Грэхэм Мастертон - Пария
- Черта лысого ты понимаешь! - завопил я. - Ты сидишь в своем музее с Джимми Форрестом и остальной шайкой и все время только копаешься в пыли. Пыль, реликвии, старые книги, только этим и живешь. Ну так вот, я хочу тебе напомнить, что здесь, вокруг, реальный мир и что в этом мире человеческие ценности имеют намного больший вес, чем история.
- Но ведь именно история и является человеческой ценностью, - заявил Эдвард. - Вся история учит нас человеческим ценностям. Как ты думаешь, какого черта мы тут делаем? Мы углубляем свое знание о человеке! Как ты думаешь, зачем нам этот корабль? Мы просто хотим знать, почему наши предки несмотря на страшный шторм решили отправиться в море, чтобы избавиться от останков ацтекского демона. Не говори мне, что это не касается человеческих ценностей. И не говори мне, что мы окажем человечеству услугу, если разворотим этот корабль и уничтожим бесценные исторические данные, которые там могут находиться.
- Ну что ж, - сказал я более спокойно. - Кажется, вы, историки, и я придерживаемся диаметрально противоположных взглядов на то, что считать услугой человечеству. Мне не остается ничего другого, как утихомириться и убраться из этой лодки, как только мы доплывем до пристани. На этом конец, Эдвард. Прощай.
Дан Басс взглянул на Эдварда, как будто ожидал, что Эдвард извинится. Но оскорбленный яйцеголовый - самое упрямое существо на свете, и Эдвард в этом не был исключением. Он стянул мокрый комбинезон, бросил его Джилли и прогнусавил:
- Возвращаемся. Эта прогулка неожиданно перестала быть приятной.
Подошел Форрест, неся в обеих руках кофейник с горячим кофе.
- А что с финансами? - спросил он. - Что мы будем делать без тестя Джона?
- Справимся, ясно! - провизжал Эдвард. - Я поговорю с Джерри из массачусетского инвестиционного фонда. Его достаточно заинтересовала идея использовать "Дэвида Дарка" как приманку для туристов.
- Ну... раз ты считаешь, что сможешь откуда-то вытряхнуть шесть миллионов... - неуверенно начал Форрест.
- Я вытряхну откуда-нибудь эти шесть миллионов, ясно? - проревел Эдвард. - А теперь возвращаемся в Салем, пока я не сказал чего-нибудь такого, о чем буду жалеть.
Мы повернули, и Дан Басс направил лодку в сторону берега. Никто ничего не говорил, даже Джилли держалась от меня в стороне. Когда мы пришвартовались на пристани Пикеринга, я не теряя времени, соскочил с "Диогена", перебросил сумку через плечо и направился в сторону автостоянки.
- Джон! - закричал кто-то мне вслед. Я остановился и повернулся. Это был Форрест.
- В чем дело? - спросил я.
- Я хотел только сказать, мне жаль, что так получилось, - буркнул он.
Я посмотрел на "Диоген" и на Джилли, которая складывала комбинезоны и посыпала их тальком. Она даже не подняла головы и не помахала мне рукой на прощание.
- Спасибо, Форрест! - сказал я. - Мне тоже жаль.
30
Однако я ошибся, думая плохо о Джилли. Я вернулся в дом на Аллее Квакеров и как раз собирал багаж - несколько рубашек и свитеров - перед переездом к старому Эвелиту, когда зазвонил телефон.
- Джон? Это я, Джилли.
- Джилли? Я думал, ты уже не разговариваешь со мной, как и все эти высушенные археологические мумии из Музея Пибоди.
Она рассмеялась.
- Я не хотела их злить. Пойми, Джон, уже много месяцев я веду у них корабельный журнал, они зависят от меня. Но я считаю, что Эдвард глупо себя в отношении этого медного ящика, который нужно извлечь из трюма. Ведь если этот ящик действительно имеет связь с духами, то я считаю, что его нужно вытащить в первую очередь.
- Я тоже так считаю, - уверил я ее. - Но ты видела, как отреагировал Эдвард. И это тот человек, который клялся, что всегда будет моим другом. Уж лучше иметь дело с Микцанцикатли. По крайней мере известно, что от него можно ожидать.
- Разве Эдвард на самом деле обещал тебе, что вы сразу вытащите этот чертов медный ящик?
- Он дал мне понять, что это так и есть. Как можно быстрее, вот что он говорил мне. Я знал, что это нельзя уладить за две минуты, даже когда локализуем корпус. Но не было и речи о целых годах. Это дело слишком срочное, чтобы растягивать его на годы. Так или иначе, а демона нужно оттуда извлечь, и побыстрее.
Джилли помолчала, потом сказала:
- Ты сегодня вечером уезжаешь в Тьюсбери, да?
- Точно.
- Тогда я заскочу к тебе попозже, если сможешь подождать до девяти или десяти вечера. Мне сначала нужно закончить переучет в салоне.
- Хорошо, жду тебя между девятью и десятью. Можешь даже приезжать и позже.
Я закончил паковаться и сделал обход всего дома. Спальни были тихи и пусты. Везде царила удивительная душная атмосфера, как будто дом чувствовал, что я уезжаю. Я заглянул в ванную на втором этаже, чтобы забрать щетку для зубов. В ней я остановился на секунду и взглянул на свою физиономию в зеркале. Она выглядела явно утомленной. Под глазами у меня были лиловые пятна, профиль приобрел удивительный, лисий вид, как будто решение освободить Микцанцикатли изменило меня, как безнравственное поведение хозяина меняло портрет Дориана Грея.
Я взял чемодан и спустился вниз. Там я убедился, что краны закручены, а холодильник отключен и разморожен. Потом я вошел в гостиную и проверил, не забыл ли я чего. Я собирался даже забрать картину с "Дэвидом Дарком", на всякий случай, ведь старый Эвелит мог что-то не заметить на картине, прежде чем ее продать.
Я все же собирался пожить в Тьюсбери, у Эвелита, хотя и не относился уже к группе Эдварда. Честно говоря, теперь мне более чем когда-либо хотелось знать о Микцанцикатли и о "Дэвиде Дарке", поскольку я пришел к выводу, что если Эдвард уперся рогами по поводу медного ящика, то мне придется извлекать его самому. Несмотря на отсутствие опыта и невзирая на все юридические препоны, касающиеся подъема судов из моря.
Я убедился, что огонь в камине погас, затем потушил свет в гостиной и приготовился уйти. Но когда я уже хотел закрыть двери, я опять услышал этот шепот, тихий, мерзкий шепот. Я заколебался, прислушиваясь. Потом я напряг зрение, стараясь заметить, есть ли кто-нибудь в темноте гостиной. Шепот все еще звучал, похотливый и умильный, шепот извращенца-убийцы. Я посмотрел в сторону камина и убедился, что между поленьями вижу две слабо светящиеся алые точки, как будто глаза дьявола.
Я заколебался, затем зажег свет. В гостиной никого не было. Огонь погас, в холодном пепле не было видно ни искорки. Я окинул гостиную быстрым взглядом, затем потушил свет и запер дверь. Я знал, что пока мой дом будет сборищем призраков, я не смогу вернуться в него. Слишком много зла скрывалось здесь, слишком много холодной ненависти. Действительно, мне не грозила никакая физическая опасность, но если бы я вынужден был жить здесь дальше, то, вероятнее всего, свихнулся бы.
