Фрэнк Херберт - Зелёный мозг
«Плесень,» — думала она.
Джунгли уже протянули сюда свою голову.
— Мы уже на грани сезона дождей, не так ли? — спросила она. — Что они принесут нам?
— Несчастье, — сказал он. — Высокий уровень воды… стремнины.
Вклинился голос Чен-Лy: — А почему смотреть на это только с худшей стороны?
— Потому что мы вынуждены, — сказала она.
Хуан внезапно почувствовал голод. Руки его задрожали, рот горел от жажды.
— Передайте бачок, — сказал он.
Чен-Лу передал бачок вперед. Он издал бульканье, когда Хуан взял его. Он предложил его Рин, но она покачала головой, она испытывала неожиданное чувство тошноты.
«Яд в воде настроил меня на временное отражение ее, — подумала она. Звук, исходящий от пьющего Хуана, доставил ей болезненное ощущение. — Как он жадно пьет!» Она отвернулась, не в состоянии больше смотреть на него.
Хуан возвратил бачок Чен-Лу, думая о том, как тайно он пробудился. Первое, что они узнали об этом, был его голос, настороженный и вмешивающийся. Чен-Лу, вероятно, лежал там, притворяясь, что спит, но бодрствовал и слушал.
— Я… я думаю, что хочу есть, — сказала Рин.
Чен-Лу протянул пакеты с пищей, и они молча поели.
Сейчас ее стала одолевать жажда… она удивилась, что Чен-Лу передал ей бачок раньше, чем она его попросила. Он вручил его ей. Она знала, что он изучает ее, знает о признаках ее эмоций, догадывается о многих ее мыслях. Это было очень неприятное открытие. Она сердито отпила и сунула бачок назад Чен-Лу.
Он улыбнулся.
— Если они не на крыше, где их не видно, или не под крыльями, то тоща наши друзья покинули нас, — сказал Хуан.
— Я заметил это, — сказал Чен-Лу.
Хуан внимательно изучил берег с обеих сторон, насколько позволял обзор.
Ни одного признака жизни.
Ни одного звука.
Солнце сейчас стояло уже достаточно высоко и сняло туман с реки.
— Здесь сегодня будет дьявольски жарко, — сказала Рин.
Хуан кивнул.
«Начало теплоты имеет определенный признак, — думал он. — Мгновение назад его еще не было, затем оно проявляется на чувствах.» Он отстегнул ремень, отодвинул сидение в сторону и соскользнул в заднюю часть кабины. Он положил руки на зажимы, обеспечивающие герметичность люка.
— Куда ты пошел? — спросила Рин. Она покраснела, услышав свой вопрос.
Чен-Лу захихикал.
Тоща она почувствовала, что ей ненавистна его грубость, даже когда он попытался смягчить эффект своей реакции, говоря:
— Мы должны изучать некоторые белые пятна западной условности, Рин.
В голосе его все еще была издевка, она слышала ее и резко повернулась назад.
Хуан с шумом распахнул люк, обследовав его концы внутри и снаружи. Никаких очевидных признаков насекомых. Он заглянул вниз на плоскую поверхность продолжения плывущей части назад к ракетным двигателям — два с половиной метра низкого помоста почти в метр шириной. Там тоже не было признаков насекомых.
Он опустился вниз и закрыл люк.
Как только люк закрылся, Рин повернулась к Чен-Лу.
— Вы несносны! — взорвалась она.
— Полно, д-р Келли.
— Не прикрывайтесь своим видом все-мы-профессионалы, — сказала она. — Все равно вы несносны!
Чен-Лу понизил голос и сказал: — Пока он не вернулся, нам надо обсудить несколько вещей. Нет времени для проформы. Это дело МЭО.
— Единственное дело МЭО, которое у нас остается — это передать ваше сообщение в штаб-квартиру, — сказала она.
Он пристально посмотрел на нее. Эту реакцию он мог предсказать заранее, но следовало найти удобный момент, чтобы затронуть этот вопрос. «У бразильцев есть пословица,» — подумал он и процитировал: — «Когда говоришь о долге, вспомни о деньгах.»
— А конта фуа пага пор мим, — сказала она. — Я уже заплатила по этому счету.
— Я не предлагал тебе ничего платить, — сказал он.
— Вы предлагаете купить меня? — резко бросила она.
— Другие же делали это, — сказал он.
Она изучающе рассматривала его. Он угрожает рассказать Хуану о ее прошлой деятельности в разведывательно-шпионском отделе МЭО? Пусть. Но она уже узнала несколько вещей по этой линии, и она притворилась, что не уверена сейчас. Что было у Чен-Лy на уме?
Чен-Лy улыбнулся — западные люди всегда подвержены алчности. — Ты хочешь выслушать дальше? — спросил он.
Ее молчание выразило согласие.
— Вот сейчас ты направишь все свои чары на Хуана Мартиньо, сделаешь его рабом любви. Он должен превратиться в создание, которое сделает для тебя все. Сделать это тебе совсем нетрудно.
«Я уже делала это раньше, а-а?» — думала она.
Она отвернулась. — Ну… я уже делала это раньше во имя долга.
Чен-Лy кивнул себе за ее спиной. Все в жизни остается по-прежнему. Она уже созрела для этого — все идет как по маслу. Люк около него открылся, и Хуан запрыгнул в кабину.
— Нище никаких признаков, — сказал он, опускаясь снова на свое место. — Я оставил люк полуоткрытым на случай, если кому-нибудь надо выйти.
— Рин? — сказал Чен-Лу.
Она покачала головой, судорожно сглотнула: — Нет.
— Тоща я позволю себе воспользоваться такой возможностью, — сказал Чен-Лу.
Он открыл люк, спустился на плавающую плоскость и закрыл люк.
Не поворачиваясь, Рин знала, что он сделал лишь видимость закрытого люка, что он оставил щель и приставил к ней ухо. Она смотрела прямо перед собой на быструю убегающую серебристую дорожку реки. Грузовик находился в подвешенном состоянии неподвижного воздуха, который медленно насыщался зноем, пока она не поняла, что он должен взорваться.
Хуан посмотрел на нее: — С тобой все в порядке?
«Вот в этом вся смехотворность ситуации,» — думала она.
Минута прошла в молчании.
— Что-то случилось, — сказал Хуан. — Вы с Трэвисом шептались, пока я был там. Я не мог понять, что ты сказала, но в голосе твоем звучал гнев.
Она попыталась проглотить стоящий в горле комок. Чен-Лу подслушивал сейчас, будь он проклят: — Я… он пытался соблазнить меня.
— Соблазнить тебя?
— Да.
— А чем?
Она повернулась и изучала воздушную мягкость гор, поднимающихся справа, и различала там вдали снежную вершину горы с черными языками вулканического пепла. Некоторая торжественность горы отразилась на ее чувствах.
— Тобой.
Хуан смотрел на свои руки, пытаясь понять, почему ее признание так поразило его.
Во время этой паузы Рин начала напевать. У нее был приятный голос, и она знала об этом: грудной проникновенный. Голос был одним из ее лучших видов оружия.
Но Хуан узнал песню и удивился, почему она выбрала именно эту. Даже после того, как она замолкла, мелодия все еще звучала вокруг него, как туман. Это был плач туземцев, трагедия Лорки, аранжированная под гитару.
