Майкл Крайтон - NEXT
— Возможно, — сказал Горевич. На самом деле он был уверен, что передал обезьяне собственную респираторно-вирусную инфекцию, когда делал ей искусственное дыхание изо рта в рот. Для самого Горевича эта простуда была пустяковой, а орангутана теперь от кашля гнуло в дугу.
— Нужно вызвать к нему ветеринара.
— Это невозможно, — воспротивился Горевич. — Не забывайте, это животное находилось в заповеднике, а мы его украли.
— Это вы его украли, — поправил Зангер, — а теперь, если не будете благоразумны, то можете его еще и убить.
— Он молодой, он поправится.
И действительно, уже на следующий день орангутанг снова заговорил, хотя время от времени вновь принимался кашлять и сплевывать отвратительную желто-зеленую мокроту. Горевич решил на всякий случай не откладывать съемку и отправился в машину за оборудованием, но на обратном пути споткнулся и уронил камеру прямо в грязную лужу, в результате чего ее корпус лопнул. Все это случилось в нескольких шагах от двери склада.
И, разумеется, во всех магазинах города Медан не нашлось ни одной приличной видеокамеры. Поэтому им пришлось выписывать ее с Явы. Теперь они ждали прибытия самолета, на борту которого она путешествовала, а обезьяна тем временем ругалась, кашляла и плевалась в них из своей клетки. Зангер встал так, чтобы плевки не долетали до него, и укоризненно произнес:
— Господи, ну что за манеры!
А Горевич уже в который раз повернулся к молодому малайцу и спросил:
— Ну долго еще?
Парень в желтой униформе лишь развел руками и покачал головой.
Орангутан в клетке кашлял и ругался.
ГЛАВА 060
Джорджия Беллармино открыла дверь в комнату своей дочери и приступила к тщательному осмотру. Разумеется, здесь царил невообразимый кавардак. Крошки в складках беспорядочно смятых пледов, поцарапанные компакт-диски на полу, раздавленные банки из-под кока-колы под кроватью вместе с грязной расческой, электрощипцами для завивки и пустым тюбиком от тонального крема. Джорджия по очереди открыла выдвижные ящики прикроватной тумбочки, обнаружив там ворох оберток от жевательной резинки, спутавшиеся лифчики и трусики, ментоловые конфеты для свежего дыхания, несколько тюбиков туши для ресниц, прошлогодние фотографии, спички, калькулятор, грязные носки, старые номера журналов «Вог для подростков» и «Пипл». Находкой, которая огорчила ее больше всего, оказались сигареты.
Теперь — к комоду. Она быстро, словно чувствуя спиной взгляд дочери, осмотрела его и перешла к стенному шкафу. Тут — ничего особенного. Внизу — ворох туфель и кроссовок. Потом — шкафчик под раковиной в ванной и даже ящик для грязного белья. Она не нашла ничего, что могло бы объяснить синяки.
«И зачем Дженнифер нужен ящик, если она попросту
бросает грязное белье где попало?» — мысленно недоумевала Джорджия Беллармино. Она наклонилась и стала автоматически подбирать вещи с полу ванной, даже
не задумываясь о том, что делает. И вот тут-то она увидела на плитках пола четыре параллельных черных полоски — едва заметных и оставленных, по всей видимости, чем-то резиновым.
Она сразу же поняла, что может оставить такие следы.
Стремянка.
Подняв глаза к потолку, она увидела квадратную панель, закрывавшую отверстие, через которое, в случае надобности, можно было попасть на чердак. На панели явственно виднелись серые смазанные отпечатки пальцев.
Джорджия пошла за стремянкой.
Стоило ей отодвинуть панель в сторону, как из образовавшегося отверстия посыпались иглы и шприцы,
градом застучав по кафельному полу.
«Боже милостивый!» — пронеслось в мозгу у Джорджии. Она сунула руку в отверстие и начала шарить в
ней. Ее пальцы наткнулись на несколько картонных ко-
робок наподобие тех, в которые упаковывают зубную
пасту. Она вытащила их. На каждой была наклейка с названием лекарства: ЛУПРОН, ПЕРГОНАЛ, ФОЛЕСТИМ.
Лекарства от бесплодия.
Чем занималась ее дочь?
Не желая расстраивать мужа, Джорджия не стала ему звонить. Вместо этого она взяла свой сотовый телефон и набрала номер школы.
ГЛАВА 061
В расположенном в центре Чикаго офисе доктора Мартина Беннетта надрывался интерком, но хозяин кабинета не обращал на него внимания.
Результаты биопсии оказались куда хуже, чем он рассчитывал. Гораздо хуже. Он бессознательно пробежал пальцами по краю бумаги, размышляя, как он сообщит об этом пациенту.
Мартину Беннетту было пятьдесят пять. Практикующий терапевт, он почти треть века сообщал многим пациентам плохие новости. Другой, возможно, и привык бы, а вот Беннетту эта задача каждый раз давалась с невероятным трудом. Особенно если пациент был молод и имел детей.
Он посмотрел на стоявшую на столе фотографию двух своих сыновей. Они оба были студентами. Тад был старшекурсником Стэнфорда, а Билл учился на подготовительных курсах при медицинском колледже Колумбийского университета.
Раздался стук в дверь, она приоткрылась, и в образовавшуюся щель всунулась голова Беверли, его медицинской сестры.
— Простите, доктор Беннетт, но вы не отвечали по интеркому, а мне показалось, что это важно.
— Да, я тут… пытался сообразить, как все это сформулировать. — Он поднялся из-за стола. — Я готов принять Андреа.
Медсестра помотала головой.
— Андреа не приехала, — сказала она. — Я говорю про другую женщину.
— Какую другую женщину?
Беверли скользнула в кабинет и закрыла за собой дверь.
— Про вашу дочь, — проговорила она, понизив голос.
— О чем вы толкуете? У меня нет дочери.
— По крайней мере, в приемной вас дожидается молодая женщина, которая утверждает, что она ваша дочь.
— Это невозможно, — сказал Беннетт. — Кто она такая?
Беверли заглянула в блокнот.
— Ее фамилия Мерфи, живет в Сиэтле, ее мать работает в университете. Ей лет двадцать восемь, и с ней — малышка, девочка лет полутора.
Мерфи? Сиэтл? Мозг Беннетта лихорадочно работал.
— Лет двадцать восемь, говоришь? Нет, нет, это невозможно.
Беннетт имел связи с женщинами, будучи в колледже и даже будучи студентом медицинского вуза. Но он женился на Эмили почти тридцать пять лет назад и с тех пор позволял себе супружеские измены, лишь выезжая на различные медицинские конференции. Это случалось, по крайней мере, дважды в год: в Канкуне, в Швейцарии, в других экзотических местах. Тем более что заниматься этим Беннетт стал лет десять-пятнадцать назад. Поэтому он просто не мог иметь столь великовозрастного побочного ребенка.
— Никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесет жизнь, — философски заметила медсестра. — Так вы ее примете, доктор?
