Роберт Ши - Монах - последний зиндзя
Он попытался встать, но возраст не позволил ему. Мунетоки помог ему. Затем отдёрнул свою руку.
- Ты правитель и вождь клана только до тех пор, пока мы не сможем собрать Совет бакуфу и обвинить тебя в плане убийства сегуна, - сказала Танико.
- Ты думаешь, что выдвинешь обвинение против правителя? - Бокуден резко рассмеялся. - Только ты одна выдвигаешь обвинения для мятежа против меня, чтобы сместить меня. - Он кивнул на окно и отдернул штору, закрывающую его. - Стража! - крикнул он. Ответа со двора за окном не последовало.
Мунетоки заговорил спокойно:
- Извини, дядя, но мы разоружили твой эскорт и посадили его под стражу. По правде говоря, ни один из них не захотел умирать, чтобы защитить тебя. На случай, если другие твои наемники будут вести себя иначе, этот замок теперь окружен тремя тысячами самураев, присягнувших сегуну и матери сегуна.
- Мать сегуна! - плюнул Бокуден. - Ты ответишь за всё это, Танико! Ты всегда была непослушной, неблагодарной дочерью!
Танико горько рассмеялась:
- Всю мою жизнь ты рассматривал меня как часть товаров, которые нужно продать, когда тебе понадобится. Я должна быть благодарна за это? Я должна быть благодарна за планирование убийства Саметомо? Будучи женщиной, возможно, я не способна к пониманию используемых тобой принципов.
- Убей меня, - сказал Бокуден, - и отцовское проклятие будет преследовать тебя через Девять Миров!
- Мы хотим слышать твою молитву, а не проклятие, отец, - сказала Танико с улыбкой, которая, как она знала, бесила его. - Мы надеемся, что ты будешь жить долго. У нас нет нужды убивать тебя. Мы не боимся, что ты будешь становиться центром сплочения для тех, кто может противостоять нам. Ты не тот тип человека, вокруг которого сплачиваются. Ты занимался более семидесяти лет своей жизни делами этого мира. Теперь мы будем рады, если ты уйдешь в монастырь, обреешь голову и обратишь свои мысли к следующему миру. Твой дорогой племянник Мунетоки добровольно примет бремя управления.
Лицо Бокудена горело яростью, когда он глядел на свою дочь, брата и племянника. "После многих лет интриг и заговоров, - думала Танико, - должно быть, невыносимо платить цену, вырванную твоей собственной семьей".
- Я сделал нашу семью первой в империи, - шипел Бокуден. - Ваша неблагодарность принесет вам ужасную судьбу!
- Извини меня, брат, но судьба без твоих усилий поставила нашу семью в это положение, - сказал Риуичи. - Вы были вознесены, как кусок бревна, поднимаемый на гребне волны.
После того как Бокуден был введен в охраняемую комнату в особняке Риуичи, дядя Танико сказал с усмешкой:
- Он прав в определении твоей ответственности за наши усилия по его свержению, Танико-сан. Если бы ты не была столь умной и решительной, я предпочел бы спрятать тебя и Саметомо и позволить моему брату идти своим путем вместе с регентами и сегунами.
- Это привело бы к несчастью, дядя, - сказала Танико. - За шесть месяцев он взбесил бы другие большие военные роды, и они восстали бы против него. И они, без сомнения, почувствовали бы необходимость убить всех Шима по обычным причинам. Это сохранило бы регентство в нашей семье, но отец был бы устранен.
Риуичи засмеялся:
- Без влияния отца или мужа ты теперь действительно вождь нашего клана, хотя я теперь буду иметь этот титул. Я попрошу, чтобы ты была приглашена на собрания Совета бакуфу, как вдова прежнего сегуна. О таких вещах нельзя не услышать. Теперь империя Сун - то, что осталось от неё, управляется матерью мальчика-императора, вдовствующей императрицей. И среди нас, самураев, это всегда было обычаем для жены - брать на себя обязанности мужа по управлению делами, если он убит или тяжело ранен. Так и теперь, после нашего маленького сегуна наступит черед его двоюродного брата из регентов, и затем за регентом - очередь Амы-сёгун - Нун-сёгун.
- Я далека от готовности уйти в монастырь, дядя, несмотря на то, что сказал мой отец, - ответила Танико в волнении, но скромно потупив глаза. Но без тех лет обучения и медитации с Ейзеном я бы никогда не была готова воспользоваться этим моментом. Я бы никогда не была готова защитить Саметомо от убийства и уберечь Страну Восходящего Солнца от Бокудена. Как раз вовремя. Несомненно, Слон пошлет армию, чтобы стереть нас с лица земли. И я знаю о монголах и их Великом Хане больше, чем кто-либо на Священных Островах.
"За исключением одного человека, - подумала она, - который знает больше меня о том, как они ведут войну. Но как я могу найти его?"
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
- Я думаю, ты знаешь больше, чем допускаешь, о недавней кончине сегуна, - сказала Танико.
Моко посмотрел удивлённо и тревожно:
- Я ничего не имел от смерти вашего мужа, моя госпожа!
Танико осматривала тяжёлую парчовую одежду, которую носил Моко. Много рассказов о смелых набегах на корабли и побережья Китая, преимущественно заселенные монголами, просачивалось с западного побережья до Камакуры. Если Моко не ходил в такие набеги, он, несомненно, готовил корабли для рейдов и получал от этого доход. Он также носил длинный и короткий мечи самурая. Хидейори постоянно отказывался признать статус самурая и имена семьи общими, неважно, какой ценой. Танико чувствовала, что класс самураев должен быть открыт, чтобы внести новую кровь и достойных людей. Моко был одним из тех людей, чья служба была особенно ценна бакуфу и кому был дан, наряду с его семьей, статус самурая Саметомо; теперь он, Танико и Мунетоки были уверены в контроле бакуфу.
Моко теперь носил волосы в пучке, носил сабли, которыми он понятия не имел, как пользоваться, и имел фамильное имя Хаяма, взятое от города, где он построил свой главный корабельный двор.
- Каждый согласится, что смерть господин Хидейори была вызвана тем, что понесла его лошадь, - сказала Танико. - Бедное животное было послано на бойню, чтобы отвести наказание от тех, кто его заслуживал. Но, конечно, ты слышал, что Дзебу видели в тот день?
- Я слышал много рассказов, моя госпожа. - Сердитые глаза были не так забавны, какими они были некогда, заметила Танико. Это были глаза мужчины, который много видел и много делал, думая. Пухлые губы были очерчены глубокими морщинами. "Ну, мы все изменились, - подумала она. - Могу я быть сорокашестилетней, в самом деле?"
- Я видела его, Моко. Он выглядит очень пожилым. После Юкио и, возможно, кого-то из зиндзя ты ближайший друг Дзебу. Я знаю, он жив. Ты должен это также знать.
- Меня не стоит называть его другом, - сказал Моко, печально глядя на свои широкие, как у мясника, руки. - Ты обвиняла шике в смерти господина Кийоси и в убийстве твоего сына Ацуи. Теперь ты хочешь также обвинить его в смерти сегуна.
- Моко-сан, сегун собирался убить меня. Если бы он не умер внезапно, я бы не была теперь живой.
