Майкл Муркок - Город в осенних звездах
- Усекли, ваша милость,-выкрикнул один из них, поднеся пальцы к взлохмаченному вихру и исподтишка косясь в нашу сторону.-Уже записано.
- Как называться будем?-спросил другой, открывая засаленный гроссбух и облизывая перо. Рот его выделялся ярко красным пятном в иссиня-черной бороде.
Я не смог устоять перед искушением назваться "Томом-Распутником"-вполне приемлемая воровская кличка, во всяком случае, в Лондоне она бы прошла на "ура". Но Либусса выдала полный список с перечислением родовых имен и почетных титулов своего цеха:
- Адепт алхимии первой ступени, член Тайного Совета Праги, старейшина братства Священного Треугольника, Первая в Триумвирате.-Тут она сделала паузу и добавила:-Я имею ученую степень нескольких университетов. Кровь моя-кровь Ариадны-древнее, чем само Время.
Господин Реньярд остался весьма доволен (проницательная моя Либусса сразу же разобралась, чем его можно пронять) и ответил ей так:
- Стало быть, между нами есть что-то общее, герцогиня. Что касается древней крови-по крайней мере. Я надеюсь, вы сюда прибыли не для того, чтоб умертвить еще одного бедного полузверя? Или какой-то несчастный лис не достоин хитроумия Ариадны и булавы Тезея?
- Мы явились сюда вовсе не для того, чтобы свершить насилие, милорд. Нам нужна ваша помощь. Может быть, если возникнет в том необходимость, мы совершим обмен.
- У вас есть что-нибудь интересное, редкое? Я обожаю всякие редкие штуки!
- Знания,-сказала она.
- Достаточно редкая вещь.-Он поерзал на стуле, явно испытывая неудобства при том, чтобы сидеть как положено человеческому существу.-Дайте мне еще полчаса, я должен закончить со всеми делами, и мы обязательно поговорим.
- Клостергейм,-отрывисто бросил отставной капитан люциферова войска, и бородатый разбойник аккуратно вписал его имя в увесистый свой гроссбух.
Мы уселись за стол в дальнем углу и принялись наблюдать за свершением воровского правосудия. Одному карманному воришке господин Реньярд дал милостивое разрешение "работать" в его владениях, другого приговорил к "вышке" (что означало-повешение) за некое таинственное нарушение Закона Заблудших. Половина всей процедуры велась на жаргоне, оставшаяся половина-на таком облагороженном языке, что мы почти ничего не сумели понять. При всей своей грации и изяществе, бандитский главарь был лисом: голос его звучал пронзительно и высоко, больше напоминая лай. Но власть этого лиса была абсолютной, ему не смели перечить даже те, кого он отправлял на смерть. Когда суд завершился, господин Реньярд вызвал нас к себе. Разбойники отступили подальше, глядя на нас с недоверием и этакой неприязнью пополам с омерзением, словно, вступая в переговоры с хозяином их, мы каким-то таинственным образом им угрожали. - Итак, вы читали Сон д'Аламбера?-спросил он, обращаясь ко мне.-И Энциклопедию? - Не всю, сударь. - А я прочел все семнадцать томов, Том-Распутник. Так что я знаю о вашем мире все, что только можно знать. Мне бы очень хотелось его посетить. Но это было бы глупо, верно? Даже здесь я-посмешище. Там, у вас, я был бы чудовищем, зверем диковинным! Я полагаю, что вы знакомы с современной теорией спонтанного сотворения? - Она не настолько уже современная, эта теория, сударь. Полвека назад... - Золотой Век, сударь,-перебил меня Лис,-лучше нынешнего, сударь. Вольтер, Руссо, Бюффон, Добантон, Монтескье, д'Аламбер! Как бы мне хотелось побеседовать с ними!
- Я знаю некоторых людей, которые удостоились этой чести. В свое время я служил при дворе императрицы Екатерины, где, как вам должно быть известно, бывали Дидро и Вольтер.
- Вы лично знали Дидро?
- Наше знакомство была весьма мимолетным, господин Реньярд. Когда я прибыл в Россию, он уже собирался обратно во Францию.
- В семьдесят четвертом,-понимающе кивнул Лис.
- Точно так. Я был тогда очень молод.
- Но он произвел на вас впечатление?
- Как очень тонкий, умный и приятный во всех отношениях человек.
- Именно такие отзывы я и слышал о нем.-Лис снова поерзал на стуле, усаживаясь поудобнее, насколько его необычное тело вообще это позволяло.-Он единственный проник интеллектом в те области, которые доступны всем остальным только по опыту. В Bougainville, например, он задается вопросом: "Кто знает теперь предысторию нашей планеты? Сколько земель, отделенных ныне друг от друга, составляли когда-то единое целое?" Живой, проницательный разум. Как у Вольтера, сударь, но человечнее, вы не находите?
- Весьма верно подмечено,-отозвался я.
Лис поднялся.
- Поднимайтесь сюда,-он указал на ступеньки, что вели на возвышение. Мы послушно поднялись. Люди его окружили нас-в воздухе разносился густой запах пота и женских духов-и провели по какому-то темному коридору, потом-вниз по лестнице в громадную кухню, расположенную под землей, где слуги и повара жарили мясо и тушили овощи на пляшущем пламени открытых очагов. Весь центр этого дымного помещения занимал длинный дубовый стол со скамьями, очень похожий на те столы, что обычно стоят в монастырских трапезных.
- Мы попируем на славу,-В дрожащих отсветах пламени рыжая маска лиса словно бы преисполнилась жизни.-И поговорим. В подражании пышным приемам Екатерины, а?
Мы расселись: я-по правую руку господина Реньярда, Либусса с Клостергеймом-по левую. Он принюхался к запаху жареных ребрышек, его острая морда сморщилась в довольной гримасе, но когда он неуклюже подцеплял куски мяса своей лисьей лапой, кружевные рукава его всегда падали прямо в тарелку, окунаясь в жирный соус. Мясо приготовлено было весьма посредственно, а с одной стороны-и вообще осталось полусырым. В овощах явно не хватало соли. Зато разговор, который вели мы за трапезой, поразил меня несказанно. Господин Реньярд, как выяснилось, основательно и всесторонне изучил Просвещение наше и выказал себя весьма тонким его знатоком. Он всем сердцем впитал это учение! Он знал всех известных просветителей! Он цитировал нам Вольтера: "Разрушенные и вырождающиеся светила образуют кладбищенский двор Небес!" Вальтер как будто сам побывал в Майренбурге, заметил лис, и своими глазами увидел небесную твердь, осененную светом Осенних Звезд. А известно ли нам, что "Осенние Звезды" на местном жаргоне означает "темница во храме" или "пленение божества"? При этом он высказал мысль, что, быть может, название это происходит каким-то образом от мрачной судьбы Себастократора, который томится во дворце своем, ожидая знамения, которого никогда не будет, и который поверил уже, что это Бог, а не сам он, попался в некую таинственную западню? Либусса не проявляла почти никакого интереса к беседе. Она была занята одержимым своим устремлением к Граалю и размышлениями о великом своем предназначении. Клостерегейм тоже слушал, не выражая особенной заинтересованности. И все же гордой Либуссе моей волей-неволей приходилось выказывать терпимость по отношению к философу, который явно не разделял ее романтических взглядов на мир. Теперь господин Реньярд завел разговор о Руссо.
