Фрэнк Перетти - Пророк
Он услышит любой звук, который раздастся здесь. Любой голос. Ответ уже в пути. Джон снова посмотрел на балки. Что это за брусы, два на четыре? Он представил, как они легко ломаются, словно зубочистки. Они не укроют его от Бога. Он обвел взглядом старые одностворчатые окна. На некоторых стеклах до сих пор оставались трещины. Он разбил их еще мальчишкой. Они не укроют его от Бога.
Все это здание было всего лишь жалкой скорлупкой, сложенной из палочек. Его может унести ураган, разрушить землетрясение, сжечь молния. Оно не укроет Джона от Бога.
Господь уже в пути. Господь скоро явится сюда. Ох... А что, если Господь видит этот портрет? А что, если Он видит этот ужасный разгром? А что, если Он говорит с Карлом?
Джон снова поглядел на свой портрет, установленный между балками. Телеведущий просто смотрел на него неподвижным взглядом – по обыкновению хладнокровный, собранный, исполненный чувства ответственности... картонный.
«Ложь? О Боже, пусть это буду не я. Я не похож на того парня наверху... Это не я».
«Но пожалуйста... не говори мне, кто я такой. Пока не говори. Я этого не вынесу».
Джон несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок. Ему нужно было успокоиться.
Он решил помолиться. Конечно. Почему бы и нет? Он вырос в церкви. Он верил в Бога и всегда говорил об этом. Он был неплохим человеком... По крайней мере, старался быть таким.
– Господи... – «Стой, не молись, ты сдашь свои позиции! Он явится к тебе! Неужели ты хочешь, чтобы Он увидел тебя в таком виде?»
«Я схожу с ума, – подумал Джон. – Мне надо убраться отсюда». Он подошел к двери. Краска, оставленная Карлом на дверной ручке, еще не высохла. Выйдя на улицу, Джон почувствовал на пальцах что-то скользкое. Он опустился на одно колено и принялся яростно тереть руку о траву. Он хотел избавиться от этой краски. «Нет, Господи, это был не я, я не виноват. Я не знал, что Карл так поступит. Я не знаю, почему он так поступил. Это дело не имеет ко мне никакого отношения!»
Джон поднялся на ноги и стремительно двинулся к тротуару. Перемена декораций, вот что ему требовалось. Свежий воздух. Другое окружение. Он поспешно шагал через тихий квартал, мимо причудливых старых домов, которые стояли там по меньшей мере полвека. Он продолжал ждать, когда отступит этот страх, этот священный ужас, но ничего не менялось. На самом деле под открытым небом Джон почувствовал себя даже хуже. Он почувствовал себя совершенно беззащитным: легкой жертвой с мишенью на макушке.
«О Господи, куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?» прозвучали в уме Джона слова из Священного Писания.
Джон пустился бегом. «Никуда, – подумал он. – Бог повсюду. Куда бы ты ни повернул, ты всегда смотришь Ему в лицо.
Если я побегу по этой аллее, Ты будешь ждать меня там. Если я сяду в машину и уеду из города, Ты будешь сидеть в машине рядом со мной. Если я нырну в подземку, Ты будешь ждать меня в тоннеле. Я могу включить телевизор и, возможно, забыть о Тебе на время, но это не заставит Тебя уйти. Я могу покупать вещи, чтобы выбросить Тебя из головы, но Ты все равно станешь передо мной, когда я устану от вещей».
Джон продолжал бежать, пытаясь избавиться от ужаса. Либо он спятил, либо Бог действительно преследовал его, – но и той и другой причины было достаточно для того, чтобы броситься опрометью по тротуару, обогнуть могучий клен и понестись по другой улице мимо горящих теплым светом окон и фонарей над входными дверями, а потом по темной аллее, где за ним с лаем погнались две собаки, через некоторое время отставшие. Да что такое с этими собаками неужели они не видели, что Джон в беде, что Господь преследует его? Джон сознавал странность происходящего. Бог гонится за человеком по улице, а бедняга улепетывает во все лопатки, – но никто из местных жителей этого даже не замечает. Вероятно, им нечего бояться.
Бог неумолимо настигал беглеца, и Он ни капли не устал. Джон знал, что Бог в конце концов догонит его, но все равно продолжал бежать. Он не мог остановиться.
Он добежал до городского парка, служившего для игр и развлечений уже нескольким поколениям детей. Был поздний вечер, и в парке никого не было; качели висели неподвижно, бейсбольное поле пустовало. Джон, спотыкаясь, пересек лужайку, нашел столик и рухнул на скамейку, не в силах бежать дальше и в любом случае не видя в этом никакого смысла.
Он не мог скрыться от Бога, не мог перегнать или перехитрить Его. Ему ничего не оставалось, кроме как сдаться.
– Хорошо, – задыхаясь, проговорил Джон. – Хорошо. Ты меня догнал. Я больше не могу бежать. Я не могу бежать. И вот он я. Распоряжайся моей жизнью.
Эти слова до странности напомнили Джону слова, которыми он молился тридцать два года назад.
Кто ты на самом деле, Джон Баррет?
– А-а! – Он не смог сдержать этот крик. Он настороженно огляделся по сторонам. Но не увидел ничего, кроме пустого парка.
Я открыл перед тобой тайны человеческих сердец, и ты увидел их.
«Нет, нет, – подумал Джон. – Он собирается раскрыть передо мной мое собственное сердце, я знаю!»
А теперь я покажу тебе тайны твоего сердца.
Джон начал понимать, кто он такой. Он не мог отвести взгляд в сторону. Истина мощным потоком излилась в его дух, ум и душу, и он был вынужден посмотреть ей в глаза, признать и узнать ее.
Он не мог больше отрицать Истину. Душа его была полностью обнажена перед Господом.
– Сынок, – когда-то сказав Папа, – Истина преследует тебя по пятам и готова запустить в тебя свои когти и не отпускать, пока ты не обратишь на нее внимание.
Когти Истины причиняли боль. Они сдирали с него ложь, как коросту, и Джон несколько часов подряд истекал кровью, заглушая крики боли рукавом плаща того самого плаща, который он принял от своего отца.
Наконец, почти в полночь, Карл вернулся в дом Мамы Баррет; бесшумно открыл дверь на заднюю веранду; старательно вытер ноги о коврик; осторожно, медленно повернул дверную ручку и, когда наконец щелкнул язычок замка, тихонько отворил дверь, стараясь свести до минимума ее характерный скрип, – и оказался нос к носу с Мамой, которая сидела за кухонным столом, читая Библию и поджидая его.
Карл представлял собой жалкое зрелище: покрасневшие от слез глаза, измазанное краской лицо.
– Ну и как ты? – спросила Мама.
– Препогано. – Карл не мог подобрать слова, более точно выражающего его состояние.
– Ты видел отца?
Вопрос привел Карла в раздражение.
– Я никогда не видел отца.
Мама подняла одну бровь и наставила палец ему в лицо.
– Да? А если честно?
– Я никогда не видел своего отца и не рвусь увидеть. Там и смотреть то не на что.
Мама поднялась из-за стола и поманила Карла пальцем. Он принялся было упираться:
