А. Бертрам Чандлер - Гаммельнская чума (авторский сборник)
— Да, на это стоит посмотреть поближе, — сказал Граймс. — Паровые, судя по трубам. На таких только в лужах плавать… Хороши только в спокойной воде, но не в открытом море…
Он зашагал вниз по лестнице, гремя металлическими ступенями.
— Хорошо бы поплавать на одном из них — просто чтобы посмотреть, как ими управлять…
— Без вопросов, — засмеялся Фаррелл.
— Я знаю, — ответил Граймс. Он передразнил Соню: — “Все твои чертовы лодки!”
Они миновали лестничный пролет и спустились на бетонную площадку, пересекли ее и подошли к самому пирсу. Внезапно Граймс остановился.
— Смотри!
— Куда? — спросила Соня.
— Вот тот корабль с красной трубой… Видишь дым? Они стравливают пар…
Фаррелл, как и Соня, держал лазерный пистолет наготове. Граймс вытащил из кобуры “минетти”. Они осторожно шли вдоль пирса, стараясь не шуметь. И тут из туннеля у подножия скалы толпой повалили эсквелианцы. Их широкие босые ступни позволяли двигаться совершенно беззвучно. Волна вонючих волосатых тел мгновенно накрыла отважных исследователей, не оставив ни малейшего шанса использовать оружие. Они и пикнуть не успели.
Граймс медленно приходил в себя. Что‑то твердое ударило его за правым ухом, и теперь голова раскалывалась от боли. Он понял, что сидит, прислонившись к чему‑то твердому. К стенке? Нет, к переборке. Он чувствовал, как под ним поскрипывает и качается палуба, голова моталась в такт качке, где‑то с шумом вращалось гребное колесо. Граймс попытался ощупать шишку на голове, но обнаружил, что руки связаны, как и лодыжки.
— Все твои чертовы лодки, — послышался знакомый голос.
Он открыл глаза, повернул голову и увидел Соню. Она сидела рядом с ним, тоже связанная. При свете мерцающей масляной лампы ее лицо выглядело бледным и измученным.
— Добро пожаловать на борт, коммодор! — язвительно проговорила она.
Чуть дальше сидел Фаррелл — разумеется, спутанный по рукам и ногам. Это не мешало ему говорить сурово:
— Сейчас нет времени для шуток, коммандер Веррилл.
— У нас бездна времени, Джимми, — нежно пропела Соня.
— Что… что случилось? — спросил Граймс.
— Мы влипли, вот что. Кажется, эта банда роялистов — в кавычках или без кавычек — изменила решение. Они решили испытать судьбу и попытаться договориться с мятежниками, вместо того чтобы отправляться на чужую незнакомую планету…
— Лучше черт, которого ты знаешь… — проговорил коммодор.
— Именно так.
— Но мы‑то здесь при чем?
— Они сцапали нас, чтобы помешать им улизнуть, — терпеливо растолковал Фаррелл.
— Здесь что‑то еще, Джеймс, — возразила Соня. — В соседнем отсеке есть радиотелефон или что‑то в этом роде. Думаю, на аккумуляторах. Не в том дело. Наши друзья договорились о свидании с патрульным кораблем мятежников. Они дали понять, что собираются купить свою свободу, свои жизни. А цена этого…
— Мы, — закончил Граймс. — Какова нынче рыночная стоимость коммандера ФИКС, Фаррелл? Я не сомневаюсь, что мятежники захотят выглядеть профессионалами в этой сделке.
— А за вас Конфедерация сколько выложит? Двести лазерных пушек, в полном комплекте и с инструкцией? — поинтересовался коммандер Фаррелл.
— Заткнитесь! — рявкнула Соня.
В каюте снова наступила тишина, которую нарушал лишь скрип шпангоутов, слабое ворчание двигателя и лязг гребного колеса. Потом за тонкой перегородкой послышалась скороговорка. Из непрерывного потока слогов, которые казались бессмысленными, то и дело всплывали знакомые слова: “вас понял”, “прием” и прочее, что можно услышать во время сеанса радиосвязи.
— Насколько я могу понять, это конец беседы, — прошептала Соня. — Патрульное судно обнаружило нашу лохань. Нам приказали ложиться в дрейф и ждать абордажную команду…
Пока она говорила, двигатели заглохли, и гребное колесо понемногу остановилось.
Снова стало тихо. Граймс прислушался, ожидая уловить знакомый звук механизмов колесного парохода, но тщетно. Какой‑то механический шум доносился сверху, потом прекратился. Граймс уже собрался заговорить, когда на палубе раздался грохот. И снова, и снова… Потом несколько голосов возбужденно затараторили, раздались крики… почти человеческие.
Внезапно дверь в каюту распахнулась. Вошли два эсквелианца. Шерсть одного из них была измазана темной кровью, не слишком похожей на его собственную. Они схватили Граймса и грубо потащили на палубу, при этом он больно зацепился коленом о высокий порог. Бросив его на палубу, они вернулись за Соней, затем за Фарреллом.
Граймс лежал и глядел в небо. Смеркалось, уже появились редкие слабые звезды. Как только глаза привыкли к темноте, Граймс увидел очертания огромного мешковатого баллона дирижабля, под которым висела жесткая гондола.
Он едва успел приглядеться получше, когда веревка врезалась в тело, и ручная лебедка, жалобно поскрипывая, подняла его в воздух.
— И что теперь, коммодор? — вопрошал Фаррелл. — Что теперь?
Но в его голосе слышалось “Вы бывали в гораздо более неприятных ситуациях, чем я…” Граймс фыркнул.
— Для начала мы должны поблагодарить всех дивных богов Галактики за то, что реальная жизнь так часто повторяет художественную литературу.
— О чем это ты? — огрызнулась Соня.
— Гхм… Обычно в триллерах плохие парни связывают хороших и при этом неосторожно оставляют неподалеку что‑нибудь острое или хотя бы жесткое, чем можно разрезать веревки…
— Ты нас не разыгрываешь? — спросила она. — И с каких пор ты стал хорошим парнем?
— Ты удивишься…
Граймс выругался, кратко и сильно. Острый край прута, торчащего из плетеной стены, больно оцарапал его запястье.
— В книжках это гораздо легче…
Он продолжал трудиться, перетирая веревку, которая стягивала его запястья, хотя она стала липкой от крови. Больше всего он боялся, что кто‑нибудь из команды корабля войдет в каюту, чтобы посмотреть на пленников. Но четверо эсквелианцев, которые сидели в рубке в дальнем конце гондолы, казалось, были слишком заняты пилотированием, а двое на корме не менее увлеченно возились с двигателем.
Черт! Веревка была крепкой — крепче, чем прут, об который он ее перетирал и крепче, чем его кожа. Он не мог видеть, что делает, это сильно усложняло процесс. Интересно, не будет ли первым результатом этой деятельности дырка в его артерии. Граймс никогда не слышал, чтобы такое случалось с литературными персонажами, но все когда‑нибудь случается впервые.
— Джон, — прошептала Соня, с тревогой в голосе, — ты делаешь только хуже. Прекрати, пока ничего себе не повредил.
