Герберт Циргибель - Иной мир
Позднее…
— Первый зонд уже возможно приближается к Земле, — сказал Чи.
Мы подумали о его неверных числах и молчали.
— В первом зонде данные были правильными, в этом я уверен.
После паузы: «Почему вы молчите?»
— О чем нам говорить, Чи? — спросил Гиула. — Мы же обо всем поговорили, обо всем. Только одно я еще хочу знать. Какой смысл в жизни? Зачем мы живем?
Чтобы достичь познания, — ответил Чи.
— Какого познание?
— Что есть рай, созданный для нас людей.
— Мечта, — сказал Гиула, мечта.
Немного погодя Соня сказала: «Люди всегда искали рай за пределами Земли. Все религии направляют свой взор в никуда. Они не поймут, что Земля это все».
— Все может быть, — прибавил я. — Чтобы понять, что значит Земля, необходимо прежде познакомиться с этим миром.
Тишина. Мы слышим только тиканье наших часов. Это похоже на громкий стук. Так стучит судьба в ворота — еще семь месяцев. Через иллюминатор на нас пялятся звезды, уже несколько месяцев. Они будут и дальше таращиться на наш мир. Час за часом, день за днем, неподвижно словно жуткая тварь с миллиардом глаз…
— Возможно, Паганини все же был прав, — прошептал позднее Гиула, — он всегда хотел летать от звезды к звезде. Где-то могут быть другие населенные миры, лучше чем тот, по которому мы тоскуем.
— Нет мира лучше Земли, — ответил Чи, — потому что не может быть воды лучше, чем на Земле, Земли лучше, чем на Земле, облаков лучше, чем на Земле, более прекрасных лесов, чем на Земле. Всего вы, люди, добились кровью и потом, всех сокровищ, которые мы слышим, видим, можем почувствовать…
— Но есть другие населенные миры, — прервала его Соня, — возможно мы однажды вступим с ними в контакт.
— Никогда, Соня. Миллионы световых лет не преодолеть. что толку от ответа на вопрос, который дойдет до нас через десять, двадцать или больше миллионов лет? Предоставим фантастике изучение глубин Вселенной…
Я сказал: «Никто не может сказать: То невозможно, и это невозможно. Есть другие населенные миры. Значит, однажды люди отправятся в странствие и нанесут визит своим соседям».
Чи молчал.
— Зачем? — спросил Гиула.
— Зачем?
Я пожал плечами. Зачем мы стартовали? Почему человек исследует?
Чи сказал: «Мы можем только мечтать о других населенных мирах. Они как отражение — близки или далеки, но недоступны. Конечно, возможно было бы покинуть Землю навсегда на кораблях размерами побольше. Помните Суперновую несколько месяцев назад?
— Да, южнее Каппы, — иронично сказал я
— Правильно, южнее Каппы. Я много думал об этом и также пытался произвести кое-какие расчеты. Не исключено, что мы в случае Суперновой имеем дело со столкновением двух противоположных миров. Мир материи сталкивается с миром антиматерии. Этим можно объяснить чудовищное повышение интенсивности; массы двух звезд превращаются в энергию — E = m´c2, возможно, в этом ответ? Но мы этого точно не знаем, но вне всяких сомнений, что существуют миры, состоящие из антиматерии — наше отражение…
— Ты имеешь в виду то, что эта антиматерия уже обозначила космонавтике границы? — спросила Соня.
— Контакт космического корабля с одним из таких миров вызвал бы создание новой звезды, — ответил Чи, — но поначалу так далеко человек не зайдет. Вполне будет достаточно того, что мы исследуем ближайшее окружение Земли: Луну, Венеру, возможно еще Марс и Юпитер…
— Я не хочу даже думать об этом, — сказал Гиула. — Если я еще смог бы вернуться однажды на Землю, я бы стал горняком. Я бы забурился в нее как крот; я вцепился бы в нее руками и ногами. Меня никто бы больше не вытащил с Земли — я бы основал лигу против космонавтики…
Он произнес это одновременно на полном серьезе и смешно. Мы какое-то время молчали и погрузились в раздумья. Затем Чи сказал:
— Возможно, вы принимаете меня за фантазера, но я убедился в том, что у человечества нет более безотлагательной задачи, чем космонавтика.
— Такая уверенность кажется мне на самом деле немного невероятной, Чи, — сказала Соня и я согласился с ней.
Чи ответил: «Я не думаю о материальной пользе, которую могло принести бы это исследование. На протяжении тысяч лет люди живут в войнах. Последствия я были всегда страшнее того, что предшествовало им. Сегодня война уничтожила бы жизнь на Земле. Если бы люди увидели Землю, как мы — маленьким шариком, который как космический корабль летит в глубины Вселенной, тогда они, возможно, не так легкомысленно поставили бы на карту это неповторимое существование. На Земле создается такое чувство, что ты находишься в центре мира. Все изгибается над тобой и вращается вокруг тебя; равнина кажется бесконечной и заставляет забыть, как ничтожна на самом деле эта планета. Осознание исключительности нашего бытия и нашей ничтожности во Вселенной должна занять место в сознании людей. Космонавтика могла бы стать истоками совершенно нового мышления, дать почувствовать, что мы — обитатели планеты.
— Планеты, — пробормотал Гиула, — ты слышал это, Стюарт? Он тоже относится к идеалистам, которых ты не выносишь. Теперь я разделяю твою антипатию. Эти гуманистические мысли у меня уже в горле сидит…
Гиула поднялся.
— Зачем ты нам это рассказываешь? — напустился он на Чи. — Какое отношение мы имеем к людям? Они побеспокоились о нас? Что до меня, они могли бы снова стать неандартальцами!
Соня посмотрела на меня. Мы понимали друг друга без слов. Какой смысл разводить дебаты о судьбе человечества? Мы должны справиться с собственной жизнью, а это достаточно сложно, потому что наши дни сочтены. Мы оставили Чи и Гиулу одних…
Девятнадцатое июля
Эта дата напомнила мне о чем-то не важном. В этот день, сорок четыре года назад я увидел свет мира. Этого мира? Нет, это красочный свет земли. Может быть, кто-нибудь вспоминает в этот момент о моем дне Рождения — Седрик, Александр Вулько или какой-нибудь другой приятель. Затем они будут говорить обо мне, превозносить мои хорошие стороны, как принято, когда говорят об умерших. Здесь никто не обратил внимание на этот день: ни Чи, ни Гиула, ни Соня. Даже я сам натолкнулся на него случайной датировкой моих записей. Двадцать четыре часа как все другие. И все же они дают повод спросить: имела ли твоя жизнь смысл? Стоило ли это того? Схематично напрашиваются эпизоды, мелочи, которые остались в памяти. Остались в прошлом, категорически остались в прошлом. Что осталось? Тоска, любовь и бессильная надежда.
Снаружи, всего в нескольких метрах от меня, своим вечным сном спит Миша. Где-то Дали, наш бедный Паганини, движется по траектории — которую нельзя установить, пропавший без вести навсегда. Теперь я понимаю, почему он в свои последние ясные часы старался вспомнить всех тех, которые оставили след в памяти людей. А мы? Лишено ли наше убогое существование, наша смерть всякого смысла? Стоит ли о нас вспоминать?
