Тимур Литовченко - Число зверя, или Лейтенант дьявола
- Я пошёл, - коротко сказал новичок, однако на его колено моментально легла морщинистая старческая рука, в которой он совершенно неожиданно почувствовал недюжинную силу.
- Ну ладно, Цыган, признаю, что болтаю ерунду, - примирительно сказал Дед Гаврош. - Тем не менее, и среди всех этих глупостей есть, между прочим, одна-единственная неглупость, имеющая непосредственное отношение к тебе. Ты пропустил её мимо ушей, Цыган! Элементарно прохлопал. Короче, твоё поведение выдаёт крайнюю степень нетерпения. Нетерпелив ты, мон женераль! А это лишь одна из четырёх твоих ошибок.
И ломаная старофранцузская речь, нелепо звучавшая в устах престарелого чертёжника, и упрёки, которыми он совершенно неожиданно принялся сыпать сразу же вслед за всяким вздором, совершенно сбили новичка с толку.
- Не знаешь, что ответить, а, Эймер? Ладушки, молчи. Говорить буду я. Прежде всего, скажу обо всех о четырёх твоих ошибках... стихами. Ты не против? Знаешь, тут необычные места!.. Так и тянет на поэзию. Чистый заповедник, и стихи здесь звучат по-особому. Просто превосходно! Вот послушай... внимательно.
Сделав ударение на последнем слове, старичок напустил на себя внушительный вид, кивнул и прочёл стихотворную строфу, делая паузы в конце каждой строчки и каждый раз при этом кивая:
- Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты...
Даже в самой невинной игре...
Не давай заглянуть в свои карты...
И до срока не сбрось козырей...
Это очень не понравилось новичку, потому что в словах Деда Гавроша сквозил намёк на игру в очко с Анчихристом. Но проницательный старичок весело рассмеялся, после чего вновь сделался совершенно серьёзным и продолжил:
- Ну-ну, не обижайся. Я вовсе не желаю обидеть тебя и не намерен делать выговор за самоубийство этого дурака, как Даня. Чёрт с ним, с Анчихристом этим! Я говорю обо всех твоих ошибках, мон шер, об основных ошибках, которые ты сходу начал допускать одну за другой, едва явился к нам, а именно: прежде всего ты затосковал; затем дал кое-кому заглянуть в свои карты; затем впал в азарт; ну и напоследок сбросил козыри. Это мове жанр, мове тон, мон женераль!
- В игре в очко нет козырей... - раздражённо начал новичок, но Дед Гаврош перебил его:
- Повторяю, не в картах дело и не о картах речь. Я говорю прежде всего об игре в жизнь, Цыган. Есть такая игра, и вот как раз в неё ты играть абсолютно не умеешь.
В старческих глазках неожиданно полыхнули устрашающе-злобные фиолетовые огоньки, и он отчеканил:
- Вот результаты игры в жизнь некоего Эймера. В тринадцать лет он сделал первый труп. Его одноклассник, пропащий второгодник, гроза всей школы, едва уговорил тихенького тщедушного Эймера сразиться в "секу", но к исходу дня проиграл все деньги до копейки. В том числе довольно крупную сумму, которую должен был отдать тем же вечером старшим ребятам, давно бросившим школу и промышлявшим всякими тёмными делишками. А когда проигравшийся вчистую пришёл просить об отсрочке уплаты долга, то был зверски избит и скончался в больнице.
Новичку показалось, что небо затянули сплошные свинцовые тучи, словно гроза надвинулась. Или у него в глазах потемнело?! Откуда Дед Гаврош узнал про Лиголя...
Однако немедленно выяснилось, что старикашка знает и про всех остальных.
- Для тех, кто ещё пытался после этого втянуть Эймера в разного рода игры на деньги, это кончалось менее трагично, хотя всё же больно: проигрыш вчистую, похищение денег у родителей, разоблачение и жесточайшая порка. Но эти ребята имели крепкие зады, поэтому неприятности кое-как переносили. Однако уже через полгода никто не отваживался играть с Эймером даже в "пристенок". Кстати...
Дед Гаврош скроил довольную физиономию, словно обнаружил в куче мусора драгоценный перстень.
- Кстати, следует заметить (хотя это и не входит в число ошибок Эймера, но как явление весьма любопытно), что с тринадцати лет Эймер не только никому проиграть не мог, но и выходил без единой царапины из всех драк. Не потому, что был отличным бойцом. И не потому, что не было желающих избить его. Вовсе нет. Просто всякий раз это получалось как-то само собой. Наиболее яркий пример: пятнадцатилетний Эймер повёл в кино девочку из параллельного класса (к нему всегда благоволили представительницы слабого пола, но об этом позже). На обратном пути подростки повстречались с компанией четырёх подвыпивших верзил, которым понравилась девчонка и ужасно не понравился Эймер. Казалось, трагический финал неизбежен. Но когда один из нападавших замахнулся, чтобы ударить Эймера, то угодил своему товарищу прямо в глаз. Между ними завязалась драка, двое других принялись разнимать поссорившихся и тоже передрались. В результате одному хулигану проломили череп, другому распороли живот "розочкой", а Эймер с подружкой убежали, воспользовавшись суматохой.
Но всё это недостойные упоминания мелочи по сравнению со шлейфом, который вытянулся за нашим героем после окончания школы и начала работы. Нашему герою нет ещё и восемнадцати, но за неполный год самостоятельной жизни он сумел сделать одиннадцать трупов, остальные попали в больницу, вроде Арамиса. Им, можно смело сказать, повезло.
Тут нечего было ни убавить, ни прибавить. Всё совпадало до мелочей, потому что Анчихрист как раз и был одиннадцатым самоубийцей. Новичок ожидал, что Дед Гаврош продолжит говорить, однако старичок вновь прибегнул к какому-то идиотскому развлечению. Он поддел ногой наполовину присыпанную песком сухую сосновую ветку, со словами: "Аллегория. Смотри", - швырнул её в озеро, отчего сидевшая на мелководье у берега лягушка шарахнулась в камыши, и замер. Потом набрал раскрывшихся сосновых шишек, из которых высыпались семена, и принялся бросать в плывущую ветку.
Юноша решил, что разум окончательно покинул Деде Гавроша, и старичок впал то ли в детство, то ли в тихий маразм. Через некоторое время, вдоволь натешившись этим странным занятием, Дед Гаврош обернулся к новичку и хитро спросил:
- Что, понял?
- Я понял, дед, что ты совсем свихнулся, хотя шпик из тебя вышел бы отличный, - беззлобно сказал юноша. Это предположение лишь развеселило старичка.
- Нет, мон женераль, я не свихнулся, - сказал он довольно доброжелательно. - А непонимание тобою аллегории говорит лишь о неразвитости твоего ума. Так вот, для особо непонятливых поясняю. Палка - это ты. Ты плывёшь по озеру жизни, а вокруг тебя... плюххх... плюххх... плюххх... шишки падают. От летящих в воду шишек идут волны, а волны в свою очередь качают палку, символизирующую тебя. Ну, как ты не понимаешь? Эти волны доходят до палки и заставляют вилять, юлить, вертеться, метаться. И нет у тебя надежды, как у этого куска дерева. Никакой надежды пристать к какому-либо берегу. Найти себя... И я спрашиваю: что же делать дальше?
