Роджер Желязны - Создания света, создания тьмы. Остров мертвых. Этот бессмертный
«Зачем?»
«Близится мое время. Я уйду в край смерти. В прошлую ночь меня сильно ранило».
«Что ты от меня хочешь? У меня полно своих забот».
«Меня беспокоит последний обряд. Ты говорил, что совершал его для Марлинга, поэтому ты должен его знать. К тому же ты сказал, что у тебя имеется глиттен…»
«Я в это больше не верю. И никогда не верил. Я сделал это для Марлинга, потому что…»
«Ты высший жрец. Ты носишь имя Шимбо из Башни Темного Дерева, Громотворца. И ты не можешь отказать мне в последней просьбе».
«Я отказался от Имени и отказываю тебе».
«Ты заявил, что если я тебе помогу, то ты скажешь за меня слово на Мегапее. Я тебе помог».
«Знаю. Но теперь поздно, ты умираешь».
«Тогда выполни мою последнюю просьбу».
«Я помогу тебе всем, чем смогу, кроме последнего обряда. После вчерашней ночи я с такими вещами покончил навсегда».
«Ладно. Тогда просто приди ко мне».
И я дополз до него. К этому моменту дождь прекратился. Жалко. Он делал честное дело — вымывал из его тела жизненную влагу. Грин Грин лежал, прислонившись спиной к камню, и сквозь его плоть местами просвечивала белизна костей.
— Жизненная сила пейанцев — удивительная вещь, — констатировал я. — И все это ты заработал прошедшей ночью?
— Мне больно говорить. Я знал, что ты остался в живых, поэтому не позволял себе умереть, пока ты меня не отыщешь.
Мне пришлось снять остатки рюкзака со спины и открыть его.
— Вот, прими. Это от боли. Действует на представителей пяти рас.
Он вежливо отстранил мою руку:
— Я не желаю туманить сознание в последние минуты.
— Грин, я не буду исполнять обряд, а дам тебе корень глиттена и ты сможешь принять его сам. Но ничего больше я не предприму.
— Даже если в обмен я дам тебе то, чего ты больше всего хочешь?
— Что я хочу?
— Возможность вернуть их всех к жизни. У них не останется памяти о том, что произошло.
— Ленты?!
— Да.
— Где они?
— Услуга за услугу, Дра Сандау.
— Обряд?
— Кати, новая Кати, которая никогда не встречала Майка Шендона. И Ник — любитель бить по чужим носам.
— Это тяжелое условие, пейанец.
— У меня нет выбора. И пожалуйста, поскорее!
— Хорошо. Я пойду с тобой этой ночью. А где Ленты?
— Когда обряд уже нельзя будет остановить, я скажу тебе.
Я засмеялся:
— Ладно, ты мне не доверяешь, но я тебя не виню.
— Ты держал экран и мог задумать уловку.
— Возможно. Я и сам не уверен.
Я развернул глиттен и разломил корень на куски нужной величины.
— Мы отправляемся в путь вместе с тобою, — начал я, — и только один из нас вернется сюда…
Пройдя через холодную серость, а потом через черную теплоту, мы зашагали в сумеречном свете. Здесь не было ни звезд, ни ветра. Была лишь ярко-зеленая трава, высокие холмы и холодная северная заря. Казалось, что все звезды были сброшены с черного лунного неба, после чего их истолкли в ступе и распылили по вершинам холмов.
Идти было легко. Мы словно весело прогуливались, хотя у нас была цель. Тела наши были вновь невредимы. Грин Грин шагал слева. Мы находились среди холмов сна, навеянного глиттеном. Или это был не сон? Все казалось реальным, и воспоминание о наших измученных телах, лежавших под дождем на голой скале, казалось памятью о сне давней давности. Мы словно всегда были здесь, Грин Грин и я — так казалось, — и нас окутывало чувство мира и дружелюбия. Все было почти так же, как и в прошлый раз, когда я посетил это место. Возможно, я действительно не уходил отсюда.
Некоторое время мы пели старинную пейанскую песню, после окончания которой он сказал:
— Я отдаю тебе пайбадру, которую держал на тебя, Дра. Больше у меня нет к тебе претензий.
— Благодарю, Дра-тари.
— Я обещал тебе кое-что сказать. О Лентах… Они лежат под моим пустым телом, которое я имел честь носить, будучи живым.
— Ясно.
— Но они тебе не пригодятся. Я перенес их туда силой сознания из тайника, где они хранились. Они были повреждены, так же как и образцы тканей. Таким образом, я сдержал свое слово, хотя и не лучшим образом. Но у меня не было выбора. Я не мог пойти сюда один.
Я должен был бы расстроиться, но почему-то этого не произошло. Это было не то место.
— Ты сделал то, что должен был сделать. Не беспокойся. Возможно, это даже к лучшему, что я не смогу их воскресить. Со времени их смерти они все так переменились. Они могли бы почувствовать себя одиноко в непривычном мире, как когда-то почувствовал себя я. Они могли бы и не поступить, как поступил я: вступил в борьбу с миром. Не знаю, пусть будет так, как есть. Кончено.
— Теперь я должен рассказать о Рут Ларри. Она находится в больнице для умалишенных в Фаллоне Кобача на Дрисколле. Она зарегистрирована там под именем Риты Лоуренс. Ее лицо изменено, так же, как и сознание. Тебе необходимо освободить ее и отправить к докторам.
— А почему она там?
— Это было проще, чем переправлять ее на Иллирию.
— Вся боль, которую ты причинил, она ничего для тебя не значила?
— Нет. Видно, я долго работал с веществом жизни.
— …И довольно плохо работал. Я склонен считать, что это Белион был внутри тебя.
— Я не хотел этого говорить, потому что не желал оправдываться, но я тоже это подозреваю. Вот почему я пытался убить Шимбо. И когда ты стал лицом к лицу с ним, который был частью меня, я ударил по нему. После того, как он меня оставил, я почувствовал отвращение ко многим вещам, сделанным мною. Белион должен был отправиться назад, в Ничто, поэтому и пришел Шимбо. Нельзя было позволить Белиону сотворять новые игры жестокости и уродства. Шимбо, рассыпающий планеты, как жемчужины жизни в океане темноты, должен был вступить с ним в противоборство. И он победил.
— Нет! — воскликнул я. — Нам не обойтись друг без друга. Я оставляю себе Имя!
— Ты огорчен всем этим, и справедливо. Но нельзя так просто забыть о таком призвании, как твое. Пройдет время…
Я не ответил. Мысли мои обратились внутрь.
Мы шли путем смерти. Как бы ни было нам приятно, но это было лишь следствием действия глиттена. И если обычные люди могут пристраститься к нему из-за эйфории и видений, то телепаты используют его особым образом.
Когда его принимает один человек, он увеличивает его силы.
Если же его примут двое, они могут увидеть общий сон, всегда приятный. И для странтианцев это всегда один и тот же сон, потому что из-за их психической тренировки подсознание воспроизводит его рефлекторно. Такова традиция.
…И оба они видят один сон, и лишь один из них проснется.
