Дино Динаев - Контракт Султанова
— Хочешь, переспим? — с ходу предложила Обанаева.
— Что вы говорите? — попыталась одернуть ее Оксана. — Тут же дети.
— Дети тут нет! — одернул ее Айс.
— Мне бы тебя на одну ночку да лет на двадцать раньше, а лучше на тридцать, — мечтательно продолжал тем временем Егор. — Но в баньку с тобой я сходить еще смогу.
— Согласна! — сразу кивнула Обанаева.
Тут встрял Султанов:
— Только после того, как отведешь нас в Пропащий лес! Только с таким условием.
Дед понурил голову и убито произнес.
— Уговорили, черти. Банька и ящик водки. Вот жадность человеческая. Сгубила таки. Ведь не хотел идти.
Во время подготовки к походу, он все сокрушался по этому поводу. И самое печальное, он позабыл: на фига ему в бане баба?
Дорога закончилась внезапно.
Вот она вилась меж осинами, превращаясь то в глубокую колею, то в ровный накат. Потом поблекла и исчезла в ровной зеленой лужайке. Полное ощущение, что кто-то ехал себе спокойно, а потом возьми и растворись в траве.
Все выбрались из машины. Ходили, разминаясь.
— Я думаю, идти надо туда! — махнул рукой Сорокин в чащу. — Не больше пары километров осталось.
— Я туда не ногой! Не было такого уговора! — сразу встал на дыбы дед.
— Ты останешься машину сторожить.
— И такого уговора не было.
— Что же топай пешком.
— Да тут, почитай, все двадцать верст!
— Тогда нас жди!
— Не было такого уговора!
— Тьфу ты!
Паша нашел компромиссное решение.
— Делай что хочешь! А машину Тафик постережет!
Он хотел оставить и женщин, но вопреки всякой логике оставаться они боялись больше, чем идти. Айс тоже отказался. Хотя, казалось бы, какое ему дело до совершенно посторонней ему женщины. Видно, у него были свои резоны. Или он не верил, что спасение Дивулиной является главной целью Паши. В глазах его было большое недоверие.
— Если подует медовый ветер с болот, берегитесь! — предупредил Егор. — Он с вечера заряжает, так что вам надо вернуться дотемна!
Впереди шли Сорокин с Пашей, за ними Светлана с Оксаной, замыкал Айс с мольбертом, который он наотрез отказался оставлять.
Они добрались до больницы в седьмом часу вечера.
Меж деревьями мелькнул свет. Потом проступил и сам двухэтажный панельный корпус. Серый и мрачный. Сразу стало ясно, что здесь не просто здание, а именно больница. Средоточие чужой боли.
Они укрылись за деревьями и стали наблюдать.
— Постов нет! Я имею в виду, часовых, — заметил Сорокин. — У тебя есть план, как проникнуть внутрь?
До наступления темноты оставалось часа два. От силы два с половиной. Памятуя рассказ Сорокина, задерживаться в лесу на больший срок Султанов бы не рискнул.
— Будем посмотреть! — глубокомысленно заявил Паша.
Одинокий панельный корпус с решетками на окнах вызывал гнетущее впечатление. Он словно отталкивал от себя. Говорил, беги! Что ты тут позабыл!
В половине восьмого отворилась неприметная дверца в торце здания, из которой выбралась фигурка в широком балахоне и скрылась в лесу.
— Будем брать! — скомандовал Султанов, но без особой решимости.
Пошли все, даже женщины. Он махнул рукой, решив, что лишние глаза не помешают. Паша решил подождать, пока неизвестный не отойдет от больницы подальше, чтобы схватку не могли засечь санитары.
Теперь впереди шел Сорокин, как единственный вооруженный разрядником, за ним Султанов, уже за ним пристроились все остальные. Настрой у всех был боевой. Особенно, у женщин. Напряжение у Султанова спало, когда по походке и очертаниям фигуры он понял, что они идут за женщиной. После того, как на поляне преследуемая стала собирать цветы, и всякие сомнения в ее личности отпали.
— Это Маша! — высказал предположение Сорокин.
— Тебе и карты в руки! — Паша велел ему действовать, а остальным никому не показываться.
Сорокин вышел на поляну.
— Маша, не бойся, — сказал он. — Я не сделаю ничего плохого. Я друг. Я знаю, что ты носишь цветы на дорогу.
Готовая убежать, она смотрела на него наивным детским взглядом.
— А вы не скажете Инге, что я вышла без спросу?
Алексей пообещал.
— Кто такая Инга?
— Старшая медсестра. Она злая. Ее даже санитары боятся.
— Ты не возражаешь, если мои друзья тоже послушают?
Девушка насторожилась, но, увидев, что среди них присутствуют и женщины, доверчиво расслабилась. Она с детским интересом рассматривала клипсы Оксаны.
— Сережки! Какие большие!
Оксана сняла и протянула их девушке.
— Мне нельзя. Санитары все отбирают.
— Маша, к вам сегодня не привозили женщину?
— Привозили, — ровным голосом ответила та.
— Это моя мама!
Паша отодвинул ее.
— Где они ее держат?
— Я слышала, Лазарь сказал, чтобы вели к нему в кабинет.
— Он тоже здесь?
— Да.
— Где находится кабинет Лазаря?
— На втором этаже. Там у него есть душ!
— Где могут держать новенькую?
Маша так расстроилась, что была готова заплакать.
— Я не знаю.
— Что ты к ней пристал? — возмутился Сорокин.
— Отвали!
— Мальчики, не ругайтесь! — остановила перепалку Оксана. — По ходу мы тут лишние, Айсик. Они тут готовят какую-то авантюру. Но мы то тут при чем?
— Мы уходим! — сказал Айс.
— И Оксану заберите!
— Я никуда не пойду!
— Понимаешь, мы действительно готовим тут кое-что. Маму твою мы конечно выручим. Но потом нам придется улепетывать во все лопатки, так что нам лишняя обуза ни к чему.
И Света сдалась. Но сказала, что будет ждать ровно час, а потом снова вернется.
— Не знаю, на чем базируется твоя уверенность, — выразил сомнение Сорокин, когда женщины и Айс растворились в чаще. — Дверь ведь закрыта?
— Закрыта, — подтвердила Маша.
— На окнах решетки. Если полезем напролом, нас на входе и повяжут.
— Напролом не полезем, а дверь они сами откроют. Ей! — Паша указал на девушку. — Так что времени терять, пожалуй, не будем.
Он вспомнил рассказ Егора в пересказе Сорокина: "Потянет ветер медом из Пропащего леса, и все засыпают мертвым сном". Больше всего его настораживало слово "мертвый". Ничего, они на машине.
Он впал бы в настоящее отчаяние, узнав, что транспорта у них уже нет.
Мрачный массивный силуэт, появившийся рядом с машиной, Тафик увидел внезапно. Секунду назад никого не было, и вдруг появилось. Мужчина весом не менее в полтора центнера, разодетый в расползшуюся милицейскую форму.
— Участковый инспектор лейтенант Черепанов, — вязким басом представился мужчина, на секунду подняв к фуражке и уронив обратно неподъемную руку.
