Михаил Тырин - Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник)
«Когда прах земной вернется к нам, – говорит Лореаса, – и приедет Кодор, жизнь станет прежней. Люди забывчивы». Слыша это, Лореана с надеждой кивает, а Лореада мрачно усмехается, отводя глаза.
Как-то она признается: с каждым днем в ней крепнет уверенность, что мудрее всех была Мелинда, дочь Мериалы, дочери Мелузины, переселившаяся поглубже в Лес. Чем дальше от людей, тем лучше. Только отца и ту, которая ныне прах земной, любит Ада, а прочие люди один хуже другого.
Мать ничего не отвечает на это.
У них много забот. Непросто сохранять мертвеца готовым вернуться к жизни. Для этого недостаточно пения Снов. Пением можно поддерживать кровоток и работу легких, сберегать мышцы и кожу – но намного важнее сохранить мозг. Если мозг начнет разрушаться, можно проститься с надеждой на новую встречу. Тогда придется лелеять прах земной лишь для того, чтобы душа ее по истечении года спокойно отправилась в Явь, а не стала тоскующим призраком…
Чтобы мозг оставался в целости, он должен работать.
Но разум мертвой спит, пробудить его нельзя.
И это невыносимо. Это самое мучительное из испытаний: нужно постоянно заставлять прах земной выполнять какую-то работу, самую примитивную и монотонную, нужно придумывать все новую и новую работу и следить, чтобы не мыслящая работница не повредила себе. Она может делать стежки, но не может сменить нитку в иголке. Она может возить по полу шваброй, но не в состоянии прополоскать тряпку. Если приказать ей вытереть пыль, она справится разве что с поверхностью стола – на каминной полке слишком много статуэток, а чтобы дотянуться до верха шкафа, нужно пододвинуть табурет…
При жизни… «Раньше, – неизменно поправляет Лореаса, – просто раньше». Достаточно того, что они видят своими глазами, не нужно еще и вслух говорить о смерти. До того, как случилось несчастье, прах земной любила начищать медь и бронзу. Конечно, сразу понятно было, что нельзя давать ей в руки толченый кирпич. Но оказалось, что с медной лоханью и куском шерстяной ткани ее тоже нельзя оставить. Она не понимает, когда нужно остановиться. Шерсть сначала протерлась до дыр, потом вовсе распалась на пыль и кусочки ниток, а прах земной все продолжала чистить медь… Она стерла себе пальцы до мяса. Сон Крови помог восстановить плоть. Но от крика Лореаны, нашедшей прах земной в ту минуту, мороз подрал до костей…
Лореана тяжелее всего переживает их страшное дело. Мать и Лореада замкнулись в себе, став мрачными как грозовые тучи. Лореана плачет каждый вечер, осунулась и сама теперь похожа на тоскующий призрак.
Как-то она придумала заставить прах земной подрезать розы в саду. Отдала приказ и ушла. Вернувшись, она увидела, что розовый куст срезан до пенька, а прах, равнодушный ко всему, обрезает следующий куст – по одному листу, по веточке… «Я не могу на это смотреть!» – кричала Лореана, содрогаясь в рыданиях на груди сестры; она горевала вовсе не по розам… Лореада молча гладила ее по голове.
Прах земной продолжала обрезать розы до первого снега. Каждую ночь непреклонный Сон Растений вновь заставлял цветочные кусты выбрасывать побеги и растить листья.
Когда наступила зима и растения уснули, пришлось искать замену этому занятию. Несколько дней некромантиссы промучились с прежними способами. Выход нашла Лореаса. С минуту поглядев на то, как прах земной шьет без нитки, она отправилась в кладовую. Вернувшись, она высыпала на пол в коридоре мешок сушеного гороха, мешок гречневой ядрицы и такой же – риса, в несколько движений перемешала их и велела праху перебрать крупы.
С тех пор они повторяли это каждый день.
Одна мысль поддерживает их: это закончится. Год кажется бесконечным, но каждый прожитый день неуклонно сокращает срок ожидания.
Почти ничего не случается. Дни сливаются в тоскливой серости. Некромантиссы почти бессмертны и потому привычны к уединению и однообразию – к бесконечному природному циклу, к бездействию, к круговороту жизни и смерти. Но здесь, в городском доме, все им тягостно. Время растягивается и сжимается одновременно. Каждая секунда бесконечна, нельзя ускорить стрелки часов. Однажды Лореада замечает, что они начали считать время мешками крупы – вот прах земной снова закончила сортировать крупы, пора их опять перемешивать…
Лореаса перестает разговаривать вовсе.
В начале весны голуби доставляют вести от Кодора и от Анжевины. Кодор пишет, что нашел Айдара – тот был тяжело ранен и отлеживался в доме лекаря на набережной, в портовом городе. К тому времени, когда появился Кодор, он уже встал на ноги. Вместе Лесничие, учитель и ученик, выследили в городе колдуна, который охотился за детьми из трущоб. Драка была суровой, но они справились. Он, Кодор, любит Лоре и всех своих дочек очень сильно.
Читая эти строки, Лореаса впервые за полгода улыбается.
Анжевина же говорит, что Лореаса взвалила на себя непомерную ношу, но та столь же благородна, сколь тяжела. Девы Сновидений даровали роду Анжевины способность заглядывать в будущее, и она видит в нем некое огромное добро. Она желает Лореасе, чтобы это добро открылось ей поскорее.
А потом к ним приходит единственный за год гость.
Вернее, гостья.
Это старая регентша из храма Девы Сновидений. Она звонит в колокольчик у ворот. Колокольчик словно охрип от долгого молчания. Лореаса спускается вниз и открывает калитку. Регентша смотрит на нее, строго поджав губы и склонив к плечу седую, как одуванчик, голову. Она похожа на большую белую сову. Лореаса напрягает память и произносит какие-то обычные слова – кажется: «Добрый день, вы что-то хотели?»
– Да, – говорит регентша. – Я хочу спросить: можно ли ждать, что в мой хор вернется Геллена?
Лореаса на мгновение зажмуривается.
Когда она открывает глаза, то видит, что лицо старушки яснеет. Морщины ее разглаживаются. Кажется, будто регентша готова улыбнуться. Она что-то поняла, мудрая женщина, и теперь смотрит на Лореасу ободряюще. Взгляд ее отчего-то и впрямь придает Лореасе сил, хотя кто она и что она значит, эта маленькая старушка…
Снег сошел не весь, но в саду уже пробивается первая зелень. Воробьи чирикают радостно: «Мы выжили, мы выжили, зима прошла!»
– Можно, – отвечает некромантисса. – Я очень надеюсь, что это случится.
Седая регентша покусывает губу, чуть щурясь. Она обута в зимние ботики, одета в теплую серую юбку и розовый жакет, а кружевной воротник ее блузки бел как сахар. Глядя на нее, Лореаса вдруг вспоминает, не разумом, но сердцем: мир живой и вечный. Зло уходит, а добро остается.
Она ждет, что регентша скажет: «Благослови Дева», – но та просто говорит:
– Удачи вам.
Лореаса кивает. Она уже очень давно не разговаривала с людьми, отвыкла от этого, и на сегодня ее запас слов весь вышел.
