Том Годвин - Научно-фантастические рассказы американских писателей
— Вам не заполучить моего Джима, нет, ни за что!
Вдруг снова как нельзя некстати раздался голос незнакомого мальчугана, сидевшего на горке, так высоко, что в сумерках он был почти неразличим, — мальчугана, в котором Андерхилу снова почудилось что-то знакомое. Приветливо махнув рукой, мальчик крикнул:
— Хэлло, Чарли!..
Андерхил остановился, притих и маленький Джим.
— До скорого свидания, Чарли!..
Лицо мальчика внезапно напомнило Андерхилу Томаса Маршалла, его прежнего сослуживца. Он жил всего лишь в одном квартале от Андерхила, но не виделись они уже несколько лет.
— До скорого свидания, Чарли!
“До скорого свидания? До скорого? Что за чушь говорит этот мальчишка!”
— А я тебя знаю, Чарли! — снова крикнул мальчик. — Хэлло!
— Что?! — мистер Андерхил даже поперхнулся от неожиданности.
— До завтрашнего вечера, Чарли. Э-эй! — и мальчик ринулся вниз. Вот он уже на земле, у подножия горки, с лицом белым как мел, а через него, падая и кувыркаясь, стремглав летят другие.
Ошеломленный мистер Андерхил замер на месте. Но маленький Джим снова захныкал, и мистер Андерхил, таща за руку упирающегося сына, провожаемый немигающими взглядами лисьих морд, устремленными через решетку, поспешил домой, остро чувствуя в воздухе холодок осени.
* * *На следующий день, пораньше закончив дела в конторе, мистер Андерхил с трехчасовым поездом вернулся домой. В три двадцать семь он был уже в Грин-Тауне и вполне мог позволить себе насладиться теплом последних коротких и неярких лучей осеннего солнца. “Странно, как в один прекрасный день вдруг наступает осень, — думал он. — Вчера еще было лето, а сегодня ты уже в этом не уверен. То ли изменилось что-то в воздухе, то ли иным стало благоухание полей? Или просто старость, засевшая в костях, в один прекрасный вечер проникает в кровь, а потом и в сердце, и ты чувствуешь ее холодящее дыхание. Вот и еще год, еще один год, ушедший безвозвратно. Не это ли?”
Он шел мимо детской площадки и думал о будущем. Кажется, ни в одно время года человек не строит столько планов, как осенью Должно быть, причиной этому — вид умирающей природы. Человек и сам начинает думать о смерти и невольно припоминает все, чего не успел еще сделать. Итак, решено. Джиму нужен репетитор. Его сын не должен попасть в одну из этих ужасных школ. Правда, это отразится на его скромных сбережениях, но зато ничто не омрачит детства Джима, Они с сестрой сами будут подбирать ему друзей. Задиры, драчуны, лишь только они посмеют коснуться Джима, будут немедленно изгнаны прочь… А чго касается детской площадки, то, разумеется, о ней не может быть и речи.
— Здравствуй, Чарльз.
Мистер Андерхил быстро поднял голову. У чугунных ворот детской площадки стояла его сестра Кэрол. Она назвала его Чарльз вместо обычного Чарли — и он сразу заметил это. Значит, вчерашняя размолвка не была еще забыта.
— Почему ты здесь, Кэрол?
Она виновато покраснела и бросила взгляд за решетку парка.
— Нет, не может быть!.. — воскликнул мистер Андерхил, и его встревоженный, ищущий взгляд остановился на ораве дерущихся, куда-то мчащихся, визжащих детей. — Ты хочешь сказать, что…
Сестра посмотрела на него с еле заметным любопытством и кивнула головой.
— Я думала, что если отведу его пораньше…
— …то, вернувшись в обычное время, я ничего не узнаю об этом? Ты это хотела сказать, да?
Да, она именно это хотела сказать.
— Боже мой, Кэрол, где же он?
— Я сама только что пришла посмотреть, как он себя здесь чувствует.
— Неужели ты бросила его здесь одного? На весь день!..
— Нет, всего на несколько минут, пока я делала покупки…
— Ты оставила его здесь? Боже милосердный! — Андерхил схватил ее за руку, — Идем! Надо немедленно же забрать его отсюда.
Они оба посмотрели туда, где за оградой, словно преследуемые кем-то, носились мальчишки, девчонки отчаянно царапались и хлестали друг друга по щекам, а от одной из кучек ссорящейся и дерущейся детворы вдруг отделилась маленькая фигурка и понеслась куда-то, сшибая всех на пути.
— Он там, среди них, я знаю! — воскликнул в отчаянии мистер Андерхил, и в то же мгновение они увидели Джима. С воплем и плачем он мчался через лужайку, преследуемый несколькими сорванцами. Вот он упал, поднялся, снова упал, не переставая издавать дикие вопли, а его преследователи хладнокровно обстреливали его из духовых ружей.
— Я заткну эти проклятые ружья им в глотки! — разъярился мистер Андерхил. — Сюда, Джим! Сюда.
Джим устремился к воротам, на голос отца, и тот подхватил его на лету, словно брошенный кем-то узел с мокрой и грязной одеждой. У мальчика текла кровь из носа, штанишки были изодраны в клочья, и весь он с головы до ног был измазан грязью.
— Вот тебе твоя площадка! — сказал мистер Андерхил сестре и, опустившись на колени, прижал к себе сына. — Вот твои милые невинные малютки из хороших семей. Да это же настоящие маленькие фашисты! Если я еще раз увижу своего сына здесь, скандала не миновать! Идем, Джим. А вы, маленькие ублюдки, марш отсюда! — прикрикнул он на детей.
— Мы ничего не сделали, — хором ответили дети.
— Боже мой, куда мы идем! — патетически воскликнул мистер Андерхил.
— Хэлло, Чарли! — вдруг снова услышал он знакомый голос. Опять этот мальчишка! Он отделился от группы детей и, улыбаясь, небрежно помахал мистеру Андерхилу рукой.
— Кто это? — спросила Кэрол.
— Откуда я, черт побери, знаю! — в сердцах воскликнул мистер Андерхил.
— До свидания, Чарли. До скорого свидания, — крикнул мальчик и исчез.
Подхватив сына на руки и взяв за локоть сестру, мистер Андерхил направился домой.
— Отпусти мой локоть, — промолвила Кэрол.
* * *Ложась спать, мистер Андерхил буквально дрожал от гнева. Чтобы успокоиться, он выпил кофе, но это не помогло. Он готов был размозжить головы этим отвратительным сорванцам; да, да, именно отвратительным, с дьявольски хищными лисьими мордами. Сколько хитрости, злобы, коварства, бессердечия запечатлелось на них! Во имя всего прекрасного, что существует еще на свете, — кто оно, это новое поколение? Банда головорезов, висельников, громил, молодая поросль кровожадных кретинов и истязателей, в кровь которых уже проник страшный яд безнадзорности? Мистер Андерхил беспокойно ворочался в постели. Наконец он встал и закурил папиросу. Но и это не помогало. Вернувшись домой, они с Кэрол сильно поссорились. Они некрасиво кричали друг на друга, подобно павлинам, дерущимся в прериях, где приличия и условности были бы смешной и нелепой причудой. Теперь ему было стыдно за свою невыдержанность. Нельзя отвечать грубостью на грубость, если ты настоящий джентльмен. Он хотел спокойно поговорить с ней, но Кэрол не дала ему. Черт возьми! Она решила сунуть мальчишку в эту чудовищную машину, чтобы она раздавила его. Она хотела, чтобы поскорее поставили на нем штамп, номер, чтобы побои и пинки сопровождали его от детской площадки и детского сада до самых дверей школы и университета, а потом даже и там. Если Джиму повезет, то в университете истязание и жестокость примут более утонченные формы, не будет крови и слюны, они останутся по ту сторону детства, и у Джима к годам его зрелости появится бог весть какой взгляд на жизнь, может, он сам захочет стать волком среди волков, псом среди псов, дьяволом среди дьяволов. Однако зла в мире слишком много и без этого, больше, чем следует. Мысль о десяти-пятнадцати годах мучений, которые предстоит перенести Джиму, заставила мистера Андерхила содрогнуться. Он чувствовал, как хлещут, жгут, молотят кулаками его собственное тело, как выворачивают суставы, как избивают и терзают его. Он содрогался, он чувствовал себя медузой, брошенной в камнедробилку. Джим не выдержит этого, он слишком хрупок, он слишком слаб!
