Ольга Кузнецова - Медленный солнечный ветер
— Откуда ты понабралась всего этого жаргона?
— Моя бабушка знает в нем толк. — Димитрия ухмыльнулась. — Не увиливай от ответа. Где ты работал?
— Одна местная белградская газета — ты навряд ли слышала о такой.
Они пытались сохранить остатки той дружбы, которая между ними завязалась. Заполняли образовавшуюся внутри печаль пустой болтовней. С таким же успехом они могли бы сидеть и не говорить друг другу ни слова.
— А у твоей невесты ведь была передача на центральном канале?
— Тебе Зорко проболтался? Ну да.
— Ничего такого, солдат.
— Нет, ты ведь зачем-то спросила?
Димитрия некоторое время мялась, стоит ли вновь возвращаться к этой теме, а затем тихо заговорила:
— Она была круче тебя во всем, солдат. У нее был богатый папик и не менее богатый любовник. Своя передача на центральном канале. Скажи мне честно, что заставляет таких мужчин как ты бегать за такими эгоистками как она? Мне просто интересно. Если не хочешь, можешь не отвечать. — И Димитрия пожала плечами.
Дарко сначала молчал, и Димитрия уже было подумала, что он не хотел это обсуждать с малознакомой девушкой перед тем, как они расстанутся, едва покинут вертолет, но тут Дарко произнес:
— Я любил ее.
— Я не верю в любовь, — сказала Димитрия таким тоном, будто Дарко сморозил какую-то глупость. — Любить? Зачем? Чтобы потом потерять? Чтобы потом страдать, как ты?
Она плохо понимала, что уже по уши увязла в этом дерьме.
— Помнишь мою теорию? — спросил Дарко, едва заметно улыбнувшись.
— Какую из всех твоих теорий?
— Ту, что про цель жизни человека. Оставить потомство и умереть.
— И как с этим связана любовь?
— Человек — единственное существо, которому недостаточно этих двух пунктов. Именно поэтому мы люди, а Посланцы — нет.
Димитрия никогда не думала об этом.
Перед тем, как спустя еще несколько часов вертолет пошел на снижение, она в последний раз окинула взглядом своего напарника. Уже бывшего напарника. Ей по-прежнему нравилось наблюдать за тем, как свет играет на ресницах Дарко, но теперь она не чувствовала ничего такого, что заставляло бы ее желудок сжиматься.
Димитрия была реалисткой — в этом Дарко правильно ее понял. Она могла заглушить в себе какое угодно чувство, за исключением, разве что, вины за потерю сестры. Она была сильной внутри — такую было сложно сломать. Но будь она другой, она бы и не выжила.
Теперь все оказалось позади. Больше никаких беженцев, никаких заброшенных сумасшедших домов, никаких одноруких любовников и психованных котов. Все. С этого дня жизнь Димитрии обещала потечь совершенно в ином русле.
Об их приезде уже знали. К счастью, они успели ровно в срок и даже имели некоторую фору. Димитрия была вынуждена признать, что план Дарко оказался почти безупречным. ("Почти" — это потому что, что им, черт возьми, теперь надо было делать?)
Среди небольшой группки врачей в черных комбинезонах с белыми крестами на груди Димитрия сразу узнала медбрата Томо, который обследовал ее на корабле капитана Лексы в тот день, когда к ней в квартиру вторгся малость проголодавшийся беженец и решил ею перекусить. К счастью, рядом как всегда оказался Дарко. А вот самому капитану из-за Димитрии досталось.
— Томо! — Девушка замахала рукой, беззастенчиво направляясь в сторону встречавших ее медиков. По-видимому, это была доверенная группа, которая ни под каким видом не раскроет Посланцам о цели визита Димитрии. Если уж говорить начистоту, они вообще не должны были даже упоминать о том, что к ним прибыла девушка.
Остальные врачи, как и следовало ожидать, ни по-сербски, ни по-боснийски не говорили, и при знакомстве Томо вынужден был выступать переводчиком.
— Это Джахар. — Он указал на полноватого мужчину с золотыми зубами и добродушной улыбкой. — Он из Индии. Это Мальм. Из Швеции…
Представление заняло некоторое время, и когда Димитрия обернулась в поисках Дарко, то его уже и след простыл.
"Попрощались, блин".
Ей следовало делать все как всегда: говорить только то, что она думает, а делать только то, что захочется. Но на этот раз Димитрия надела на лицо радостную маску и позволила Томо и своим новым знакомым, имен которых девушка так и не запомнила, вести себя куда-то в неизвестном направлении. Конечно, среди всех врачей не было ни одной женщины, и само присутствие Димитрии среди мужчин, которые женщин могли только помнить из своей прошлой жизни, пробуждало в них любопытство, если не кое-что большее.
Сначала они толпой прошли к малозаметной вышке, которая до вторжения использовалась как какая-то система для связи с некоторыми искусственными спутниками, но потом ей просто стало некому заниматься, и по всем законам и предположениям вышка в скором времени должна была заржаветь и в конце концов тихо-мирно закончить свои дни посреди норвежской белой пустыни.
Но эта вышка выглядела как новенькая.
Заговорщически подмигнув Димитрии, медбрат Томо опустил на себя неприметный рычажок, прежде регулировавший силу электрического тока в строении. Теперь это была своего рода кнопка для вызова "лифта".
Уже спустя доли секунды перед всей командой неслышно разъехались огромные двери.
— Неплохо, — отметила Димитрия с легкой иронией.
— То же могу сказать и о вас, моя дорогая. — Медбрат улыбнулся. — Вы выглядите гораздо лучше с момента нашей последней встречи.
— Я так понимаю, это комплимент?
— Именно. Уж простите меня, Димитрия, но я слишком давно бывал в обществе такой милой девушки как вы, так что напрочь растерял все свои навыки обольщения.
— Не берите в голову, Томо.
И они вошли в лифт.
Остальные врачи с любопытством поглядывали на свою гостью и где-то глубоко внутри жалели, что когда-то давно, живя на каких-нибудь островах с непроизносимым названием, случайно не выучили сербского. А так им только оставалось стоять как истуканы и по-идиотски улыбаться.
Димитрия тоже чувствовала себя не в своей тарелке, но виду старалась не показывать. Она держалась поближе к медбрату Томо и старалась дышать потише. Ее собственное дыхание громовым эхом отдавалось в ее ушах. Она одновременно ощущала облегчение и тягость. Снова и снова она задавала себе вопрос, как она здесь оказалась, словно это был один из ее бесконечных кошмаров.
