Дэвид Герролд - День проклятья
Ловкий ход – она не упустила свой шанс.
Но зачем мамуля, имея доступ к этим деньгам, настаивала на моем вкладе в дурацкое предприятие Уайза? Разве что уже отдала ему свою часть, а он ее промотал.
Нет, мать не могла так сглупить.
Могла!
Она отказалась от меня.
Это была не ее идея. Его. От меня надо избавиться, чтобы он занял мое место. А я теперь лишен возможности защищать ее. Моя тупость послужила тому гарантией.
Я даже не могу возбудить иск, потому что она исключила меня из дела.
Чтобы защитить мать, оставалось только убить этого ублюдка.
Только вот в чем вопрос: хочу ли помогать? Может быть, она заслуживает этого паразита?
А может, я заслужил все это? Проклятье! Я даже не могу извиниться – ей не передадут мое письмо.
– Это не смешно, – сказал я стене. – Со мной случались забавные вещи, но сейчас мне не смешно.
Никто не ответил.
Я остался наедине со своей болью. Так отвратительно я себя еще не чувствовал..
– Ладно, Вселенная, – заявил я, глядя в потолок. – Выкладывай свои сюрпризы!
Что бы это ни было, пусть произойдет сейчас, пока я готов. Сейчас любая пакость будет для меня облегчением.
Но ничего не произошло.
В. Что, по мнению хторранина, делает парочка, занимающаяся любовью?
О. Готовит ему завтрак.
47 « РЕШАТЬ ДОЛЖНЫ ВЫ САМИ...»
Человеческое бытие – компьютерный способ воспроизводства новых компьютеров. Мы с вами – лишь половые органы этих компьютеров.
Соломон КраткийТолько спустя какое-то время я заметил на столе курьерский сейф – большой серый пенал, какими пользуются в Спецсилах. Ключом к нему служил отпечаток моего большого пальца. Внутри пенала оказались три довольно толстые книжки с инструкциями.
Кто-то поработал на совесть прошлой ночью. Все утро я читал, и удивление мое возрастало. Ко мне прислушались! В первой брошюре говорилось, как военные доставят научную группу на место и обеспечат незаметное прикрытие. Вертолеты будут тщательно замаскированы.
Во второй перечислялись обязанности команды наблюдения, и в том числе меры по тщательной маскировке мониторов.
Третья брошюра содержала все, что мы знаем и чего не знаем о хторрах и кроликособаках.
Но почти ничего не говорилось о том, как войти с ними в контакт.
Правда, на этот счет у меня было собственное мнение. Я собирался последовать совету Теда-Тэнджи – слушать всем своим существом.
Я пытался представить себя сидящим и беседующим с кроликособакой, но не мог.
Самое большее, что приходило в голову, – присоединиться к их танцу.
В конечном итоге не повредит встретиться с доктором Флетчер. Просунув голову в дверь ее кабинета, я спросил:
– У вас найдется свободная минутка?
Она подняла голову от бумаг, которые читала, одновременно поглощая бутерброд:
– А, Джеймс. Заходите. Вы прочли инструкции?
– Да. Потому и пришел. – Я сел напротив. – Надо полагать, меня все-таки не сбросили со счетов.
– Об этом и речи не было, – сказала она. – Хотите чаю?
– Сегодня только чай?
– Кофе – для исключительных случаев. Теперь вы на работе, и я могу не заискивать перед вами. – Она спросила: – Ну, какие вопросы?
Я высказал свое мнение – ничего нового для меня инструкциях не нашлось.
Она положила в рот последний кусочек сандвича, за-думчиво кивнула, неторопливо прожевала и вытерла пальцы салфеткой.
– Как вы собираетесь контактировать с кроликособа-ками?
– Может быть, это прозвучит странно, но мне кажет-ся, что генерал Пул был прав насчет танцев нагишом.
– Интересная мысль, – одобрила Флетчер, вытерла губы и, скомкав салфетку, выбросила ее.
– Я могу обосновать…
– Не надо. Ваши доводы известны.
– Да?
– Вчера вечером мы довольно долго обсуждали такой вариант. И рассмотрели его всесторонне.
– Правда?
– Военные совещались до упора, и удалось многое решить. Я специально не включила это в инструкции – хотела посмотреть, до чего вы додумаетесь сами. И вы не обманули мои ожидания. Теперь посмотрим, удастся ли вам решить вторую часть задачи. Как вы собираетесь готовиться к танцу?
– Но это же очевидно: пойду в стадо.
– М-м.
– Не надо меня отговаривать. Все продумано. Флетчер покачала головой, потянулась, взяла со стола клавиатуру и, положив на колени, включила.
– Когда вы собираетесь туда?
– Думаю, чем быстрее, тем лучше.
– Гм. Тогда завтра утром. Устраивает?
– Вполне.
– Как долго вы там пробудете?
– Дня два-три, пока не обрету стадное чувство. Она все записывала.
– Я решил надеть ошейник с маяком, чтобы вы могли найти меня.
– А как, – она подняла на меня глаза, – мы приведем вас в чувство?
– Вы всегда можете сломать мне ногу. Флетчер улыбнулась.
– Между прочим, такой вариант не исключен. А теперь разрешите сообщить вам плохие новости о стаде, Джеймс. Это удалось выяснить недавно. Мы постоянно берем пробы у членов стада на биохимический анализ и обнаружили небольшие отклонения в ферментном составе их мозга. У них несколько изменилась способность продуцировать кое-какие вещества, активирующие рецепторы памяти. Иными словами, существует биохимический механизм потери памяти. В какой-то степени это напоминает наркотическое самоотравление организма. Однако… – Она замялась. – Стойкость эффекта мы пока объяснить не можем. На этот счет есть… теория, но…
– Продолжайте.
– Хорошо, но вряд ли вам это понравится. Мы считаем, что началась еще одна эпидемия. Заболевание не смертельно. Мы думаем, что в биосфере циркулируют слабодействующие хторранские вирусы, которые, похоже, не столько вызывают болезненные симптомы, сколько изменяют биохимию, влияя на наше самосознание.
– Они действуют как наркотики?
– Это еще не выяснено. Мы думаем, у человека всегда существовало стадное чувство, но оно было настолько подавлено культурным опытом, что служило исключительно на пользу обществу. А сейчас, в результате повреждения геморецепторов вирусами, мы все находимся на грани. Достаточно самого пустякового толчка, чтобы сорваться. Другими словами, – мрачно заключила Флетчер, – разум и сознательный образ жизни теперь каждый выбирает добровольно.
– Разве не всегда было так? – заметил я. Она улыбнулась.
– Я ценю черный юмор, однако и вы, Джеймс, должны оценить грозящую опасность.
Процесс может оказаться необратимым.
– Неужели нет какого-нибудь противодействующего фермента, вакцины и чего там еще?
– Мы не знаем. Исследования только начались. Я сообщила вам плохие новости, а теперь хочу поделиться худшими. Мы подозреваем, что вирус, растормаживающий стадное чувство, уже настолько распространился, что им заражено все человечество. Все без исключения. Смотрели сегодня утренние новости?
