Александр Шалганов - «Если», 2001 № 06
О чем картина? Да просто о том, как замечательно жить, когда ты молод, и все — впереди, да еще летний дождь хлынул, и девушка, танцуя, бежит босиком по лужам…
И я настаиваю, что эта тема — беспричинной ослепительной радости бытия — главная в творчестве Данелии. И редкая для нашего кино. Разве не это чувство распирает вертолетчика Мимино, парящего над прекрасными горами и долинами родной Тушетии? Разве не оно рвется песней из души беззаботных друзей-гуляк в фильме «Не горюй!»?
Посмотрев «Не горюй!» (1969), Константин Симонов прислал Данелии письмо: «Это очень хорошая картина. Она добрая, умная, сердечная и безукоризненная по вкусу. Уходишь с нее в состоянии добра и душевного равновесия, самоощущения любви к людям, которые после вашей картины как бы заново кажутся заслуживающими любви». Разве не есть это высшая похвала художнику?
В картинах Данелии нет плохих людей. Есть слабые, тщеславные, недалекие, амбициозные, обиженные, озлобленные. Но и к ним ни автор, ни зритель не испытывают недобрых чувств — скорее, жалость.
Мир без злых людей. Так не бывает, скажете вы, это — фантастика, сказка. И Данелия с вами согласится: «Каждый раз я пытаюсь создать на экране мир. Я не снял, кроме первых, ни одной реалистической картины — они правдоподобны, поскольку соблюдена логика поведения людей. А по жанру это чаще всего сказки. Они все как бы приподняты».
Что такое по жанру «Тридцать три» (1965)? Сказка-памфлет? Притча? Трагикомедия? А может — все вместе… Эта история скромнейшего, незаметнейшего, добрейшего провинциала Травкина, объявленного уникумом, вознесенного на вершину славы чиновниками всех рангов благодаря тому, что у него обнаружился 33-й зуб. (Начиная с этого фильма Евгений Леонов будет сниматься в каждой картине режиссера и обязательно петь песню про то, как «на речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусенька белые ножки».) И покорный Травкин, мучаясь зубной болью, демонстрирует себя на семинарах, украшает банкеты. И апофеоз — кошмарный сон бедолаги: стоит он на космодроме, отправляемый, как агнец на заклание, в инопланетные дали, не то к прародителям-марсианам, не то в качестве представителя и наивысшего достижения человеческой цивилизации… Не зря чиновнички обиделись «за человечество» и упекли картину на 20 лет «на полку»!
В фильме «Слезы капали» (1983) откровенно фантастичны лишь общая мотивировка событий и то, что автором сценария стал Кир Булычев. Милейшему человеку попал в глаз осколок волшебного зеркала злых троллей, и он превратился в брюзгу-человеконенавистника, беспричинно обижающего всех и вся. И настолько противно стало ему жить в таком мире и с таким самим собой, что он даже попытался прилюдно, демонстративно покончить жизнь самоубийством. Но сердечное участие любящих его людей разбередило ожесточившееся сердце, он заплакал, и осколок вышел со слезами. И увидел Васин, что жизнь хороша и жить хорошо… Конечно же, дело было не в злом осколке, дело было в той жизни, которой мы жили на излете «застоя», чувствуя, что все сползает куда-то в тартарары, с ужасом думая: когда все это кончится, а главное — чем? Тягостность этого состояния и передал фильм, предвосхитив более позднюю «чернуху», окунув нас с головой в мироощущение человека, подавленного депрессией, агрессивного к миру и к себе. Но не мог Данелия (кстати, выступивший в картине еще и в ипостаси исполнителя песни) оставить нас без любви и надежды. И мудро предложил утешиться, возлюбив ближнего…
КУ ИЛИ НЕ КУ?
Как животные раньше людей чувствуют приближение природных катаклизмов, так художники подлинные предвосхищают катаклизмы общественные. Признаки душевного дискомфорта, разрушения ранее гармоничного мира видны уже в фильмах «Совсем пропащий» (1979), «Афоня» (1975), «Осенний марафон» (1979). Мысли о возможной грядущей катастрофе привели Данелию к фильму-предостережению, ставшему, как выяснилось со временем, гениальным пророчеством. Сценарий «Кин-дза-дза» (1986) они писали вместе с Ревазом Габриадзе, по свидетельству которого работать с Данелией «очень легко и в то же время очень трудно. Легко придумывать, искать повороты, угадывать неожиданные сюжетные ходы. А трудно физически: четырнадцать часов непрерывной работы каждый день». В таком режиме шла работа над всеми их совместными сценариями («Не горюй!», «Мимино» (1978), «Кин-дза-дза»). «При этом, — вспоминает Габриадзе, — когда я, бывало, усталый, прекращал работу, он продолжал трудиться». Однажды Данелия спросил: «Сколько мы уже пишем?» Под окнами было какое-то африканское посольство. Габриадзе ответил: «Посмотри в окно, когда начинали, постовой был в чине сержанта, а сейчас он уже младший лейтенант».
Сценария никто не понимал. Тогдашний председатель Госкино Камшалов сказал Данелии: «Если бы это был не твой сценарий, я эту… бросил бы читать на первой странице!» Хорошо, что они тогда ничего не поняли. «Более антисоветского, революционного — по всем понятиям — сценария я в жизни своей не читал!», — признается оператор Павел Лебешев.
Впрочем, всю меру сарказма и провидения можно оценить лишь сейчас, спустя 15 лет после премьеры.
На всех этапах работа шла очень трудно. Подготовительный период закончился, а реквизита и костюмов не было. Так и поехали в экспeдицию. Контейнер с пепелацем железная дорога по ошибке отправила вместо Каракумов на Дальний Восток. Данелия копался на свалках с опасностью быть ужаленным скорпионом. Особенно восхитила его свалка ржавых нефтяных вышек. Летчики подарили группе старые летные комбинезоны — из них столько всего можно было придумать… Например, головной убор Евгению Леонову… из гульфика.
Снимали с шести утра — днем работать было невозможно, песок раскалялся до 90 градусов. А внутренность «чатланских сооружений» сняли в Москве: под вращающейся сценой Театра Армии и на колосниках мосфильмовского павильона.
Ночью текст переписывался, и с утра актеры получали новый, вместо выученного накануне.
Данелия: «Мы с композитором Гией Канчели специально добивались очень противного звука в фонограмме фильма — чтобы как бритвой по стеклу, чтобы мурашки по телу, чтобы чувство отвращения поднималось в душе. Но сегодня музыка воспринимается уже тоже иначе…
КАКОЙ ЖЕ ДУРАК НА ПЛЮКЕ ПРАВДУ ДУМАЕТ…
Начинается фильм. И мы погружаемся в абсурдный и страшненький мир. Где нет морей, потому что из них сделали луц — топливо, в переводе с плюканского. Но перестарались. И теперь, чтобы попить, надо из луца делать воду. Где самая большая ценность — кэце (спички, самый дешевый в советские времена товар в Союзе, копейка за коробку). На полспички можно купить гравицаппу — без нее пепелац может летать только как вертолет, а с гравицаппой — «фюить, и в пять секунд в любую точку Вселенной». И те, у кого есть немного кэце, имеют право носить желтые штаны, а те, у кого кэце много — малиновые. Где пацак приседает перед чатланином, хлопает себя по щекам и говорит «ку», а перед оцелоппами приседают и те, и другие. А перед желтыми и малиновыми штанами — так даже два раза. Где за то, что ты не приветствовал видео Пе Же (вождя), тебе тут же присудят пожизненный эцих с гвоздями, а то и транклюкируют. Где «кю» — допустимое в обществе ругательство, а «ку» — все остальные слова. Которые вслух произносить не обязательно, потому что все умеют читать мысли друг друга, но проку в этом немного, так как никто не думает того, что думает на самом деле. Где остатки некогда великой (судя по руинам) цивилизации ржавеют и разваливаются, где искусство выродилось в примитивное кривлянье, где удовольствие получают от того, что другие перед тобой ползают на четвереньках, где человека порядочного считают дикарем… Вам это ничего не напоминает?
