Георгий Гуревич - Месторождение времени
Гангстеры вышли чуть ли не На цыпочках. Женщина еще вернулась, подсунула мне подушку под голову.
Самолечение описано у Рамачараки в «Хатха-йоге» популярном изложении индийской народной медицины.
У меня приемы те же. Сначала надо сосредоточиться. Для этого дышат в такт с биением сердца. Постепенно весь организм вводится в ритм. Вот уже и сердце тебя слушается, и кровь тебя слушается. Ты дирижер своего тела. Приступай к лечению. Йоги рекомендуют после этого направлять прану в больной орган.
Прана — это энергия. По их понятиям, нечто сложное и таинственное. Вероятно, подразумевается кровь, и больше ничего. Лично я приказываю крови притекать к ране. Нервам приказываю усилить боль, обратить на рану особое внимание.
«Хатха-йога» рекомендует даже уговаривать больные органы словами: «Милое сердце, пожалуйста, не подведи меня, возьмись за работу, соберись с силами», «Ранка, моя хорошая, засыхай, будь добра». «Эй, печень, не ленись, не упрямься, как ослица!» Конечно, дело тут не в словах, клетки тела слов не понимают. Но слова позволяют сосредоточить внимание, думать неотрывно о больном месте.
Не знаю, многим ли йогам удается это лечение самовнушением. Я отвечаю за себя. Я это могу делать, потому что у меня особый секрет. Заслуга не моя, а делать могу. У меня кровь подчиняется воле.
Не словами я даю задание, а воображением. Я представляю себе, как по жилам бежит горячий ток. Представляю себе, как струится кровь из раны, смывая словно теплой водой всякую грязь. Минуты две струится, и довольно. Воображаю, как стягиваются мышцы, смыкаются, словно сжатые губы. Сошлись, замкнули сосуды, ни кровинки на рубце. Воображаю, как срастаются смежные клеточки, нити соединительной ткани входят в ткань, миллионами нитей сшивается рубец. Воображаю, как нарастает новая кожа, младенчески-розовая, нежная и гладкая.
Воображаю, как нога болит, пылает, жжет, как она налилась багровым сгустком крови. Воображаю, как зудит заживающий рубец и как пульс стучит, приливая к ране: тук-тук, тук-тук.
Неотрывно воображаю два часа. Очень это утомительно, воображать два часа подряд.
Но вот скрипят двери. Так же на цыпочках гангстеры осторожно и почтительно входят в комнату. Зажигают свет. Жмурюсь. Отвык.
— Гляди-ка, с лица спал, — говорит женщина с откровенным сочувствием. — С лица спал. И почернел весь.
— Время истекло, — напоминает главарь очень мягким голосом. В нем слышится готовность продлить срок, если я попрошу.
Но мне самому интересно посмотреть, что у меня получилось. Боли как будто нет. Но, может быть, я внушил себе, что боль прошла. Разматываю повязку.
Младенчески-нежная, мягкая, розовая кожа на правом бедре. Как бы пятно после зажившего ожога.
— Матерь божья! — Женщина истово перекрестилась. Боксер сказал:
— Дьявольщина!
— Небесное проклятье! — прохрипел Гора Мяса.
— Провалиться мне в ад! — прошептал коротышка-главарь.
Сильнее ругани не нашлось в английском языке. Даже гангстеры не знали.
ГЛАВА 5
На моем триумфе присутствовало четверо. Ушел Плащ. И ушел инспектор Джереми. Больше я его не видел. А о судьбе узнал дня через два, совершенно официально, через печатное слово.
Вот что было написано в газете:
«ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО НА ПРОЕЗЖЕЙ ДОРОГЕ
Кто убийца? Не красный ли?
ИЗУВЕРСТВО ИЛИ РАСЧЕТ?
11 августа поутру 15-летняя дочь фермера Жанна Дюваль, выйдя на поле своего отца, заметила сиреневого цвета машину «паризьен», стоявшую на обочине. Первоначально девочка не обратила на нее внимания, поскольку горожане нередко останавливались на ночевку в своих машинах, на этой тихой дороге. Но время шло, солнце поднималось всо выше, накаляя кузов, а машина продолжала стоять. «Неужели пассажиры спят до полудня?» — подумала трудолюбивая девочка. С детства привыкнув к труду, она не представляла себе такой бессовестной лености. Движимая возмущением, а также и любопытством, Жанна, покончив с дойкой коров, приблизилась к машине и заглянула внутрь. О ужас!!! Кровь леденящая картина представилась ее глазам. На переднем сиденье лежал мужчина в белье. Голова его была разбита, лицо покрыто запекшейся кровью, руль, обивка сиденья — все было в крови. Жанна с криком бросилась к отцу. Опытный в житейских делах фермер немедленно сообшил в полицию по телефону, указав фирму, цвет и номер машины. Без труда удалось установить что машина эта принадлежит инспектору полиции Грегору Джереми. Прибывшие на место происшествия работники розыска опознали в убитом своего коллегу. Выяснено, что накануне вечером, около 18 часов, инспектор выехал из города совместно с иностранцем мистером К…, приехавшим недавно из Москвы для ознакомления с достижениями полиции нашего континента. Трагически погибший Джереми вез гостя в свой коттедж, видимо, для дружеской беседы. Остальное — тайна. Непонятно, каким образом машина оказалась за триста миль or коттеджа Джереми; непонятно, почему убийца снял с убитого мундир, а самое важное: неизвестно, куда делся и какую роль во всем этом играл приезжий, сидевший в машине. Все это предстоит выяснить нашей опытной полиции. Мы не сомневаемся…» и т. д.
Далее шли интервью. Жанна рассказала, что она учится в школе, математики терпеть не может и мечта ее сниматься в кино. Жена убитого поведала, что я с самого начала был ей несимпатичен (вот уж не догадывался!), она с первого взгляда поняла, что я с нехорошими целями приехал в Новый Свет. Какой-то деятель муниципалитета пространно заявлял, что власти чересчур доверчивы к иностранцам и близоруко допускают массовый приезд из подозрительных стран. И только Кэйвун, из всех опрошенных, предположил, что убийцу надо искать среди похитителей картин. Мнение его было напечатано, но микроскопическим шрифтом, и тут же под жирным заголовком «Ищите!» был помещен мой портрет в профиль и анфас, перечень примет (даже родинку на скуле рассмотрел кто-то) и указания на то, что я могу появиться в мундире убитого, поэтому надо обращать внимание на полицейских, говорящих с иностранным акцентом, в особенности с раскатистым «ар» и с неправильным «ти-эйч».
— Пожалуй, тебе не стоит высовывать носа, — сказал мне Пол Длиннорукий (таково было прозвище главаря шайки в уголовном мире). — Обвинение в убийстве — вещь серьезная, особенно для иностранца. Иностранцу тут выпутаться трудно. Пожалуй, лучше отсидеться в неприметном убежище. Сама судьба привела тебя на наш уединенный островок.
Этот разговор был одним из многих в долгой цепи, потянувшейся с первой же ночи.
