Октавия Батлер - Рассвет
Наверное угадав ее мысли, Никани снова подошло к ней.
— Как ты отнесешься к тому, если мы на обратном пути заберем его с собой, а потом отправим на Землю? — спросило оно Лилит. — Он сможет снова соединиться со своим миром, снова стать его частью.
Похоронить Джозефа на Земле? Для того чтобы его тело стало частью нового мира новых людей?
— Хорошо, — прошептала она.
Никани осторожно прикоснулось к ней чувственной рукой. Вскинув к нему голову, она ожгла его гневным взглядом, страстно желая, чтобы оно оставило ее в покое.
— Нет! — ответило оно. — Больше этого не случится. Один раз я уже совершило ошибку, предоставив вас самим себе, понадеявшись, что вы сможете позаботиться друг о друге. Больше я тебя не оставлю.
Глубоко вздохнув, она позволила его чувственной руке знакомо обвить шею.
— Только не нужно транквилизаторов, — проговорила она. — Пускай то… что я чувствую сейчас, останется во мне в чистом виде. Пусть у меня останется хотя бы это.
— Я не собираюсь вмешиваться в твои чувства или искажать их, просто хочу разделить их с тобой.
— Разделить? Ты хочешь разделить со мной то, что я испытываю сейчас?
— Да.
— Зачем тебе это нужно?
— Лилит…
Никани двинулось вперед, и она помимо воли зашагала рядом с ним. Остальные оолой уже молча шли впереди них.
— Лилит, дело в том, что Джозеф принадлежал и мне тоже. Ведь ты сама привела его ко мне.
— Это ты дало его мне.
— Я бы ни за что не прикоснулось к нему, если бы ты отвергла его.
— Теперь я жалею о том, что этого не случилось. Тогда Джозеф остался бы жив.
Никани ничего не ответило.
— Я тоже хочу разделить с тобой твои чувства, — сказала тогда она ему.
В ответ Никани удивительно по-человечески прикоснулось к ее лицу.
— Для этого тебе достаточно пошевелить шестнадцатым пальцем на своей левой обычной руке, — мягко ответило оно.
Еще один пример того, как умело могут оанкали поставить человека на место: мы способны понять ваши чувства, мы разделяем с вами вашу пищу, мы изменяем ваши гены. Но по сию пору мы слишком сложны для того, чтобы вы могли надеяться понять нас.
— Я согласна на самое грубое приближение! — не отступалась она. — На самую далекую аппроксимацию. Ведь мы заключили сделку! Ты всегда говорило о том, что мы заключили сделку. Теперь я хочу получить свою долю!
Ее крик заставил щупальца идущих впереди оолой метнуться в ее сторону и свил в узлы отрицательных эмоций щупальца Никани. Ей удалось смутить его? Или разозлить? Ей было наплевать. Какое оно имело право так долго паразитировать на ее чувствах к Джозефу — вообще на каких-либо ее чувствах? Оанкали позволили себе ставить эксперименты на живых людях, в результате которых один человек погиб. Что теперь они думают по этому поводу? Испытывают сожаление о том, что не проявили больше внимания к такому ценному материалу? Или же человеческий материал являлся для них просто расходным?
Никани прижало конец чувственной руки к основанию ее черепа — очень осторожное прикосновение. Что-то должно произойти, оно что-то передаст ей. Остановившись одновременно, они повернулись друг к другу лицом.
Оно дало ей… новое восприятие цвета. Совершенно чужеродное, невообразимое, неописуемое и лишенное именования, полувидение, полуощущение… полувосприятие вкуса. Мгновенная и пугающая вспышка, совершенно подавляющая и меняющая ее мир, в котором она не знала, как прежде без этого существовала.
Ее прежней больше не было.
Прикосновение к неведомой еще тайне невероятной красоты и полноты. Обещание чудесной глубины и чувственной протяженности.
Разрушение.
Исчезновение.
Смерть.
Вокруг нее снова медленно проступили прежние джунгли, она вспомнила, что стоит под деревьями рядом с Никани, лицом к лицу к нему, а за спиной ее терпеливо ожидают другие оолой.
— Это все, что я пока что могу показать тебе, — проговорило Никани. — Таково твое понимание моего чувства. Я сомневаюсь, найдутся ли в одном из ваших языков понятия, чтобы выразить эти чувства словами.
— Это невыразимо, — прошептала она.
Через мгновение она обхватила оолой руками и крепко прижалась к нему. Простое прикосновение и близость прохладной серой кожи уже несло собой для нее покой. Горе для всех одинаково, подумала она. В нем была горечь потери и боль отчаяния — мука внезапной потери там, где обещалось долгое продолжение.
Они двинулись дальше, и она снова шла рядом с Никани, но на этот раз более уверенно и устремлено, и другие оолой, сбоку и впереди, больше не старались держаться от них в осторожном отдалении.
7В лагере Курта было целых три хижины, но построены они были гораздо хуже хижины Лилит. Крыша была сложена из охапок пальмовых листьев — крыша текла, хотя пальмовые листья были уложены по большей части с толком и перекрывали друг друга. Работа новичков. У хижин были стены, но пол не настелен. Внутри для тепла были сложены из камней очаги, дым от которых выходил в двери. Прожив несколько дней в своем дымном убежище, их обитатели выглядели теперь соответственным образом. Их лица были закопчены и злы, сами они были грязны.
Увидев выходящих из джунглей оолой, они собрались перед хижинами тесной группой, сжимая в руках мачете, топоры и импровизированные дубинки. Лилит содрогнулась, представив, как в результате всех ее стараний распределились силы: она вместе с инопланетной нелюдью против людей, решивших противостоять чужеродной силе до последнего.
Остановившись на краю поляны, она не решилась идти дальше.
— Я не стану драться с ними, — сказала она Никани. — С Куртом, один на один, другое дело, но с остальными я драться не буду.
— До применения силы может дойти только в том случае, если они решат напасть первыми, — ответило Никани. — В любом случае, ты не должна вмешиваться. Мы собираемся впрыснуть всем сильную дозу транквилизаторов — так, чтобы, даже если они решатся применить оружие, обойтись без потерь. Как ты сама понимаешь, это очень опасно.
— Ближе не подходите! — крикнул им Курт. — Оставайтесь там, где стоите!
Оанкали послушно остановились.
— Это поселение людей! — продолжал кричать Курт. — Вы и ваши животные не имеют права приближаться к этому месту.
Говоря это, он смотрел на Лилит, держа топор наготове.
От вида топора по ее спине побежал холод, но желание добраться до Курта по-прежнему было сильно. Она откровенно признавалась себе, что готова убить Курта. Готова лишить другого человека жизни. Она отнимет у него топор и забьет его насмерть голыми руками. Потом оставит его там, где он упадет, как сам он бросил Джозефа, и пусть гниет тут, в этом чужеродном тропическом саду.
