Николай Петри - Зеркало в руках
В течение одного лунного цикла Хай Рэ наведывался в многочисленные табуированные лабиринты, с невероятным упорством продолжая искать запретную Комнату. И он её нашёл. Однако радости от этого, как следовало бы ожидать, не испытал. Да что там радости, — вместо заслуженного удовлетворения в душе почему-то стало пусто, горько, больно…
Хай Рэ стоял в двух шагах от заветной двери и медлил. Годы упорных занятий по овладению искусством видеца, долгие бессонные ночи, полные тягостных раздумий, исступлённое желание овладеть утерянным, довлевшее над ним все эти годы, — всё отошло на второй план. Ему стоило сделать всего один-единственный шаг, вытянуть руку и… тайна могла раскрыть ему все свои жуткие секреты. Но Хай Рэ последнего шага так и не сделал. Он стоял, полуприкрыв глаза, с тревогой прислушивался к самому себе. Что-то там, внутри, ощущаемое как очень тихий шёпот, просило не открывать высокой овальной двери из странного материала, похожего на россыпь утреннего инея.
И Хай Рэ послушался. Ибо для видеца нет ничего важнее самых незначительных изменений душевного состояния. Внутренний взор, пытливо наблюдая за текущей в Доме и за его пределами жизнью, видит неизмеримо больше, нежели два острых юношеских глаза.
Прежде чем уйти, Хай Рэ долго и очень внимательно разглядывал красивую дверь, пытаясь запомнить её праздничный, нарядный вид. Взгляд случайно упал на небольшое возвышение из серого металла, плавно переходящее в массивный порог. Хай Рэ заметил что-то интересное.
Он наклонился, не без сомнения поднял тонкую ажурную цепочку с вытянутой каплевидной пластинкой. По тому, где вещь лежала, Хай Рэ догадался — она оказалась на полу случайно. Быть может, её обронила одна из женщин, первой почувствовавшая неладное и побежавшая за помощью, или же цепочка порвалась в тот момент, когда бессознательную женщину выносили из комнаты?.. Ответы на эти вопросы Хай Рэ, скорее всего, никогда не узнает…
Завернув находку в кусок ткани, юноша бережно спрятал её в один из карманов.
…В тот раз он работал почти до утра: замуровал все найденные ходы, закоптил чадящим факелом новую кладку, уничтожил все следы своего пребывания в этом крыле Дома.
В келью матери вернулся усталым и опустошённым.
На вопрос мамы, где так долго пропадал, грустно ответил: "Слушал зиму…"
7.Хай Рэ проснулся…
Правый бок затёк, рука, вытянутая в направлении костра, замёрзла. Хай Рэ прислушался к себе — не появится ли снова боль в груди? Подождал немного, потом осторожно сел.
Костёр почти прогорел, слабо мигая рубиновыми огоньками засыпающего пламени. Хай Рэ скороговоркой произнёс хвалебную песнь животворному огню и потянулся за лапником, загодя приготовленным. Сунул несколько сухих ветвей в костёр, в ожидании замер.
Крошечные огоньки пламени, перебегавшие с одного уголька на другой, вдруг застыли, будто испугавшись подвоха со стороны человека, но почти сразу же набросились на сухие хвоинки, свернув, скрутив, смяв их. Раздался сухой треск, искры высоко взметнулись в чернильную мглу, скачком раздвинув обжитой человеческий мирок до размеров целой поляны.
На душе сразу стало тепло и уютно. Хай Рэ улыбнулся огню, подбросив ещё пару хвойных веток, а поверх них — несколько коротких сухих чураков. Огонь развеселился, приглашая и старого видеца присоединиться к яростному жгучему танцу. Хай Рэ коснулся правой рукой лба, отдавая дань уважения неиссякаемой мощи огня-оберега.
Подняв голову, старый видец принялся следить за рвущимися ввысь раскалёнными хвоинками. Они умирали столь же стремительно, как и возносились в чёрный морозный воздух. Хай Рэ задумался, мысленно сравнивая жизнь быстро сгинувших сучка, веточки, хвоинки со своей собственной жизнью. Выходило, что между ними нет никакой разницы: та же бурная, безудержная юность, та же степенная, размеренная зрелость и та же мудрая, но печальная старость. Даже смерть для них была одна — на взлёте, в вечном стремлении вперёд, ввысь, вдаль…
Хай Рэ опустил глаза на огонь. В нём всё было по-другому. Никто не знает, откуда он берётся и куда исчезает, если вовремя не накормить его. Никто не мог объяснить и другого: почему пламя так притягивает человека? В детстве Хай Рэ слышал странное слово — гип-и-ноз, но тогда никто не сумел объяснить пытливому мальчику его истинного смысла.
С тех пор в сердце так и осталось первое впечатление полной непознаваемости огня, потому что даже самые старые и мудрые из обитателей Дома не знали ответов. Не менее загадочным было и то, каким образом живущий в огневице крохотный огонёк, задуваемый малейшим неосторожным дыханием, мог превращаться в чудовище, способное безжалостно пожирать целые леса!
Вкатив в костёр обрубок комля, Хай Рэ поправил свою постель — два слоя лапника, и лёг, с удовольствием вытянув натруженные во время перехода ноги. Правый бок и лицо буквально купались в волнах горячего воздуха. Видец впитывал тепло, словно дождевую влагу розовый мох, в изобилии росший по камням около входа в Дом.
Мороз крепчал. В то время как правая сторона тела сладко млела от сухого жара, левая деревенела от холода. Приходилось время от времени переворачиваться на другой бок и отогревать заиндевевшую от таявшего снега одежду и смёрзшиеся от усилившегося мороза внутренности.
Хай Рэ мечтательно подумал о горячем травяном настое с остатками терпкой, но невероятно вкусной клюквы, однако доставать котелок не стал — утром потешит себя редким для него лакомством.
Поняв, что заснуть теперь не сможет, Хай Рэ без сожаления разобрал неуклюжий лежак, отправив одну его часть в костёр, а на второй удобно устроившись как в кресле, предварительно подложив несколько пушистых веток в изголовье.
Светало.
Где-то далеко закричала птица, заставив оцепеневший от холода лес встрепенуться и с радостью встретить восход солнца. Взглянув на небо, розовеющее сквозь чёрные иглы высохших елей, Хай Рэ полез в котомку — пришло время утешить голодное тело последней трапезой.
Он долго топил в котелке снег, изредка подкладывая в закипающую воду рассыпающиеся на ладонях снежки. Когда котелок был почти полон, Хай Рэ достал кожаный мешочек с мороженой клюквой и высыпал его содержимое в бурлящую воду. Сразу запахло ягодой. Старый видец с удовольствием ощутил во рту кисловатый вкус клюквенного чая.
Дав напитку потомиться на медленном огне, Хай Рэ вновь полез в котомку и достал небольшой брусочек жареной оленины. Немного подумав, отрезал половину и вернул её на место — в узкий глубокий карман. Оставшийся кусочек стал макать в напиток и, зажмурившись, с наслаждением обсасывать. На нехитрую пищу пустой желудок тут же отозвался голодными спазмами, но видец этого не замечал. Его отрешённый взгляд упёрся в пустоту, челюсти размеренно двигались, изредка прерываясь для того, чтобы отхлебнуть очередной глоток из закопчённого котелка.
