Сергей Лукьяненко - Спектр
– А если нет сил решать? – спросил Мартин. – Если разум говорит одно, а сердце – совсем другое? Если доверия хотят все – а поверить надо лишь кому-то одному?
Ключник улыбался.
– Значит, мне ещё рано решать? – спросил Мартин. – И надо вернуться к простым истинам, которые не подведут никогда? К шашлыкам у моря, крепкому вину, женщинам в поисках развлечений?
Ключник улыбался.
– Не могу, – сказал Мартин. – Мне хочется большего, ключник. Мне надоело верить бесспорным истинам – они слишком скучны.
Ключник кивнул:
– Ты развеял мою грусть и одиночество, путник. Входи во Врата и продолжай свой путь.
Мартин вздохнул и поднялся. Помедлил и сказал:
– Почему мне хочется думать, что я получил ответ? Почему мне хочется доверять?
Но ключники никогда не давали ответов.
Мартин, хотя и бывал порой склонен к поступкам неожиданным и опрометчивым, рисковать совсем уж по-глупому не любил. Потому, глядя в приветливый экран компьютера, он выбрал вовсе не «Беззар», а «Аранк». На Аранке, совсем рядом со Станцией, имелся туристический магазин, в котором сладко замирали сердца всех мальчишек – в возрасте от пяти лет и до старческого маразма. Предназначался магазин для путешествующих аранков, но и людям совершать покупки никто не мешал. Деньги аранков у Мартина были, и он даже помнил цену одного симпатичного золотисто-алого скафандра. Предназначался скафандр для тех экстремалов, что совершали турне по планетам жёлтого и красного списка. По уверению изготовителей, скафандр мог работать даже на самых таинственных и страшных планетах, где опасность представлял не ядовитый воздух или прожорливые зубастые твари, а сами законы мироздания – ничего общего с привычной физикой пространства не имеющие. Мартин посмеивался над легендами о мирах, где число «пи» равняется четырём и тех страшных последствиях, какие изменение этой константы имеет для человеческого организма. Но в существовании планеты, где всё – от почвы до живых существ – является сверхпроводником, он не сомневался. Были такие миры, где постоянная Планка выражается другим числом, и миры, где скорость света в вакууме не является постоянной, и миры, где не могли существовать ни кислоты, ни щёлочи, и миры, где работали вечные двигатели второго рода. В общем, много было миров, куда не следовало соваться человеку. Беззар по сравнению с ними выглядел вполне сносно.
Но, уже занеся палец над «вводом», Мартин заколебался. Никогда раньше он не задумывался об истории для возвращения. Будет день, будет и пища… да неужели ему не удастся поведать ключникам что-нибудь интересное?
Сейчас им овладело сомнение. Беспричинное, но оттого не менее тягостное.
Что он расскажет, войдя в Станцию на Аранке?
Может быть, сказку о принцессе и палаче? Ах да, он её уже рассказывал полгода назад. Скомкал начало, но всё-таки вытянул…
Историю птицы, которая не любила петь? Но Мартин пока не знал, чем она закончится.
Притчу о стекле и стеклодуве? Легенду о путешествии к началу света? Предание об отшельнике и калейдоскопе?
Сам того не зная, Мартин в этот миг переживал кризис, хорошо знакомый писателям и поэтам: когда десятки историй крутятся в голове, но все кажутся одинаково несовершенными и скучными. Может быть, виной тому было напряжение последних дней, может быть – выпитый час назад коньяк, но в итоге Мартин запаниковал.
В конце концов, чем ему поможет самый современный скафандр аранков – если беззарийцы не придут на помощь? Всего лишь продлит агонию на несколько дней.
Как ни крути, а вопрос всё-таки сводился к сакраментальному «веришь – не веришь?».
– Придётся верить, – самому себе сказал Мартин и прокрутил курсор от Аранка к Беззару.
В конце концов, на Станции ему ничего не угрожает.
Кроме самих ключников.
2
Больше всего Мартина удивил мягкий пол.
Он подозревал что-то подобное, ведь ключники всегда заимствовали для Станций элементы местной культуры. Но воображение рисовало скорее водяные матрасы или мягкие ковры, чем это – сине-голубую субстанцию, желейным пластом покрывающую пол.
Под весом Мартина субстанция пружинила, прогибалась, по ней шли медленные, ленивые волны. Не удержавшись, Мартин подпрыгнул – субстанция прогнулась воронкой и стала медленно распрямляться под ногами. Присев на корточки, Мартин погрузил в субстанцию руку.
Ощущение холодного студня под пальцами не показалось неприятным. Субстанция не смачивала кожу, от неё даже шла лёгкая сухость… словно от мелкой, дисперсной пыли… от муки или талька. Да, пожалуй, сходное ощущение можно было испытать, натянув на руку обильно пересыпанную тальком резиновую перчатку – и опустив кисть в холодный кисель.
Мартин выпрямился, встряхнул рукой – хотя на ней и не осталось никаких следов субстанции. И пошёл по коридорам Станции, по дрожащим голубым волнам.
Стены были шершавые, словно из дерева, но дерева странного, выветренного или прошедшего пескоструйный аппарат, так что выступили наружу все мельчайшие жилки. Огромные шары ламп под потолком светили острым голубоватым светом, отличным от солнечного спектра и оттого – неприятным для глаз. Чуждый привкус или запах струился в воздухе – не то от деревянных стен, не то от синей субстанции пола.
Всё здесь было не по-людски.
Всё здесь было не для людей.
Традиционная для гуманоидных миров веранда, на которой ключники встречали и провожали путешественников, тоже отсутствовала. Вместо неё Мартин обнаружил огромный пандус, спускающийся к поверхности Беззара – к бескрайнему морю субстанции.
Станция Беззара походила на огромный бугристый плод, плавающий на поверхности упругого голубого киселя. Пандус, тоже из древообразного материала, был свободно закреплён у выхода из Станции. Там, где он упирался в голубой кисель, субстанция прогнулась ложбиной.
Всюду, насколько хватало взгляда, была лишь субстанция. Под лучами голубоватого солнца она казалась совсем светлой, прозрачной. Метрах в десяти – двадцати под поверхностью субстанции начинался иной мир. Там, на каменистом дне, росли раскидистые деревья с огромными чёрными листьями, медленно скользили, рассекая субстанцию, тени чего-то живого. В нескольких местах голубой кисель прорезали лучи яркого искусственного света, исходящие от смутно различимых донных объектов.
Мартин ступил на пандус и замер, оглядываясь. Парочка ключников за столом причудливой многогранной формы с любопытством взирала на него.
– Этот мир опасен для людей, – сказал один из ключников. – Когда твоё тело начнёт жить по законам Беззара, ты умрёшь.
