Татьяна Апраксина - Предсказанная
Рыжий усмехнулся, вскинул голову. Узкое породистое лицо, привлекательное — только что-то недоброе и подловатое во взгляде. «Глаза подлизывающегося хорька…» — подумала Анна. Потом одернула себя. Ничего дурного ей незнакомец еще не сделал.
Та же бездна в глазах, что у Флейтиста и Серебряного. Тот же ореол воплощенного чуда, что и у обоих полуночников. До Анны вдруг дошло, что ни у кого из созданий Безвременья не было этой едва уловимой ауры. Стоявший перед ней был подданным Полуночи. Предатель? Иллюзия?
И почему вдруг потянуло со спины холодом?
— Я пришел не за тобой, девушка. — Голос звучный, мелодичный — льется, как колокольный перезвон поутру. — Он же ответит за себя, если решится.
— Пошел ты на…! — забыв о всякой куртуазности манер, ответствовал Серебряный, и Анна мысленно присоединилась к нему.
Что бы ни натворил владетель, он был свой, и на все рыжие укоры совести Анна хотела плевать точно так же и с той же высоты, что и на желания аватар Безвременья. Своих сдавать нельзя, это она знала точно, с самого детства.
Земля под ногами дрогнула. Уже почти привычно, и Анна не слишком удивилась, почувствовав очередной толчок, очередное колебание почвы под ногами — словно та становилась на миг болотисто-зыбкой, грозилась засосать в себя, удушить, но чуть позже уступала чужой воле и обретала своеобычную плотность. Однако на сей раз все развивалось иначе. Девушка и пискнуть не успела, а уже летела комком удивленной беспомощной плоти, едва понимая, что происходит.
Серебряный, поняла она, оказываясь в шаге за Флейтистом, пытаясь дотянуться, схватить его за куртку, но не успевая…
…полуночник отшвырнул ее себе за спину, к колдовавшей парочке. Сам же остался прикрывать спину. Впереди Анна увидела провал, из которого били цветные — радужные — лучи света.
Черный силуэт входившего первым в Дверь Флейтиста…
Радужная подсветка — ошибка, опасность…
Мгновение паники: опасность была с обоих сторон, и едва ли не опаснее был открывшийся проем Двери, из которого били радужные молнии.
Приземляясь на бетон, Анна поняла, что не успевает. Площадка под ее ногами ходила ходуном, вздыбилась рытвинами, и едва успев встать на ноги, Анна упала на колени. Некого было звать на помощь — Флейтист, вскинув руки, отражал очередной залп молний, Вадим держался у него за плечом, Серебряного Анна не видела: глаз на затылке в конструкцию тела, увы, не входил.
Плотный красный луч хлестнул по щеке. Анна успела зажмуриться, и в глаз луч не попал, но больно ожег кожу от лба до подбородка. Девушка прижала руку к лицу и изумилась выносливости Флейтиста, по которому такие лучи лупили десятками, если не сотнями. Он шел — медленно, с трудом делая шаг за шагом, что-то крича на неизвестном Анне наречии Полуночи, но — шел.
Дверь — арка, сотканная из кровавого дыма — была совсем близко, и все же казалась недостижимой. Анна все никак не могла подняться на ноги, бетон под ногами бился в неистовой судороге, не позволяя удержать равновесие. Девушка пыталась подняться, но дважды падала на четвереньки. Должно быть, она что-то кричала — в горле трепетал комок ужаса и боли, но двое открывших Дверь не слышали…
…а может быть, слышали, но плевать хотели на ее перепуганный вопль или вой.
Может быть, в эту Дверь каждый должен был войти сам.
Идти не получалось, значит, нужно было ползти — на четвереньках, царапая ногтями бетон и срывая ногти в мясо. Преодолеть злосчастную пару метров, не позволить площадке оттолкнуть себя вниз. Анна ползла, и ей казалось, что она держится за бетон не только ногтями, но и зубами. На них скрипела крошка, которую девушка считала бетонным крошевом, не зная еще, что это — ее собственные зубы.
По десятку сантиметров — вперед, наплевав на безжалостные лучи, на боль в пальцах, на обожженное лицо. Там была Дверь, выход наружу, спасение.
Флейтист был уже внутри, Анна слышала его голос, хоть и не понимала слов. Бомбардировка разноцветными лучами прекратилась, и девушка рванулась вперед, осмелилась подняться с колен. Бетон вспучился под ногами, превратился в вязкий и липкий зыбучий песок. Дна у него не было, и Анна почти тонула, лишь руками цепляясь за что-то твердое. Невесть откуда нашлись силы, она подтянулась, перебрасывая тело через край пропасти. Дверь от площадки отделял высокий порог, Анна поняла, что придется подняться в полный рост, чтобы его преодолеть.
Она оказалась неожиданно узкой, эта клятая Дверь, ровно такой, чтобы войти, развернувшись боком, и Анна уже занесла ногу над порогом, когда ее вдруг грубо толкнули в плечо, со стороны Двери. Она изумленно вскинула глаза, и опешила, уже падая назад, на площадку…
…скользя на спине в бездну…
…осознавая, что теперь точно не успеет.
Дверь уже закрывалась — таяла в воздухе, пульсируя серым и синим, словно по красным силуэтам бежала живая кровь, и сердце, которое толкало ее, не справлялось с нагрузкой.
Анна проводила взглядом дорогого и любимого, пытаясь понять одно — ради чего у нее отобрали последний шанс вернуться, отшвырнули, как кутенка. Что могло заставить Вадима сделать это?
Ответ на вопрос — все, на что она могла надеяться за мгновение до падения в пропасть, к когтям и клыкам тварей Безвременья, и ответ был ей дан.
Вадим вернулся за гитарой.
Именно за ней он тянулся, ухватившись за выступ бетона, а проклятый инструмент послушно скользил ему навстречу, протягивая гриф, как утопающий — руку, и две эти руки встретились.
Места Анне — третьей и лишней — не нашлось.
Подхватил ее, рывком поднимая с земли, Серебряный, он же толкнул вперед, к проему Двери, Вадима, ударил девушку в спину так, что она закашлялась, и, сгибаясь пополам и давясь воздухом, она влетела в Полночь. Вадим, сжимая в объятьях гитару, следом. Оба упали, распластываясь по полу, ощущая под руками холод и неподвижность камня, чувствуя, что в безопасности.
Избитое тело, наверное, лишилось последних сил, но Анна все же сумела развернуться. Ей нужно было знать, что с Серебряным, успел ли он прорваться. Полуночник стоял на пороге в ослепительном ореоле белого света, и девушка протянула к нему руку, вкладывая в последний порыв всю себя.
Серебряный сделал шаг вперед.
Анна закричала: он стоял лицом к Безвременью.
Вспышка кроваво-красного цвета. Дверь закрылась, растаяв в воздухе — осталась лишь стена из серого бетона, покрытая пятнами плесени.
Тьма обморока пришла, как наркоз, избавляя от нестерпимой душевной боли.
ГЛАВА 5. ВИТАЛЬНЫЙ ИСХОД
Тело хрупкой девушки в грязной и рваной одежде лежит на полу; кажется, что в нем вовсе нет жизни. Минуту спустя становится ясно: она жива. Едва заметно движется у губ прядь светло-золотых волос, сейчас потемневших от влаги и пыли. Длинные тонкие пальцы кажутся выточенными из мрамора, и даже темно-алая кровь под ногтями не придает этим рукам жизни.
