Б Липов - Метагалактика 1995 № 3
…Через пять минут начался первый дубль. Под звуки хорала перед телекамерами предстали лже-Яков и лже-Баламутрия.
— Как настоящая! Доченька, — прошептал Сатане прилетевший с Проксимы и посвященный в подробности отец Баламутрии.
37Рыжебородый поп-расстрига, вероятно, изрядно авансированный, при виде новобрачных слезно умилился и паровозно гуднул. — Анафема!!!
— «Анапема»? — Параситянский «адмирал», вцепившись в темную, до пят, ризу, запутался в епитрахили и тенором, в унисон запищал. — Где «анапема»? Взорвалась «анапема»?…
— Изыди!! — оборвал, как присосавшегося клеща, разноцветного инопланетянина священник.
Эдик улыбнулся уголками губ и отведя взгляд от разыгравшегося спектакля защелкнул ненужную теперь метлу в «дипломат» и обратился к Сатане.
— Владыка! А Яков неплохо смотрится. Как настоящий! Вот только рог подбирать пришлось. Эльвирочка-то о любимом не забыла, напомнила про омоложение, а что «братец» переклонировался — это ей начхать. А так — машинка нужная.
— Да, стоящая штуковина, — согласился Сатана. — Можно в серийное производство запускать. Жаль, на Баламутрию нет данных, а то бы закрутили свадьбу и без Загробштейнов. Ну, а коль прибудут гулены — пусть подстраиваются по ходу пьесы… Ладно, надеюсь, пока обойдемся писателем и невестой, а к проклятию явятся, как миленькие. И пусть благодарят судьбу, что Параситянам приглянулись, монарх срочно потребовался. Иначе, за подобную нервотрепку не миновать им райской жизни!
Шарашкина, воодушевленная тем, что ее показывают по телевидению, открыла церемонию регистрации брака.
— Дорогие Яков и Баламутрия! Вы вступаете в самую ответственную, радостную стадию жизни! Создание адской семьи — это не только незабываемый, но и налагающий определенные обязанности шаг… — Шарашкина шпарила без шпаргалки, наизусть. — Князь Яков Загробштейн! Согласны ли Вы взять в жены Баламутрию Потустороннюю?
— Согласен! — Не задумываясь ответил Ахенэев и нежно, приязненно посмотрел на «Баламутрию».
— А Вы, согласны ли стать женой Якова Загробштейна и принять его фамилию?
— Да! — Не сводя мерцающего взгляда с Яши-Владимира Ивановича подтвердила она.
— В таком случае, обменяйтесь кольцами.
— Стоп! Стоп!! — заорал стоящий рядом с оператором режиссер. — Явная недоработка. Слава богу, что дубль…
— В чем дело? — поспешил к режиссеру Тьмовский. — Теперь-то в чем задержка?
Телевизионщик сердито махнул рукой и вытер катившийся со лба пот.
— На что он ей кольцо одевать будет? На щупалец, то есть, на щупальцу, тьфу, черт, на щупальце, что ли? А ведь такой момент снимается крупным планом!
— Так где вы раньше были? Или считаете, что Повелителю в охотку, подобно бездарному статисту красоваться на десять раз перед телекамерами? Тащите нужных размеров кольцо — быстро!!
Режиссер ойкнул и указал ассистенту на лифт. Ассистент без слов понял, что от него требуется и, скакнув к раскрывающимся дверцам, сшибся с выходящим из кабины пожилым чертом в ливрее.
С подозрением взглянув на вошедших в роль Владимира Ивановича и Эльвирочку, он просеменил к Сатане и зашептал, по всей видимости, важную информацию.
— Остановить съемку, — распорядился тихо и властно Властелин ада. — Настоящие прибыли.
* * *Как только захлопнулась дверь уборной, Эльвирочка, не желая смущать подругу, принялась сдирать с себя грим и стягивать ненужное теперь чужое одеяние.
Тьмовский впопыхах забыл в зале «дипломат» и поэтому Владимиру Ивановичу ничего не оставалось, как поджидать истинного Якова в его обличии.
…— Не троньте меня — взорвусь! — Раздался за дверью истошный вопль.
В театральную уборную, чуть дыша, прижимая к груди туфли, ступила измученная, запыленная Баламутрия! Увидев, что посторонних нет, девушка разрыдалась и со стоном опустилась на диван.
За ней, расставив лапы и балансируя по совершенно гладкому полу, как канатоходец, вплыл Яков. На женихе буквально не было лица: белая размытая маска с отвисшей челюстью. Все говорило за то, что бес сошел сума.
— Что с тобой, «братец»? — Бросилась к нему Эльвирочка.
— Не прикасайтесь ко мне! Я — заминирован!
— Что ты буровишь? — Презрительно бросил эквилибрирующему и вибрирующему камраду Эдик. — Умнее ничего не придумал? Даже на собственной свадьбе не можешь без фокусов. Кончай дурить! Быстро приводи себя в порядок и — в зал. Из-за вас на полчаса передачу задержали…
Эдиковы слова подействовали и Яков, закрыв пасть, захлопал ресницами. Но говорить он не мог. Вместо Якова, то и дело вытирая платочком выступающие слезы, его историю поведала Баламутрия.
— Это я, дура ревнивая, во всем виновата. Хотела, как лучше, а ему, вместо «торпеды», «фаустпатрон» вшили.
Из последующего, сбивчивого рассказа Баламутрии, подтверждаемого лишь слабым мычанием жениха следовало:
Прибыв к бабушке, Яков огорошил девушку тем, что объявил о послесвадебном путешествии на Парасит, где он принимает корону монарха, а его нареченная становится, понятно, королевой. И сдуру сболтнул про разговор в посольстве об обмене дисциплинированными отрядами «камикадзе», и про сухой закон упомянул. Бабульке невеста понравилась и, зная блудливый характер внука, старуха изрекла:
— Вот что, внучок! Чтоб ты там не шлындался по ихним девкам от своей женушки-раскрасавицы, ступай к дохтуру-наркологу и вшивай себе в то место, на котором сидишь, торпеду. Соседки судачили, что она дюже хорошо на вас, кобелей, действует. А иначе проклятия от меня не дождешься. Благословлю, как ославлю…
Баламутрия поддержала бабушку и они отправились к наркологу. Откуда было знать новобрачным, что в кабинете у доктора, в другой его половине, проворачивал какие-то свои темные делишки вездесущий Охмура-сан.
Положил врач Якова на операционный стол, налепил на морду маску с изрядной дозой хлороформа, а сам вышел в соседнюю комнату. И, уже засыпая, бес услышал тихий разговор.
— Вшивай фауст-патрон, озолочу! Заодно от лишнего свидетеля поможешь избавиться. Он у меня в печенках сидит…
— Миллион геннзнаков!
— Идет!
Отошел Яков от наркоза, не поверил в услышанное — бред, мол. А когда прикрывал дверь, обернулся и — застыл: из второй комнаты выглядывает Охмура-сан и хихикает. Не поджимай свадьба — времени осталось в обрез: только-только дотопать до Идола — Охмуре не поздоровилось бы. Но — опозориться перед Повелителем… И Яков, стиснув зубы, покинул кабинет. Двинулись пешком — эскалатор отпадал… Поэтому и опоздали…
