Мария Фомальгаут - Реалити-шоу «Властелин мира» (сборник)
Померещилось.
Снова звякнула чашка. Антон снова тронул дверь, за дверью снова зарычали, странно, собака так не рычит, вообще первый раз такое слышу… Антон догадался закрыть дверь, вернулся в комнату, где спал, снова вытянулся на постели. Хоть бы зайти, поприветствовать, спросить, не нужно ли чего… Ну, там, присягнуть, что мы обеими руками за, если что, жизни не жалко, перебьём этих черномазых к чёртовой матери… Не пускает… рычит… да и что там вообще… за дверью…
Цвякнула чашка, щёлкнул свет, стало темно, скрипнули половицы. Антон напрягся. Кто-то шёл к нему, кто-то щуплый, твёрдый, холодный, невидимый в темноте. Что-то опустилось на край постели, сердце ёкнуло. Так было лет в пять, когда пугал себя всякими упырями, которые придут… вылезут из шкафа, из-за угла…
Что-то наклонилось, ледяная тощая рука сжала плечо, а потом лица коснулось смрадное дыхание, что-то укололо горло. Кто-то тянул из Антона кровь, быстро, жадно, кто-то голодный, неживой, только-только кое-как восстановивший свою плоть… Пил долго, жадно, комната плыла перед Антоном, качалась, как ёлочный шарик, ноги онемели. Потом кто-то встал, приложил белый платок к шее Антона, ушёл в комнату напротив, там долго скрипели половицы, потом пружины дивана, кто-то устраивался, вил себе гнездо, покашливал, позёвывал, поскуливал. Как в квартире всё стихло, Антон не услышал – то ли заснул, то ли потерял сознание.
Виктор поднялся на крыльцо музея, когда ожил телефон. В последнее время он особенно ждал звонков – из всех контор, из всех офисов, где приходил, обивал пороги, рассказывал, да какой он, да лучше всех, да возьмите меня экономистом, менеджером, торговым агентом, и-тэ-дэ. Потом говорили – спасибо, мы вам позвоним, потом оставалось ждать это самое «позвоним». Нет, это не они, чего доброго опять, мама… Да-да, мама, я надеваю пуховый свитер, как ты велела… Да, мама, я работаю менеджером в хорошей фирме, там обещают квартиры… Тут, главное, хорошо врать и не краснеть…
– Виктор Васнецов? – спросили в телефоне.
– Он самый.
– Добрый день, это Прогресс-Гарант вас беспокоит. Мы посмотрели результаты собеседования… Мы хотели бы пригласить вас на работу. Вам удобно подойти сегодня в три часа?
– У-удобно.
– Отлично, будем вас ждать.
Виктора передёрнуло. Теперь можно бежать, бежать из этого окаянного музея, где старик заваривает копеечный чай и выращивает на огороде картошку, чтобы не покупать, теперь можно просто уйти, как Лидочка из курьеров, не сказав ни здрассте, ни до свидания. Я ведь даже трудовую им не отдал… Бежать… Череп? Какой череп? Вы про что? Я вообще никакой череп не видел, ни по каким архивам не шарился… Ничего не знаю…
Виктор спустился с крыльца, припустил по улице, нужно было ещё зайти домой, переодеться, взять документы.
…нужно было…
…нужно было…
Виктор развернулся на месте, пошёл в музей, медленно, как по воздуху, поднялся по ступенькам, на второй этаж, на вахту, где сидел красивый старик с седой головой и яркими орденами.
– А, Витек… – он посмотрел на часы, – как штык в девять…
– Афанасий Иванович… – у Виктора сдавило горло, – Афанасий Иванович… Это… я… Я тут отлучался из музея ненадолго, а вместо меня однокурсница сидела… На вахте… а потом я пришёл, а тут Антоха был… А черепа не было…
– Какого черепа? Это которые неандертальцев черепа там в зале? А, брось, они глиняные, копейки стоят, настоящими там и не пахнет…
– Да нет… то другое. Тот ещё был неандерталец… Там, в архиве, череп спёрли. Похоже на то, что Антоха спёр…
– Череп, говоришь? – старик встал, прислушался. – А ведь верно… нет его там… Это плохо, парень, это очень плохо…
– До ближайшей ревизии я постараюсь…
– Да что до ревизии, до ближайшей ревизии тут уже вообще ничего не будет… Ни города, ни тебя, ни меня…
Старик не ругался, это было хуже всего. Лучше бы наорал, оттаскал за волосы, отправил под трибунал, сослал в Сибирь, заковал в кандалы, посадил на кол, сжёг на костре, распял, что там ещё делали с людьми на протяжении истории… с людьми вроде меня, которых поставили охранять сокровищницу, а они не уберегли… Нет, Афанасий Иванович молчал, смотрел и смотрел в сторону неприметной двери.
– Это когда случилось?
– Ну… вчера.
– Ты, парень, правду говори. Это штука важная. Очень уж важная.
– Две… недели назад.
– Уже лучше. А не месяц назад?
– Нет, две недели. Слушайте, да я всё сделаю… Мы же знаем, что череп у Антохи, так в милицию заявить…
– Так милиция тут, может, и не поможет… Они же тоже зов слышат…
– Какой зов?
– Его зов. Или ты думаешь, умер он? Да чёрта с два, такие твари, они не умирают, в том-то и вся пакость… Могилу Тутанхамона, помнишь, разрыли… потом археологи умирать начали. Почему? Фараон их прибирал, вот почему. А этого… могилу Тамерлана потревожили… вот после этого война и началась, потому что дух его беспокойный на волю вышел… А Иван Грозный? Сколько раз хотели сфотографировать его череп… и всякий раз гас свет. Как нарочно. Да много таких примеров…
– Вот как…
– Вот и он тоже…. Чёрта с два он умер… Думаешь, что там скрежещет по ночам…
– Но Антоха-то этого не знает…
– Вот Антоха-то как раз знает… и все они знают, которые с рогатыми крестами ходят… Уж не знаю, какая сволочь эту байку по газетам пустила, только они в эту байку поверили… и теперь ищут его кости… чтобы оживить… Как это сейчас говорят… клонировать… Только тут и клонировать ничего не надо, он сам оживёт…
Виктор растерянно смотрел на старика: старик говорил совершенно серьёзно, он не злился, не шутил, он только смотрел и смотрел туда, в сторону архива, где больше ничего не было.
– Они думают его империю возрождать, или Россию спасать, что они там задумали, не знаю… от них от самих Россию спасать надобно… Только не будет там никаких империй, пылких речей, митингов… Это они напрасно думают. Это же тварь будет, у которой одни убийства на уме. Историческая личность… нет там никаких личностей, одна ходячая смерть…
– Ну это вы что-то… преувеличиваете.
– Да ничего я не преувеличиваю… Я-то здесь не первый год работаю, видел уже… крыс загрызенных видел? Видел. Тут лет пять назад такой же паренёк вроде тебя работал, так дёрнула его нелёгкая в одиночку в архив пойти… Так я его уже мёртвого нашёл… Сказали, от анемии умер парень, только тут не анемия, высосал он парня дочиста. Вовремя-то я не подоспел, меня-то он боится… Нас, ветеранов. Мы ему один раз вмазали, и ещё бы столько вмазали…
Виктор смотрел на старика, не понимал, что происходит. Такие вещи не говорят всерьёз, такие вещи пишут в «Аномальных новостях», как газетную утку, не более, но чтобы ветеран войны говорил такое на полном серьёзе… нет, это что-то… слишком.
