Алексей Калугин - Полет мотылька
– Кто их впустил? – спросил Геннадий Павлович.
– Я, – виновато потупил взгляд Марк Захарович.
– Вы бы могли просто сказать им, что меня нет дома, и закрыть дверь.
– Да-да, конечно, мог, – быстро кивнул несколько раз Марк Захарович. – Но они показали мне удостоверения.
– Какие удостоверения?
– О! – Марк Захарович закатил глаза под веки. – Очень солидные удостоверения. Очень. С такими, уж вы поверьте мне, Геннадий Павлович, за порог не выставишь.
– И где эти двое теперь?
– Сначала поинтересовались, не откроет ли кто вашу комнату. Ну, я, естественно, ответил, что ключ есть только у вас. Предложил им подождать у меня, но они прошли на кухню. Там сейчас, должно быть, и сидят. А я вот решил выйти, чтобы вас встретить.
– Почему?
– В каком смысле «почему»? – не понял Марк Захарович.
– Почему вы решили меня предупредить? – уточнил вопрос Геннадий Павлович.
– Ну, как же, – растерянно развел руками Марк Захарович. – Они ведь к вам пришли…
Геннадий Павлович криво усмехнулся.
– И что же, мне теперь домой не являться?
– Ну, я не знаю. – Марк Захарович снова взмахнул руками, точно большая нелетающая птица крыльями. – Я вас предупредил, а остальное уж ваше дело.
Геннадий Павлович сунул руку в карман, подцепил кольцо с ключами и, вытащив связку, крутанул ее пару раз на пальце.
– Пожалуй, я все же пойду домой, – сказал он.
Марк Захарович пожал плечами, – мол, это уже меня не касается.
– Вы со мной?
– Нет-нет! – протестующе затряс головой и руками одновременно Марк Захарович. – Я еще немного прогуляюсь.
– Спасибо вам, Марк Захарович, – улыбнулся на прощание соседу Геннадий Павлович.
Тот в ответ только рукой махнул и затрусил в сторону универмага.
В разговоре со Шпетом Геннадий Павлович держался спокойно, почти беспечно, но в душе у него все перевернулось, когда он узнал, что за ним пришли. Что это могло означать? Да, в сущности, все, что угодно! Это могло быть окончанием эксперимента. Двое с «солидными», как выразился Марк Захарович, удостоверениями, представятся Геннадию Павловичу, посадят его в машину и отвезут в лабораторию, где ложные воспоминания будут отфильтрованы из его памяти. И он вновь вернется к своей привычной работе. О, работы у него теперь будет море! Анализ и осмысление результатов эксперимента займут не один день. С другой стороны, эта же парочка могла отвезти его в управление службы охраны общественного порядка, где безработному Г.П. Калихину будет предъявлено готовое обвинение. Есть человек – будет и статья. Ну, а после… Впрочем, это уже не имело большого значения. Калихин подумал вдруг: а что, если эти двое открыли все же его комнату, обыскали и нашли в тайнике паспорт? Геннадий Павлович почувствовал, как у него стынут кончики пальцев, – это в тридцати-то градусную жару! – а все тело покрывается омерзительным липким потом. Минут десять он стоял возле первого подъезда, на том самом месте где состоялся разговор с Марком Захаровичем, и все не мог решить, как поступить. Хотя, собственно, выбора у него не оставалось. У него не было другого дома, а значит, рано или поздно, все равно придется подняться по лестнице, открыть дверь коммунальной квартиры и войти в длинный полутемный коридор, в конце которого находилась кухня, где и ждали его незваные гости. Была ли надежда на то, что, просидев, скажем, часов до десяти и не дождавшись Геннадия Павловича, гости встанут и уйдут? Сомнительно. Геннадий Павлович сжал в кулаке связку ключей и сначала медленно, а затем все ускоряя шаг, зашагал к своему подъезду. Черт с ним, пусть все летит прахом! Нужно было наконец поставить во всей этой истории точку!
Геннадий Павлович почти бегом поднялся по лестнице. С силой загнав ключ в замок, Геннадий Павлович дважды повернул его вокруг оси и толкнул дверь от себя. Войдя в комнату, он демонстративно громко хлопнул дверью, – пусть те, что сидят на кухне, слышат и знают – он их не боится! На кухне горел свет. Но, лишь мельком глянув в том направлении, Геннадий Павлович сразу же проследовал к своей комнате, – вроде как ему и дела ни до кого нет. Да и не знает он вовсе о том, что кто-то ждет его на кухне! Он уже вставил ключ в замок, когда услышал:
– Геннадий Павлович!
Голос раздался, естественно, со стороны кухни. Геннадий Павлович был готов к такому и все же непроизвольно вздрогнул. Медленно набрав полную грудь воздуха, он досчитал до пяти и только после этого повернул голову. Он мог видеть лишь черный силуэт человека, замершего на пороге ярко освещенной кухни. За его спиной стоял другой, ростом пониже.
– Я вас слушаю, – медленно проговорил Геннадий Павлович.
Голос был деревянным, но, по крайней мере, не дрожал.
– Геннадий Павлович, это вы?
Недоверие или сомнение в голосе незнакомца? Непонятно. Но и то, и другое – странно.
– Что вам угодно? – выдал сверхучтивую и совершенно не подходящую к данному моменту фразу Геннадий Павлович.
Оба одновременно вышли из кухни и быстро – топ! топ! топ! – зашагали по пустому коридору. И хоть бы кто из соседей выглянул посмотреть, кто это там топает! Нет, сидят в своих комнатах, точно клопы в щелях, – видно, уже смекнули, что к чему.
– Итак? – произнес Геннадий Павлович, когда расстояние между ним и гостями сократилось до пары метров.
Марк Захарович точно описал парочку. Обоим было не более тридцати пяти – тридцати семи, крепкие, подтянутые, – должно быть не реже двух раз в неделю посещают тренажерный зал. Тот, что повыше – русоволосый, с короткой стрижкой, второй, идущий за ним следом, – чернявый, волосы, расчесанные на косой пробор, наполовину прикрывают уши. Одежда с виду простая – брюки да светлые рубашки, но, судя по лоску, – из дорогих бутиков. Подойдя к Геннадию Павловичу, русоволосый расплылся в радостной улыбке, – ну прямо ребенок, завидевший няню с мороженым в руке. Чернявый остановился у него за спиной. Вытянув шею, он выглядывал из-за плеча своего спутника и тоже чему-то радовался.
– Здравствуйте, Геннадий Павлович! – Русоволосый чуть приподнял руки и развел их в стороны, словно собирался заключить Геннадия Павловича в объятия.
Чернявый из-за его плеча приветливо кивнул.
– Добрый вечер, – ответ Калихина прозвучал суше, чем песок в Сахаре.
Русоволосый сразу как-то сник, а чернявый так и вовсе пропал за его спиной.
– Геннадий Павлович, нам нужно поговорить, – фраза, прозвучала скорее как просьба, нежели как приказ.
Что, впрочем, нисколько не обмануло бдительности Геннадия Павловича.
– Я слушаю вас, – произнес он как можно более спокойно и даже на часы посмотрел, давая понять, что он человек занятой и не привык попусту тратить время.
