Вадим Проскурин - Восемь дней Мюллера
— Вот твой смысл, — сказал Мюллер и протянул ей младенца. — Возьми и отдай Ассоли, пусть воспитает как надо.
— Ассоли? — удивилась Ксю. — Есть другие, получше…
— Получше не надо, — прервал ее Мюллер. — Отдай Ассоли.
Ноги подкосились, он пошатнулся и упал на спину. На лице откуда ни возьмись образовалась маска, из открытого рта торчала трубка, другим концом она уходит в легкие… нет, уже не уходит, куда-то рассосалась. Удивительны чудеса твои, господи. Хотя нет, какие тут чудеса? С чего он взял, что это окончательная реальность, а не еще одна фантазия? Или в окончательной реальности магия совсем другая?
— Не магия, а нанотехнология, — сказал Сигнет.
Он встал с табуретки, на которой сидел, стал помогать Мюллеру стянуть маску с лица. Мюллер понял, что голый, а в локтевом сгибе левой руки торчит игла, а в игле трубка, а на другом конце трубки… ах да, капельница с внутривенным питанием, а где стимулирующий шлем?
— Ну как, возвращается память? — спросил Сигнет.
— Да, помаленьку, — ответил Мюллер. — А нехило вштырило!
— Реакция на височную стимуляцию чуть-чуть выходят за грань нормы, — сообщил Сигнет. — В целом это хорошо, удовольствия даже больше, но лучше посетить психиатра, а то мало ли что…
— Мало ли что — это шизофрения? — уточнил Мюллер.
— Скорее эпилепсия, — ответил Сигнет. — Точно не аутизм и не биполярка, они бы давно уже проявились… Ничего страшного я не вижу, признаков психоза нет, но я обязан сообщать о всех выходах за норму, так что не обессудьте. На выходе придется подписаться, что получили предупреждение.
— А если откажусь? — спросил Мюллер.
— Тогда подпишетесь, что отказались подписаться, — не моргнув глазом ответил Сигнет. — А если и это откажетесь, отказ засвидетельствуют три свидетеля, это дает юридическую силу.
— Извините, — сказал Мюллер. — Я не хотел грубить, сам не знаю, что на меня нашло.
— Я не обиделся, все нормально, — заверил его Сигнет. — Бывает, требуют вернуть обратно в фантазию, даже заложников пытаются, один пидор вообще изнасиловать пытался…
— У меня с мышцами что-то не то, — сказал Мюллер. — Какие-то вялые, как после невесомости.
— Это пройдет, — сказал Сигнет. — Перед выходом из фантазии вливают релаксант, чтобы в случае психоза… ну…
— Никого не поубивал чтобы? — подсказал Мюллер.
— Ну да, типа того, — кивнул Сигнет. — Попробуйте встать.
Мюллер спустил ноги с кровати и встал. Вроде не шатает. Сигнет указал на одежду на стуле: трусы странного фасона, хотя нет, не странного, стоило на них один раз взглянуть, как сразу подтянулась старая память, трусы стали обычными, это раньше они казались странными. Интересно, откуда такая фантазия, что мужские трусы должны быть с кружавчиками вдоль резинки? Нет ли тут каких скрытых отклонений? Сказать психиатру или ну его к черту?
Теперь надеть вторые трусы, верхние, они называются шорты, потом майка она же футболка и сандалии. Прикольно, эта одежда не больничная и даже не домашняя, а универсальная. В окончательной реальности платье не разделяется на повседневное и парадно-выходное, тут вообще ни сословий, ни церемоний… а неплохой мир! Лайму бы сюда…
В этот момент Мюллер вспомнил, что в окончательной реальности тоже женат, притом второй раз, с первой женой он развелся семь лет назад. Ее звали Лаймой, она сильно походила на Лайму из фантазии, и у нее тоже был период, когда она разжирела, не так сильно, как Лайма, фантазия на то и фантазия, чтобы все преувеличивать. А вторую жену зовут… дай бог памяти…
— Ну как, милый? — услышал Мюллер и сразу вспомнил, что вторую жену зовут Гретхен, она еврейка из эфиопского колена, но по коже очень светлая, не как кондовые негритянки. Она тоже побывала в фантазии, в роли Лайминой подружки, как ее там звали… Титька, что ли…
— Я тебе снилась? — спросила Гретхен.
— Вроде да, — сказал Мюллер и неуверенно кивнул. — Но точно не помню, все очень смутно. Вроде была одна колдунья, на тебя похожая.
— Трахнул ее? — спросила Гретхен.
Мюллер вспомнил, что в окончательной реальности половую жизнь принято обсуждать без стеснения. И общественные сортиры уже полвека как совместные, любопытно.
— Вроде нет, — сказал Мюллер. — Не помню. Приколись, я Лайме вскрытие делал!
— Чего? — не поняла Гретхен.
— Вскрытие, — повторил Мюллер. — Я там был средневековым доктором, а Лайма была ведьмой, померла от сердечного приступа, я потом ее тело резал скальпелем… Да нет, хороший приход был, просто отличный! Так много интересного, вначале средневековье, такое все из себя кондовое, с мечами, лошадьми, кольчугами, а потом типа капитализм, революция, а я типа гениальный медик…
— Здорово вштырило, — сказала Гретхен. — Ты точно химию не глотал? Жалко, что вместе фантазировать нельзя, а то я бы с удовольствием посмотрела, как оно у тебя.
— В будущем году обещают открыть бета-тест, — подал голос Сигнет. — До четырех клиентов в одной фантазии одновременно. Базовый сценарий — боевая игра с убийствами, но можно вносить индивидуальные изменения…
Гретхен заинтересовалась было, но при последних словах резко потеряла интерес, вся сморщилась, будто лимон случайно укусила.
— Да это будет стоить как Мону Лизу в спальне повесить! — возмутилась она. — Знаю я, сколько вы берете за индивидуальный сценарий… А кстати! — она снова повернулась к мужу. — На продление прямо изнутри они тебя не раскручивали?
— Пытались, — кивнул Мюллер. — Вот этот хрен как раз.
— Так положено, я обязан так делать! — воскликнул Сигнет. — Я знаю, что это как бы… но… меня уволят, если я не предложу…
Мюллер неожиданно рассмеялся.
— Приколись, я ему после этого горло перерезал, — сказал он жене. — Он мне, типа, не желаете ли продлить удовольствие, а я ему хренак ножом по шеяке…
— Было больно и страшно, — насупился Сигнет.
— А ты не спамь, — посоветовала ему Гретхен. — Пойдем, милый, ты вроде уже очухался.
— Пойдем, — согласился Мюллер.
— Не забудьте подписать, что я вам говорил, — бросил им вслед Сигнет.
Они вышли из комнаты, Мюллер сделал два шага и вдруг застыл столбом.
— Что такое? — спросила Гретхен.
— Та комната, — напряженно проговорил Мюллер. — Это была просто комната, без окон, без картин на стенах, без рисунка на обоях. Помнишь, какие там были стулья?
— А какие? — переспросила Гретхен. — Стулья как стулья, чего их помнить?
— Ничего, — кивнул Мюллер. — Знаешь, когда я выходил из фантазии, я заметил, что некоторые вещи строятся как бы по умолчанию, а потом подумаешь о такой вещи, она как бы расцветает новыми красками, прорастает в прошлое, приобретает историю…
