Сергей Павлов - По черному следу
«Может, сначала ты объяснишь мне, что это такое?»
«Именно это я и имел в виду, когда напомнил, что мы обожаем ломать друг перед другом комедию. Но ты не смущайся и продолжай. Положение обязывает».
«А знаешь, мой дорогой, в чем разница между нами? Между парочкой „я и Лорэ“ и парочкой „ты и Йонге“?»
«Впервые ты заговорил со мной поучающим тоном…»
«Разница в том, что Йонге и ты еще не женаты, а я и Лорэ, как нарочно, до сих пор еще в состоянии брака».
«Насколько я понимаю, ты хочешь сказать, что вам искать выход труднее, чем нам?..»
«Ты очень правильно понимаешь. Для неженатого ты просто невероятно смекалист и проницателен… Ну что ж, пусть удача сопутствует тебе в поисках выхода».
«Спасибо. Но с тех пор, как мы оказались перед входом в зону СК, куда нас прижали, я утратил веру в удачу. Мы стоим у самых ворот и смотрим на них такими глазами, как будто эти ворота не имеют к нам никакого касательства. „Вы случайно не знаете, для кого приготовлена эта новая зона спецкарантина?“ Слушай, Дэвид, ты притворяешься или действительно не понимаешь, что новая зона приготовлена для тебя?».
«Говорят, поэтами рождаются, а ораторами делаются. Ты счастливый человек, Тим. И поэтом родился, и оратором сделался…»
«Шизофреником я скоро сделаюсь. И немалая заслуга в этом будет твоя и Лорэ. Эх, знать бы все это заранее!.. Я долго еще флиртовал бы с мадам Внеземелье».
«Как это делает наш упрямый и самоотверженный Золтан Симич?»
«Золтан… Золтан уже ничего не делает…»
«Шутишь?..»
«Вчера сообщил мне один мой друг… из УОКСа. И ситуация-то, в общем, была как будто нехитрая… Трехместная коробочка пошла на вынужденную в Горячих Скалах… ну выручали ее и нарвались на кольцевую могилу. В тех местах это раз плюнуть…»
«Понятно… И сколько?»
«Двое. Золтан и его напарник».
«Н-да… Тело Золтана удалось найти?»
«Там не находят, Дэв. Когда проваливается этакий серповидный участок метров пятьсот шириной, там ничего не… Кроме лавы, естественно, и перегретых газов, паров. Кислотных, серных, ртутных, рутениевых… всяких. Взрывы бухают. Видимость — ноль… Одним словом, каша. И никакими локаторами…»
«Знаю, Тим. Даже знаю, что и тебе довелось этого блюда отведать. Но ведь ты как-то выкрутился?..»
«Мне повезло — моим напарником был Йонге. Вот вдвоем мы и выкрутились… Совершенно нелепое происшествие. Едва мы вывели из опасной зоны группу афродитологов, у одного из них лопнуло что-то в системе воздушного обеспечения. Из атмосферы, видимо, кое-что просочилось в скафандр, и парень так отравился, что стал способен на мелкие чудеса. Схватил ни с того ни с сего камнерез и пропорол багажный отсек дисколета… Ну пришлось побегать за ним, и он затащил нас в „кольцо“. А там уже все шевелилось… Еле поймали! Хорошо Эдуард догадался треснуть его по затылку. Да так треснул, что бедняга только на базе очнулся. Потом медикологи говорили, что потеря сознания и спасла его. А вот как нам вообще удалось уйти оттуда живыми, этого ни один медиколог тебе не расскажет. Золтану не удалось… И сегодня я не в состоянии избавиться от мерзостного ощущения. В том смысле, что не следовало торопиться в отставку. В конце концов, будь я напарником Золтана, все сложилось бы по-другому…»
«Это тебе только кажется. Бьешь копытом о землю, забыв, что уже не рысак. Тоскуешь… А ведь, по сути дела, само Внеземелье перечеркнуло твою служебную визу на выход в Пространство. Чего же ты мечешься там, у себя на Памире, как метался некогда между „Меркьюри рэйнджерс“ и „Утренней звездой“? Не потому ли, что, получив нокаут от Внеземелья, ты еще не нашел в себе мужества это признать?»
«А вот мое мужество, Дэвид, лично тебя ни с какой стороны не касается».
«Правильно. Потому и не спрашиваю тебя, отчего это ты так поспешно удрал из Дальнего Внеземелья. И вовсе не любопытствую, много ли экранов ты перебил. Хотя бы, скажем, только на „Голубой пантере“».
«Чего ты от меня хочешь?!»
«Не волнуйся, мой милый, в твоем возрасте вредно. В нашем возрасте было бы лучше, конечно, беседовать о погоде. Однако, насколько я понял, во-первых, в тебе эта тема не вызывает ответного энтузиазма. А во-вторых… Ты так темпераментно призывал к откровенности, что рассчитывать на апатию собеседника тебе уже не приходится. Чем больший камень бросаешь в болото, тем меньше шансов уберечься от брызг».
«Мораль? Не бросай камень в болото, если там сидит Нортон?»
«Кто-то минуту назад меня информировал, что Нортон в болоте не одинок. А знаешь… мне начинает нравиться эта странная „дальняя связь“. Похоже на то, как если бы нас посадили друг перед другом на стулья, не забыв привязать одинаково прочными ремнями желтого цвета. Хочешь не хочешь — надо беседовать…»
«А… входишь во вкус. Насчет ремней это ты верно заметил. Пока нас ремни держат в узде, можно плевать друг другу в лицо без риска, что собеседник поднимется и уйдет, хлопнув дверью?»
«Ищешь ссоры?»
«Нет. Просто хочу, чтобы ты наконец изложил мне свою точку зрения. Глупо ссориться, сидя в одном болоте».
«Это, пожалуй, самое умное из того, что я от тебя сегодня услышал».
«Да? А что от тебя сегодня услышал я? Томный призыв к сохранению нашего причудливого статус-кво? Давайте, дескать, ребята, втянем конечности в панцирь, и дело с концом… Я уже не говорю о том, что это вообще никакое не решение нашей проблемы, но панцирь… покажи-ка мне его! У тебя у самого есть этот панцирь? Или ты, унаследовав вязкую англосаксонскую традиционность, инстинктивно считаешь панцирем собственный дом?!»
«Ну а в тебе, я вижу, бурлит неугомонная пылкость Востока. Панцирь — это прежде всего наше самообладание. Пора бы тебе отличать свойства десантника… бывшего, правда… от свойств черепахи».
«А тебе зону СК, будущую, правда, от безмятежного существования глубокоуважаемого ветерана».
«Стоит ли так прямолинейно, Тимур?.. Какая, собственно, надобность им изолировать нас?»
«Найдут. Если мы сами откажемся от обсуждения этой надобности».
«А, вот как! Ну, давай покопайся в нашем болоте, поищи аргументы для причин изоляции. Начинай».
«Безопасность общества — высший закон».
«Этот твой аргумент основан на доводе, который сам еще требует доказательства. Ты опасен для общества?»
«Я?.. Что за чепуха! Нисколько».
«И я неопасен. Я опасен для состояния нервной системы своей жены, но не для общества в целом. А это другое дело. Жена — самостоятельный человек и может в любой момент свободно уйти… Я не думаю, что у Лорэ и Йонге в этом смысле все обстоит по-иному».
«Но так думаем только мы — четыре жалкие единицы всего земного сообщества…»
