Юрий Тупицын - Дальняя дорога
- Не совсем понимаю.
- У людей, как и у всех других земных организмов, генотипы связаны с фенотипом в двоичной системе, а у немидов - в троичной.
Игорь подумал и признался:
- И все-таки я не понимаю сути.
- Постараюсь пояснить.
Посланец сказал, что в отличие от земных генотипы немидов собраны по трилельной схеме: каждый элементарный признак организма определяется тремя генами - аллелью, которая подобна земной, и третьим, нейтральным геном. Ни один из аллельных генов не является доминирующим, они равноправны; доминирование одного гена осуществляется за счет подсоединения к нему нейтрального гена.
- Честно говоря, не вижу особых преимуществ в таком, троичном способе компоновки признаков. - Игорь улыбнулся. - То же самое сооружение, только не из трех разных кирпичиков. На выходе - тот же самый набор элементарных признаков.
Ответная улыбка посланца приобрела насмешливый оттенок.
- А лабильность, подвижность? - спросил он и провел в воздухе изящную волнистую линию.
- Подвижность чего?
- Признаков, коллега, признаков. Благодаря жесткой доминантности генов, земные генотипы - это структуры с набором постоянных признаков. А генотип, лежащий в основе нашей жизни, - качающийся, плавный. Если нейтральный ген подсоединится к одному аллельному гену, реализуется один признак, откачнется к его контрагенту - получит силу признак противоположный. Фенотип, облик организма будет гибко и причудливо меняться.
Посланец сделал паузу, наблюдая за реакцией Дюка, тот медленно прозревал, но возникавшая картина была столь невероятной, что он отказался себе верить.
- Да-да, - подтвердил посланец, чутко уловивший его состояние, - вы не ошибаетесь: у немидов нет постоянного внешнего облика, они могут его менять в широких пределах по своему усмотрению. Конечно, период из одного воплощения в другое не происходит мгновенно. В естественных условиях для этого требуются недели и месяцы - все зависит от дистанции, которая разделяет между собой эти, с позволения сказать, ипостаси. С помощью специальных мер стимуляции, разработанных генной инженерией, сроки перевоплощения могут быть резко сокращены - до нескольких суток и даже часов.
- Черт знает что! - повторил Игорь, однако было видно, что он уже несколько освоился с услышанным и начинает, как это говорится, раскладывать факты по полочкам.
Не стоит так удивляться. Даже ваш двоичный, окаменелый организм обладает большой подвижностью. Вспомните, кем вы только не побывали в ходе своего становления: оплодотворенной яйцеклеткой, морулой, рыбообразным эмбрионом с жабрами, скрюченным уродцем с огромной головой. И все это был Игорь Дюк!
Игорь невольно усмехнулся, представляя эту цепочку поистине сказочных превращений, а посланец продолжал:
- Взрослые земные животные утрачивают способность к трансформации, их генотип окончательно костенеет. А вот немидские сохраняют свою способность к направленным превращениям на протяжении всей жизни. Не правда ли, все довольно просто?
- Да, - протянул Игорь. - Вдумываясь в ваши слова, начинаешь в них верить. Хотя здравый смысл протестует!
33
Информационную посылку немидов Виктор Хельг обнаружил на четвертой глобуле. Не успели они сделать и двадцати шагов от того места, где был установлен вымпел, эту операцию не без удовольствия и некоторой гордости проделал Соколов, как Виктор услышал в своих микрофонах торопливый, глухой стук, словно чье-то сердце билось лихорадочно, торопливо, боясь запоздать.
- Александр Сергеевич! - окликнул Хельг товарища и довольно буднично уведомил: - Кажется, дело сделано.
Соколов негромко ахнул и, неуклюже-торопливо переступая на гравитоподошвах, поспешил к Виктору. Прислушиваясь, он подтвердил наличие ритмичного стука с частотой в пять с половиной герц. Сомнений быть не могло - посылка! Лорка через катер-ретранслятор слышал все их разговоры между собой и без промедления санкционировал дальнейшие действия. Виктор запеленговал точку, в которой посылочный сигнал имел наибольшую амплитуду, и забил в этом месте щуп генератора-передатчика.
- Начнем, пожалуй? - спросил он, обращаясь не столько к эксперту, сколько к невидимому Лорке.
- Начнем! - бодро ответил Соколов, лишь теперь начиная по-настоящему волноваться.
- Секунду! - послышался голос Федора. - Отойдите от щупа на всю длину кабеля. Сколько это будет, двадцать метров?
- Ровно двадцать, - подтвердил Хельг уже в движении, он понимал, что спорить с командиром бесполезно. - Береженого - Бог бережет, - пояснил он негромко Соколову, который старательно вышагивал рядом с ним.
Когда кабель, связывающий щуп с генератором, был полностью размотан, Лорка приказал:
- А теперь опусти катер, но не приземляй его - подвесь в полуметре от поверхности.
- Надо ли? - усомнился Виктор.
- Надо. На-до!
- А не боишься остаться без связи с нами? - корабль находился вне зоны прямой видимости с поверхности глобулы, поэтому снижение катера нарушало связь.
Было слышно, как Лорка усмехнулся.
- Да уж как-нибудь перетерплю. Действуй!
Соколов невольно поднял голову. Проблесковый рубиновый огонек, мерцавший среди недвижных звездных искр, дрогнул и начал стремительно падать вниз. Скоро в лунном свете белой звезды обрисовались контуры космокатера, уже замедлявшего свое падение. Еще несколько секунд, и катер завис над поверхностью глобулы в трех шагах от космонавтов.
- Ну, поехали? - обернулся Виктор к Соколову.
- Поехали. - Виктор включил генератор импульсов. И... ничего не произошло! Через пять секунд, как это и было предусмотрено программой, генератор выключился. И опять ничего не произошло. Щуп, который теперь работал не как передающая, а как приемная антенна, выдавал те же ритмичные колебания с частотой в пять с половиной герц. Прошло секунд тридцать, и Соколов недоуменно пожал плечами, однако же Виктор поднял руку и пригласил эксперта подойти поближе. Кивком головы Хельг показал на индикатор, который держал в руке.
- Амплитуда колебании растет, - почему-то шепотом сказал он. Медленно, почти незаметно, но растет.
Соколов присмотрелся и уточнил.
- Со спадами.
- Верно, Александр Сергеевич, со спадами и провалами.
Они погрузились в изучение характера колебаний. Соколов, на мгновение оторвавший взгляд от индикатора, вдруг замер в неудобной позе, неверным движением показал на горячую точку, в которой был установлен щуп, и выдавил:
- Та... Там!
Хельг вскинул голову. Поверхность глобулы в горячей точке словно ожила, вспучиваясь, будто резиновая, плоским пузырем около метра диаметром, и снова опадая. Это настолько выходило за рамки обычного и даже просто допустимого, что космонавтов поразил некий психологический шок. Они не ужаснулись, не взволновались, а просто, не вполне веря своим глазам, ждали, что же будет дальше. Пузырь корчился, образуя асимметричные вздутия величиной в арбуз то в одном, то в другом месте колышущейся как трясина поверхности. Соколову даже чудилось, что он слышит натужное пыхтение и уханье, будто кто-то старается поднять непомерную, смертную тяжесть, старается и никак не может. И вдруг, как бы нащупав самое слабое место, вздувшийся сгусток-арбуз стал быстро, в форме пузырчатой колонны, постепенно утолщавшейся у основания, расти, покачиваясь из стороны в сторону. Соколов почувствовал дурноту, которую приписал острой необычайности происходящего, но в тот же миг боковым зрением уловил близкую вспышку. Он сразу понял, что Хельг выстрелил из лучевого пистолета. "Зачем?" - мелькнула мысль. Лучевой импульс обрушился на шарообразную верхушку тянущейся вверх уродливой колонны. Она вспыхнула, точно ее осветили изнутри мощным прожектором. Верхушка колонны беззвучно взорвалась, рассеявшись в пространстве облаком быстро расширяющегося газа. Остальная ее часть рассыпалась, точно куль вытряхнутого песка. В тот же самый миг Соколов испытал новый, гораздо более сильный приступ дурноты. В этом мире без тяжести упасть было невозможно, к тому же гравитоподошвы цепко держались за поверхность глобулы, но тело эксперта обмякло и повисло, точно оно было резиновым и из него выпустили воздух. В голове вяло, уже угасая, шевельнулась мысль об инфрачастоте в пять с половиной герц, о таинственной гибели людей на Кике и о том, что объективная устойчивость Виктора к инфраколебаниям повыше, чем его собственная. Что-то рвануло Соколова вверх и в сторону, дурнота тут же рассеялась как ночной кошмар, и эксперт понял, что Виктор попросту поднял его и швырнул в катер. Вслед за тем Хельг, Соколов успел заметить его злое, искаженное напряжением лицо, акробатически взлетел на место водителя, задвинул фонарь, задрал нос космокатера и выжал ходовую педаль - глобула тут же начала проваливаться, падать вниз. Соколов туповато и счастливо улыбнулся Виктору и совершенно неожиданно для себя и для своего напарника потерял сознание - будто заснул. Он и правда заснул через какую-нибудь секунду-другую, ибо принадлежал к тому довольно редкому и счастливому классу людей, у которых обморок длится недолго, не оставляет дурных последствий, а сразу переходит в глубокий сон.
