Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян
– Из нефти? – Товарищ в очках почесал нос и, вздохнув, ответил:
– Приходится. Методом удлиненного крекинга.
– Здорово. Ну а где же разливочная посуда, а?
– Я не понимаю – зачем вам. Украсть, что ли, хотите?
– Да не украсть, наоборот – вылить! – Леха указал на ведро. – Нам директор приказал.
– Какой директор?
– Тот, который правильный, – просто ответил Тютюнин. – Или вы уже чужому директору продались?
– Не правда, я не продался. Я верен тому директору, которому присягал и у которого целовал это самое… Я имею в виду – знамя.
– Вот и хорошо. Покажите разливочную.
– А вы сначала откройте ваше ведро. Я здесь, между прочим, мастер смены.
– Пожалуйста, товарищ мастер, только это не ведро, а контейнер особой прочности, – с достоинством произнес Окуркин и открыл ведро.
Увидев золотистую искрящуюся жидкость, мастер встал на колени и, понюхав ее, сразу изменился в лице, причем в лучшую сторону.
– Очень интересный букет. Мне даже понравилось. Ну хорошо, идемте, я все вам покажу – лейте куда хотите, мне не жалко.
Промаршировав по длинным технологическим переходам, где им то и дело попадались лаборанты с отстраненными взглядами, Леха и Сергей пришли к огромной, с железнодорожную цистерну, емкости, из которой хитрый звякающий аппарат разливал водку в длинную вереницу мытых бутылок.
– Вот отсюда все и проистекает, – сказал мастер. Он указал на покрашенную белым лесенку и добавил:
– А чтобы вылить, нужно забраться на самый верх. Лезьте прямо сейчас, а я отойду по делу.
И ушел.
– Ну что, давай, – сказал Серега, прислушиваясь к звякающему аппарату, который лихо выталкивал наполненные бутылки.
– Ага. – Окуркин взял в зубы дужку космического ведра и стал подниматься, сосредоточенно глядя на потолочные балки.
Какое-то время Сергей следил за ним, но потом у него заныла шея и он стал смотреть себе под ноги.
Неожиданно совсем рядом грохнулось космическое ведро. Тютюнин в панике прыгнул в сторону и, снова посмотрев вверх, увидел извиняющийся силуэт Лехи.
– Извини! – – крикнул тот с высоты. – Просто зубы устали!
Серега хотел уже послать было Окуркина подальше за такие шутки, но потом вспомнил, какое большое дело они проворачивают, и ему сделалось стыдно за свою минутную слабость.
«Как там, интересно, Кузьмич? – подумал он. – Справляется ли?»
Наконец Окуркин спустился, и они обнялись.
– Ну как там наверху, Леха?
– Масштаб, Серега! Масштаб просто поражает! Я ее туда, понимаешь, лью, а она прямо как в никуда! Масштаб.
Едва друзья закончили радоваться и стали подумывать, как выбираться на волю, возле основной емкости появился мастер смены, да не один. С собой он привел двух румяных милиционеров, похожих друг на друга, как две милицейские фуражки.
– Рядовой Стогов! – представился один.
– Рядовой Снегов! – представился второй и, заметив, как таращатся на них злоумышленники, добавил:
– – Мы вообще-то близнецы, как Сакко и Ванцетти.
– Понятно, – сказал Леха, хотя ничего не понял.
– Почему же вы, товарищи, нарушаете? – поинтересовался Стогов и достал из кармана пистолет «Макарова», расточенный под стрельбу гайками и болтами.
– Да, – поддержал обвинение Снегов. – Зачем отравляете наш национальный напиток?
– А мы его не отравляем, – замотал головой Леха. – Мы его, наоборот, улучшаем. И мы это можем доказать…
– Как же? – спросил Стогов, как бы между прочим поигрывая рогаткой из бараньих жил – очень опасным оружием.
– А очень просто! – вступил в спор Тютюнин. – Мы можем этой водки выпить сколько угодно.
– Так уж и сколько угодно! – усомнился из-за спин милиционеров мастер смены.
– Ну, конечно, в разумных пределах, – согласился Окуркин. – Зато будет ясно, что водка не отравлена.
– Хорошо, пусть пробуют, – согласился Стогов.
– Правильно, налей им, – сказал Снегов, обращаясь к мастеру смены.
Мастер пожал плечами и, достав мерную кружечку, нацедил грамм двести, однако Окуркин возразил, что так они ничего не почувствуют, и мастер был вынужден налить два по двести.
Однако тут вмешались близнецы и сказали, что тоже хотели бы выяснить, чего там с этой водкой. Так что окончательно получилось – четыре по двести, потом четыре по триста – за дам и на посошок – по сто на брата.
112
Довольно скоро выяснилось, что водка нормальная и даже хорошая, а милиционеры-близнецы отличные ребята. Они знали много народных песен и даже играли на губной гармошке, которая кстати нашлась у мастера смены.
– Послушайте, ребята, а почему у вас фамилие разное, если вы близнецы? – поинтересовался Окуркин.
– А это у нас не фамилие разное, это у нас служебные псевдонимы разные, а фамилие конечно же одно – братья Филиповы.
– Вот тебе раз! А почему же вам псевдонимы-то выдали? Чем братья Филиповы плохи?
– А нам не выдали. Мы сами взяли, – признался Снегов.
– Потому что была такая необходимость, – добавил Стогов.
– Какая необходимость? – почесав хронически красный нос, поинтересовался мастер смены.
– Насущная необходимость. Чтобы в перестрелках можно было соблюдать порядок и безопасность, – сказал Снегов.
– Да, – согласился с ним Стогов. – Вы представьте, крикнут нам «Филипов, слева – три! Обрати внимание!», а мы смотрим и не поймем, то ли это я, то ли он, а может, и вовсе наоборот.
– И получается неувязочка, – добавил второй близнец.
– А вы в перестрелках часто бываете? – уважительно моргая, спросил Сергей.
– В этом году ни разу, – сказал Стогов.
– И в прошлом тоже, – со вздохом добавил Снегов.
– А прежде?
– А прежде мы еще маленькие были – в школу ходили. В милицейскую. Теперь вот уже в штате состоим, но нам по-прежнему не доверяют.
– Ага, говорят, слишком инициативные, – подтвердил другой близнец.
– И даже патронов не дают. Опасаются. Говорят, вы в людей стрелять будете. А зачем нас учили, если стрелять нельзя, я вас спрашиваю? Мы уже и в кошек палили, но в кошку попробуй попади – она же маленькая.
– Поди попробуй… – согласился Леха.
– Вот! А человек – совсем другое дело, он же большой. Но патронов все равно нет.
– Вы, ребята, переходите к нам на завод, – предложил вдруг мастер смены.
– А у вас что, патроны дают? – с надеждой в голосе спросил Снегов. Или Стогов. Внешне их трудно было различить.
– Патронов не обещаю, но спецовки у нас хорошие. И еще – пенсия… А за вредность – молоко.
– За вредность лучше бы водку, – заметил Окуркин.
