Орсон Скотт Кард - Ксеноцид
– Будь это правдой, я бы непременно прочитала и изучила все документы, чтобы выдать какое-нибудь разумное объяснение. Но ведь это чистая подделка. На чем мы остановились, прежде чем ты предала меня? Разве я тебе не объясняла основы гайалогии?[26]
– Объясняли, госпожа.
– Ну вот. Эволюция есть совокупность средств, при помощи которых планетарный организм приспосабливается к изменениям в окружающей среде. Если солнце начало давать больше тепла, жизненные формы планеты должны соответственно измениться, то есть научиться поглощать избыток тепла и компенсировать его за счет своего тела. Помнишь классический пример с Миром Ромашек?
– Но на поверхности той планеты существовал всего один вид, – ответила Ванму. – Когда солнце особенно жарило, набирали рост белые ромашки, чтобы отражать свет звезды обратно в пространство. Когда солнце вдруг остывало, силу приобретали темные ромашки – они поглощали свет и превращали его в тепло.
Ванму с гордостью подумала про себя, что кое-что еще помнит.
– Нет, нет, нет, – помотала головой Цин-чжао. – Естественно, ты упустила самую суть. А дело все в том, что, даже когда численно преобладали белые цветы, где-то должны были оставаться ромашки темного цвета. И наоборот, когда мир погружался во тьму, белые ромашки не могли вымереть все до единой. Эволюция не может по малейшему требованию выдавать новые виды животного и растительного мира. Она создает новые виды постоянно: передаются гены, на организмы влияет радиация, распространяются всевозможные вирусы. Не может существовать такого вида, который бы давал один породистый приплод. Обязательно должно присутствовать отклонение от нормы.
Ванму не уловила связи, и непонимание, должно быть, отразилось у нее на лице.
– Стало быть, я все еще твой учитель? Должна ли я выполнять свою часть договора, хотя своих обязательств ты не исполнила?
«Да, да, прошу тебя, – молча взмолилась Ванму. – Я буду вечно прислуживать тебе, если только ты поможешь отцу в работе».
– До тех пор пока какой-то вид, постоянно скрещиваясь, существует в замкнутой среде, – продолжала Цин-чжао, – представители его, говоря языком генетики, не подвержены резким изменениям; их гены постоянно мешаются с генами других представителей того же вида, поэтому изменения протекают весьма плавно, с каждым новым поколением охватывая все население. Но бывает и так, что окружающая среда ставит вид в такие условия, когда только единицы оказываются способными сопротивляться, а остальные, у которых отсутствует помогающая выжить черта, поголовно вымирают. И тогда эта новая черта из случайного фактора становится универсальным признаком нового вида. Это и есть основной закон науки гайалогии: постоянные генетические отклонения составляют основу для сохранения жизни как таковой. Но, судя по этим документам, на планете Лузитания существует абсурдно малое число видов. Возможности для генетических изменений отсутствуют, потому что эти невероятные вирусы постоянно противостоят всяким переменам. Такая система не только не способна эволюционировать, но и невозможна в принципе – всякая жизнь в ней должна быстро прекратиться. Животные формы лишены способности к адаптации.
– Так, может, на Лузитании просто нет таких перемен, к которым необходимо адаптироваться?
– Не будь дурой, Ванму. Мне стыдно, что когда-то я пыталась учить тебя. Звезды все до одной пульсируют. Планеты периодически меняют орбиту. За три тысячи лет мы проследили судьбу многих миров и за это время узнали вещи, недоступные привязанным к Земле ученым. Все планеты и звездные системы обладают общими качествами; правда, есть у них и какие-то индивидуальные черты, как, например, у Земли и Солнечной системы. Говорю тебе, такой планете, как Лузитания, без угрожающих жизненным формам изменений окружающей среды не протянуть и пары десятков лет. Перепады температуры, сейсмические и вулканические циклы, частичные изменения орбиты просто обязаны присутствовать. А как с ними справиться системе, состоящей из жалкой горстки видов? Если бы на планете росли одни светлые ромашки, как бы она согревала себя при охлаждении солнца? Если все без исключения жизненные формы потребляют углекислоту, что они будут делать, когда содержание кислорода в атмосфере превысит смертельно опасную норму? Твои так называемые друзья с Лузитании – обыкновенные дураки и кормят тебя всякой чушью. Будь они настоящими учеными, они бы сразу поняли, что эти показатели в принципе невозможны.
Цин-чжао стукнула по кнопке, и пространство дисплея над терминалом померкло.
– Ты потратила мое время, которого мне и так не хватает. Если не можешь предложить ничего лучше, вообще ко мне не подходи. Ты для меня меньше чем ничто. Ты жучок, плавающий в моем стакане с водой. Ты портишь всю воду, а не только место, где плаваешь. Я просыпаюсь и терплю невыносимые страдания, вспоминая, что ты живешь в этом доме.
«Тогда вряд ли меня можно назвать „ничем“, – про себя подковырнула ее Ванму. – Мне кажется, я тебе отнюдь не безразлична. Может быть, ты очень умна и талантлива, Цин-чжао, но сама себя ты не понимаешь – здесь ты бессильна, как и все остальные».
– Ты не можешь понять меня, потому что ты обыкновенная дурочка, – снова заговорила Цин-чжао. – Я же приказала тебе убираться отсюда.
– Но хозяин этого дома – твой отец, мастер Хань, – попросил меня остаться.
– Жалкая дура, сестра свиньям, если я не могу приказать тебе оставить этот дом, то, по крайней мере, имею право не видеть тебя в своей комнате!
Ванму склонилась, почти – почти – коснувшись лбом пола. Затем попятилась к двери, чтобы не поворачиваться к госпоже спиной. «Раз ты так со мной обращаешься, что ж, я буду обращаться с тобой как с великой повелительницей миров, и если ты не заметишь в моих действиях насмешки, кто же из нас двоих настоящая дура?»
Вернувшись в кабинет Хань Фэй-цзы, Ванму обнаружила, что он пуст. Хозяин, должно быть, вышел и через пару минут вернется. Может быть, он исполняет какой-нибудь из ритуалов Говорящих с Богами, в таком случае он может отсутствовать и два, и три часа. Но в голове Ванму кружилось множество вопросов, ее снедало любопытство, ей было невтерпеж. Она вызвала на терминале всю документацию по проектам, зная, что Джейн наверняка наблюдает за ней. Конечно же, Джейн не могла пропустить разговор с Цин-чжао.
Но Джейн подождала, пока Ванму не сформулирует вопросы, на которые навела ее Цин-чжао, и потом уже ответила на них. Сначала она прояснила ситуацию с учеными Лузитании.
– Документам, поступившим к вам с Лузитании, можно доверять, – сказала Джейн. – Эла, Новинья, Кванда и все остальные, кто имел к ним отношение, – прекрасные специалисты, правда каждый в своей области, но все они не просто талантливые, а гениальные ученые. Если Цин-чжао читала «Жизнь Человека», она должна была заметить в ней те же самые парные виды.
– Но все-таки мне сложновато разобраться в словах Цин-чжао, – ответила Ванму. – Я все пытаюсь понять, как же так может быть? На планете Лузитания действительно слишком мало видов, чтобы там развилась нормальная гайалогия, однако животная жизнь на ней процветает и замечательно сбалансирована. Как такое может быть, что Лузитания еще ни разу не подверглась изменениям в окружающей среде?
– Такого и в самом деле быть не может, – кивнула Джейн. – Я обладаю свободным доступом к астрономической информации, которую выдают вращающиеся вокруг планеты спутники. Так вот, за время присутствия на Лузитании человека активность самой планеты и ее солнца соответствовала норме. Сейчас, похоже, грядет глобальное похолодание, есть тенденция к тому.
– И как на это отвечают жизненные формы Лузитании? – поинтересовалась Ванму. – Вирус десколады не позволяет им эволюционировать – он безжалостно расправляется со всяким незнакомым организмом, именно поэтому он постоянно нападает на людей и на Королеву Улья.
Джейн, чье миниатюрное изображение в позе лотоса парило над терминалом, терпеливо подняла руку:
– Секундочку, – сказала она.
Затем она опустила руку:
– Я передала твои вопросы моим друзьям, и, знаешь, Эла вся бурлит от возбуждения.
На дисплее возникло новое лицо, чуть сверху и немного позади фигурки Джейн. Темнокожая женщина, с примесью африканской крови, потому что кожа ее была не такой уж и темной, а нос – прямым и узким. «Эланора, – подумала Ванму. – Джейн представляет мне женщину, находящуюся на планете, удаленной от Пути на многие сотни световых лет. Интересно, меня она тоже ей показывает? Как отнесется ко мне эта Эла? Сочтет меня дурой беспросветной?»
Но, судя по лицу, Элу больше заботило нечто другое. Она что-то говорила, видимо отвечая на вопросы Ванму:
– Так почему же вирус десколады противится разнообразию жизненных форм? Ведь здесь явно прослеживается тенденция к вымиранию, но тем не менее десколада благополучно процветает. Ванму, должно быть, считает меня круглой идиоткой, думает, что я просто не обратила на это внимания. Но я специализируюсь не на гайалогии, я выросла на Лузитании, поэтому никогда не задавалась этим вопросом. Я просто уяснила себе, что природная среда Лузитании функционирует замечательно, и благополучно обратилась к проблеме десколады. А что думает Ванму?
