Джин Вулф - И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5)
- Так и есть, сьер. Сыну дается возможность проявить свою сноровку, если она у него имеется; и при благоприятном стечении обстоятельств он наследует должность. Ты не поверишь, сьер, но мой отец однажды встречался с твоим тезкой, еще до того, как тот стал Автархом. Ты, конечно, знаешь о его жизни и подвигах, сьер?
- Меньше, чем мне бы хотелось, Одило.
- Тонко замечено, сьер, удивительно тонко. - Грузный управитель закивал и бросил взгляд на женщин, дабы убедиться, что они по достоинству оценили особую тактичность моего ответа.
Пега смотрела на небо.
- Похоже, дождь собирается, - сказала она. - Может быть, от жажды мы все-таки не умрем.
- Опять шторм, - отозвалась Таис. - Что ж, не умрем от жажды, так захлебнемся.
Но Одило не собирался лишаться удовольствия от собственного рассказа.
- Это случилось однажды поздно вечером, сьер. Мой отец в последний раз обходил свое хозяйство, как вдруг увидел человека, закутанного в черные как сажа одежды казнедея, хотя при нем и не было обычного палаческого меча. Как и следовало ожидать, первой его мыслью было, что этот человек переоделся для маскарада, которые каждую ночь устраивались в той или иной части Обители Абсолюта. Но он знал, что в нашем Гипогее Апотропейском никакого маскарада в ту ночь не планировалось, поскольку ни Отец Инир, ни впоследствии Автарх не питали особого пристрастия к подобным развлечениям.
Я улыбнулся, вспомнив Лазурный Дом. Темноволосая женщина многозначительно посмотрела на меня и демонстративно подавила зевок, но я вовсе не намеревался прерывать повествование Одило; теперь, когда мне не суждено больше скитаться по Коридорам Времени, любая связь с прошлым или будущим была мне бесконечно дорога.
- Следующей его мыслью - которая лучше бы пришла ему в голову первой, сьер, как он часто повторял моей матери и мне, когда мы усаживались возле очага, - было то, что казнедей отправлен с какой-нибудь мрачной миссией и собирается пробраться и исполнить ее незамеченным. Исключительно важно, сьер, как тотчас же понял мой отец, было узнать, послан ли он Отцом Иниром или же кем-то другим. Поэтому мой отец устремился к нему так смело, будто шел во главе целой когорты хастариев, и без обиняков спросил его об этом.
- Уж конечно, замышляя какое-нибудь злодеяние, он бы немедленно признался твоему отцу, - съехидничала Таис.
- Дражайшая госпожа, - ответил Одило, - я не знаю, кто ты такая, поскольку ты воздержалась от того, чтобы сообщить нам это даже тогда, когда наш высокий гость любезно открыл нам свое благородное происхождение. Но ты, очевидно, ничего не знаешь о махинациях и интригах, которые ежедневно - и еженощно! - плелись в мириадах коридоров Обители Абсолюта. Мой отец был прекрасно осведомлен, что ни один агент, посланный с тайным поручением, не откроет его даже при самом суровом натиске. Он рассчитывал лишь на то, что какой-нибудь невольный жест или мимолетная перемена в выражении лица выдадут измену, если таковая имеет место.
- Разве тот Северьян не скрывал лицо под маской? - спросил я. - Ты сказал, что он был одет как палач.
- Уверен, что нет, сьер, поскольку мой отец часто описывал его: внешность самая зверская, сьер, и жуткий шрам на щеке.
- Я знаю! - встряла Пега. - Я видела его портрет и бюст. В Гипогее Абсцитиций, куда их отправила Автархиня, когда во второй раз вышла замуж. Он выглядел как самый настоящий головорез.
Чувствовал я себя так, будто мне самому кто-то перерезал горло.
- Весьма меткое определение, - подтвердил Одило. - Мой отец говорил то же самое, хотя и не в таких резких выражениях, насколько я припоминаю.
Пега разглядывала меня:
- У него ведь не было детей, верно?
- Уж об этом-то мы бы знали, я полагаю, - улыбнулся Одило.
- Законных детей. Но он, лишь двинув бровью, мог заполучить любую женщину в Обители Абсолюта. Да любую экзультантку!
Одило велел ей попридержать язык и обратился ко мне:
- Надеюсь, ты простишь Пегу, сьер. Тем более что это своего рода комплимент.
- То, что я похож на головореза? Да, подобные комплименты мне отпускают повсеместно, - ответил я не раздумывая и продолжил в том же духе, одновременно надеясь подвести разговор к повторному замужеству Валерии и подавить приступ острой боли: - Но разве тот головорез не приходился бы мне дедом? Северьяну Великому сейчас было бы восемьдесят с лишним, если бы он был жив. Кого мне расспросить о нем, Пега? Мою мать или моего отца? А ты не думаешь, что в нем все-таки что-то было, раз он, выросший палачом, владел сердцами стольких шатлен, пусть даже Автархиня и взяла себе нового мужа?
Прервав молчание, воцарившееся после моей маленькой речи, Одило произнес:
- Эта гильдия, сьер, по-моему, давно упразднена.
- Разумеется. Так все думают.
Небо на востоке уже почернело, и наш импровизированный плот заметно разогнался.
- Я не хотела тебя обидеть, гиппарх, - прошептала Пега. - Просто... - И шум набежавшей волны поглотил ее слова.
- Ничего, - ответил я. - Ты права. Судя по всему, он был тяжелым человеком и жестоким - по крайней мере по всеобщему мнению, - хотя, быть может, в том нет его вины. Вполне вероятно, что Валерия вышла за него по расчету, однако здесь мнения расходятся. Так или иначе, со вторым мужем она была счастлива.
- Золотые слова! - обрадовался Одило. - Берегись, Пега, когда скрестишь меч с солдатом.
Таис привстала, держась за ножку стола одной рукой, и, указывая на горизонт другой, воскликнула:
- Смотрите!
45. ЛОДКА
Это был парус, временами поднимавшийся так высоко, что становилась видна темная палуба под ним. Но в следующий миг он практически исчезал из виду, ныряя и скрываясь между волнами. Мы кричали до хрипоты, махали руками, и наконец я посадил Пегу к себе на плечо, удерживая равновесие с таким же трудом, как в шатающемся паланкине балушитера Водалуса.
Ветер вдруг уронил гафель, и Пега простонала:
- Они тонут!
- Нет, - сказал я, - они меняют направление.
Маленький кливер тоже опал и с хлопком наполнился снова. Не могу сказать, сколько вздохов и сколько ударов сердца миновало, прежде чем мы увидели заостренный утлегарь, направленный в небо словно флагшток, водруженный на зеленом холме. Редко время тянулось для меня так медленно, и мне казалось, что их можно насчитать несколько тысяч.
Еще мгновение, и лодка вынырнула на расстоянии полета стрелы от нас, а за ней тянулась длинная веревка. Я бросился в воду, не зная, последуют ли за мной остальные, но чувствуя, что на лодке я смогу помочь им скорее, чем на плоту.
Тотчас мне показалось, что я попал в иной мир, еще более необычный, чем Ручей Мадрегот. Беспокойные волны и полное туч небо исчезли, словно их никогда и не было. Я ощущал мощное течение, но не мог сказать, отчего возникло это ощущение; ибо хотя затопленные пастбища моей затонувшей страны колыхались подо мной и ее деревья с мольбой протягивали ко мне свои ветви, сама вода будто находилась в покое. Я словно наблюдал из пустоты за медленным вращением Урса.