на злосчастный монитор. — Поставьте экспонат на видном месте, между маузером Дзержинского и револьвером Юровского.
Глава 16
Диапазон колебаний температуры на марсианском экваторе — от полуденных +3 °C, до полуночных — 8 °C. Температура может понижаться вблизи полюсов до -143 °C.
Неприятность пришла, откуда не ждали. Внезапно оживились и завопили деятели из общества защиты животных.
На пресс-конференции их представитель рвал на груди тельняшку и возмущённо кричал:
— Посылать людей на верную гибель, на мученическую смерть — это варварство! Тем более, в наш просвещённый двадцать первый век! Мы вам собаку Лайку до сих пор простить не можем! Такие преступления не имеют срока давности!
