Павел Комарницкий - Продолжение следует
— Ну, мне пора, — я решительно встаю. — Всякие неприятности нужно получать как можно раньше, потому как ожидание обычно хуже самой неприятности.
Ирочка охорашивает меня, поправляет перья на сгибе крыла, волосы. И хотя сейчас я выпорхну отсюда, и все её труды разом насмарку, мне тепло и приятно.
— Ни пуха! — вдруг по-русски говорит моя жена.
— К «зелёным» — отвечаю я, и мы разом смеёмся.
* * *— Ну как, коллега, готов? — спрашивает меня Биан. Сегодня он серьёзен и подтянут, словно экзамен сдавать ему.
— И мне тоже, и твоему наставнику, — улавливает шеф мою мысль. — Мы же тебя готовили, как-никак. Мы идём с тобой. Но я повторяю вопрос: ты готов?
— Да, шеф. Я готов, правда, — твёрдо отвечаю я.
— Вот так и отвечай, чтобы все поверили.
Мы идём к лифту втроём, ныряем в него «солдатиком». Ещё пара секунд, и я стою возле шефа и наставника, как раз посередине обширного зала. Ого, вот это комиссия! Ангелов пятнадцать. А это кто? Ха, да это опять тот самый сэнсэй, Цанг!
«Потому как ты есть особый случай» — раздаётся в голове шелестящий бесплотный голос, и я не успеваю разобрать, чей.
— Вот это наша аттестационная комиссия, — Биан делает жест рукой. — Усиленная коллегами из других контор, потому как ты не просто оперативный сотрудник. Представляю тебе членов аттестационной комиссии…
Нет, всё у них не как на Земле. Там студентов представляют маститым-именитым, никак не наоборот…
«Тебя представлять нет смысла, вся комиссия смотрела твоё дело»
Биан называет их, и названные члены комиссии кивают, отчего у меня возникает странное ощущение, будто всё наоборот — я экзаменатор, а они…
«Это ложное ощущение» — вновь шелестит в голове бесплотный голос, — «Сейчас ты в этом убедишься»
Я чуть сжимаюсь. Все мысли на ладони — тяжело…
— Прекрати зажиматься, — вслух говорит роскошная дама с пронзительно-мудрыми глазами. — Тут нет «зелёных». Мы твои друзья, хотя ты этого и не признаёшь пока. И нам нужен новый работник вроде тебя, — она смеётся, — хотя бы и балбес. Так что ляпай всё подряд, не стесняйся. Главное, чтобы ты понимал. Всё ясно?
Волны ободрения и дружелюбия прокатываются через меня, и я вдруг отчётливо понимаю: «валить» меня никто не собирается.
— Готов отвечать?
— Готов, — я выпрямляюсь.
— Начнём с простейшего вопроса. В чём смысл жизни?
* * *— Ну, сдал? — Аина первая встречает нашу троицу, и Уин тут, и Иол — все наши… Да. Вот теперь уже точно — все наши.
— Ага… — я скромно потупил очи. И ведь ощущаю уже, что приготовили они мне сюрприз-подарок, но что именно?
— Молодец! — Аина на правах единственной дамы и старейшей работницы нашей группы целует меня. Достаёт из-за спины подарок, и я открываю рот.
— Это тебе, — она торжественно вручает мне здоровенную клизму, розово-прозрачную, с толстым чёрным наконечником. — Ты мечтал о такой? Правильно, Рома. Хороший работник должен уметь сам себе поставить клизму, не дожидаясь, когда это сделает начальник.
Хохот, обвальный хохот. Смеются все — Уин, Уот, Иол, Аина. И шеф хохочет во всё горло, открыто и весело. Господи, как мне хорошо!
— Биан, я так понимаю, сегодня никто толком работать всё равно уже не будет, — говорит Аина. — Может быть, разрешишь всем нам прогуляться к реке? А то тут кругом всё объедено разными лодырями.
— Что значит — «не будет работать»? — шеф смотрит грозно. — Вычту из жалованья!
— Не в деньгах счастье. Ещё лучше будет, если ты сам возглавишь экспедицию.
Биан колебается туда-сюда, но Уин ненароком кладёт в рот кусочек розового гриба, зажатого в кулаке, смачно жуёт.
— А, полетели, бездельники! — машет рукой шеф.
* * *— … Нет, Рома. Я считаю, что выходные следует проводить с пользой. Слушай, тут такое дело! Помнишь ту учительницу, ну, на пароходе? Так вот, она запатентовала карусель, представляешь? Для нелетающих малышей. Устройство уже испытано и пользуется громадным спросом, малышня просто не слазит. Я так поняла, это она из твоей лекции почерпнула. Обидно, да? Идея-то на поверхности лежала, я сама могла додуматься… Ведь видела же карусели на Земле тысячу раз!
Ирочка прихорашивается, оправляет пёрышки и роскошные золотые кудри, уже ложащиеся на плечи.
— Да, ты прав, — улавливает она мою мысль. — Завтра же с утра подстригусь, вот что.
— Да я не об этом. Я о пользе.
Мой взгляд обращается к дивану. Ирочка смеётся, уловив. Переходит на мысль.
«Всё, Рома. Диван для нас уже недостижим, как сингулярность»
«Как, уже? Так скоро…»
«Я сама страдаю, правда. Но это может повредить нашей дочке»
«Почему именно дочке? Откуда знаешь?..»
Ирочка смеётся вслух, но разговаривает по-прежнему мысленно.
«Ну какой ты всё-таки балбес, Рома. Я хотела дочку, и получила дочку»
«А почему не сына?»
«Дочка важнее. Продолжательница рода»
«У нас продолжателем рода считают мужчин. И все мечтают о сыне»
«Да-а? И рожают у вас тоже мужчины? Нет, Рома. Этот ваш военный патриархат — всё из той же пьесы. Мужчина-воин, как же! А женщина — только сосуд для вынашивания будущих воинов. «Зелёные» тебя бы поняли»
Но я уже крепко обнимаю её, целую, подавляя сердитость в зародыше.
«Вы все неправы. И ты, и «зелёные»
«А кто прав?»
«Я, конечно. Ведь мы с тобой есть две половины одного организма, способного ненадолго разделяться надвое. И так устроены все нормальные пары — хоть люди, хоть ангелы, хоть даже сэнсэи. Правильно я понимаю устройство мира?»
Долгий, тягучий поцелуй.
«Абсолютно правильно»
Я рукой ощупываю её живот. Ага, уже ощутимо…
«Моя маленькая Иолла»
«С чего ты взял? Это Мауна»
«Иолла»
«Мауна, и не спорь. До Иоллы нам ещё расти и расти. Вот первая твоя внучка, возможно, будет Иолла»
Я вздыхаю, покоряясь неизбежному. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
«Ладно, Мауна тоже неплохо. А потом будет Уэф?»
«Почему это?» — глаза Ирочки смотрят с любопытством.
«Ну как же…»
«Если так случится — а я на это надеюсь — то он будет Победившим бурю. А если коротко, Рома»
Я открываю рот.
«И непохоже вовсе. Да почему Рома?»
«Да потому. Извини, муж мой, но в этом деле у тебя лишь совещательный голос. Я рожаю, и мне решать»
Я снова вздыхаю. Чужой монастырь, чужой устав… Но в глубине души мне приятно.
«Вот так, Рома» — Ирочка прижимается ко мне — «А Уэфов у нас в роду уже два. Хватит на первое время!»
Она вдруг отстраняется.
— Мы уклонились от первоначальной темы. О пользе.
